Изоляция Застолья
Шрифт:
– Ублюдок!
– Мы должны его найти, скульптор Шуба, – сказал Заводнов. – Есть надежда, что с твоей помощью…
– Объясните, пожалуйста, товарищ подполковник – с какой-такой моей помощью? Предлагаете караулить в подъездах…
– Предлагаем вновь задействовать твой уникальный эксперимент, – сказал Клюев. – Чтобы ты сделал пластилиновую копию этого маньяка и, возможно, она… подскажет…
– Борисыч! У тебя с головой все в порядке? Соображаешь, о чем говоришь?
– Погоди, Шуба! Ведь ты же слепил не только копию Лисавина, которая навела нас на прототипа, но и меня самого в пластилине
– Борисыч, то был уникальный эксперимент, другими словами – неповторимый. В то время у меня, сам знаешь, что с травмированной головой происходило. Сейчас я сам в произошедшее не верю. А верю в то, что настоящая правда – это придуманная версия со звонками по мобильнику. Только так, иначе крыша может поехать! На-ка вот, держи…
Серега сунул Клюеву масляную икру, а сам, оставив спинку воблы на потом, принялся обгладывать ребрышки.
– Да-а-а… Но крыша – крышей, а маньяк – маньяком. Моей внучке – недавно семнадцать исполнилось. Как представлю, что и ее кто-то вот так подстережет в подъезде, врежет по позвоночнику, чтобы парализовало девочку, потом станет насиловать…
– Вот-вот, – продолжил за подполковника Серега. – А когда поймают насильника, над ним будет самый гуманный суд в мире, который признает его невменяемым и выдаст абсолютно дебильный приговор, благодаря которому ублюдок, искалечивший жизни десяткам людей, будет отдыхать на всем готовеньком в какой-нибудь психической больничке. И дожидаться освобождения, чтобы после выхода подстеречь в подъезде еще чью-то внучку, дочку, невесту…
– Ладно, скульптор Шуба, ладно! Согласен я с тобой, мягкие у нас законы в отношении всякой мрази. Но законы они и…
– В задницу такие законы! – вновь перебил подполковника Костиков. – Вы же нормальный человек, Владимир Иванович. И вы первый наплюете на все эти дебильные законы, когда беда коснется лично вас. Ведь, правда? Правда?!
– Да, правда, правда, скульптор Шуба. Если, не дай бог, такая беда случится, своими собственными руками удавлю ублюдка!
– Я – тоже, – мрачно сказал Клюев.
– И тем самым – вы нарушите закон, которому служите в своих погонах? – горько усмехнулся Костиков.
– В задницу такие законы, – сказал подполковник.
– В очень глубокую задницу, – поддержал его капитан.
Помолчали. Попили пивка, закусывая лещом и воблой. Допили коньяк. О чем было говорить – о предстоящем получении почетных грамот?
– А скольких он уже… того? – наконец спросил Серега.
– Четверых, – ответил Клюев. – Первая умерла. Не рассчитал удар. Судмедэксперты сказали, что он ее уже мертвую насиловал.
– Пока теплая, – вставил Заводнов.
– С тремя остальными был аккуратней… Они в сознании, общаться могут, но – ни ногой, ни рукой. И пойдут ли на поправку – неизвестно.
– Фоторобот?
– У него всегда на голове черный женский чулок. Видимо, надевает его перед самым нападением, – сказал Борисыч. – Рост – средний, щуплый. Черные ботинки, джинсы, опять-таки черная курточка – в Москве каждый третий так одевается. Говорил без акцента, именно по-московски. Единственная примета – татуировка между большим и указательным пальцами на правой руке –
– Хм, у меня есть знакомый писатель-фантаст с фамилией Тё – кореец. Кстати, Борисыч, меня с ним Игорь Акимов в Питере познакомил. Только совсем не щуплый, и говорит далеко не по-московски.
– В жаргоне тюремно-лагерного блатного режима аббревиатуры ТЁ нет, – сказал Клюев. – Скорее всего, эти две буквы – начало клички. Какой-нибудь Тёплый, Тёмный…
– Или Тёртый… – Серега открыл еще одну банку пива. – Ну, что ж, придется вечерами дежурить в подъездах, и просить у подозрительных мужиков прикурить. Авось маньяк этой своей наколкой засветится.
Якобы маньяка-песенника Серега Костиков лепил с себя самого. Не полностью, а только голову с натянутым на нее женским чулком. Чулок был Машкин. Серега не помнил, почему он оказался у него в гардеробе, в смысле, почему не выбросил его вместе со вторым чулком и с остальной одеждой уменьшенной работницы ресторана «Фазан и сазан». Наверное, просто проморгал.
Лепил, особенно не стараясь и абсолютно не веря, что уменьшенная копия «оживленного» маньяка по своей сути окажется копией маньяка настоящего. Тем не менее, две микроскопические «Т» и «Ё» темно-синего цвета сотворил добросовестно и, вооружившись увеличительным стеклом, приделал их между большим и указательным пальцами правой руки маньяка-песенник. Не с первого и не со второго раза, но удались буковки, хоть и был скульптор к тому времени очень даже нетрезв.
Оно и понятно – за работу над фигуркой Серега принялся, не успела захлопнуться дверь за гостями-милиционерами. По въевшейся привычке, когда фигурка была готова, скульптор придумал пластилиновому маньяку имя-отчество – Арутюнян Артурович. А потом и кличку добавил – Тёртый. Такой вот неожиданный ход, понятный лишь одному Костикову, в отношении «бильярдного шара» Артура.
Оживлять Тёртого собрался не здесь, а в потаенной квартире на Сретенке и обязательно – на территории Застолья. Но прежде чем оживлять, необходимо будет переговорить кое с кем из живчиков – с тем же Борисычем, Никодимом, Фуфелом, Боярином, да даже и с Владом! – объяснить им расклад в плане нового персонажа. Своей копии, то есть, Шубе объяснять ничего не надо – сам все знает-чувствует.
Серега очень сомневался, имеет ли вообще смысл задуманный «уникальный эксперимент». Но считал, что просто обязан хотя бы что-нибудь сделать. Хотя бы слепить из пластилина фигурку, мысленно подразумевая, что это копия того самого маньяка. А вдруг сработает…
В эту ночь Сереге Костикову вновь ничего не приснилось. Может, оно и к лучшему.
На следующий день, в пятницу проснулся с абсолютно свежей головой. Собрался позвонить Фуфелу и еще раз уточнить, во сколько и куда именно приезжать, чтобы проведать Боярина. Но тут ему позвонил Джон Большой, водитель начальника инкассации Матвейчикова и сказал, чтобы Серега не дергался, и что, где-то через час за ним кто-нибудь заедет и заберет.
Заехал за Серегой не кто иной, как Бугор, но не на Волге, а на новеньком бронеавтомобиле забравшись в который, Серега увидел еще двух водителей – Краснова и Фуфела. Обменялись рукопожатиями.