Изумрудный Армавир
Шрифт:
— Уже прогресс. Ладно. Потом поищем синеньких человечков. А пока уточните, что такое допуски?
— Поднесите ваш допуск к одному из выходов в стене, — попросила Образ.
— Я к Талантии поднесу, только проходить не буду. Договорились?
— Критерий опознан, — согласилась тётенька и выключила модель вселенной, после чего снова поднесла ко мне портрет Талантии, а к потолку мамку Кармалию и всех её деток.
— Желаю сразу три планеты. Талантию, Фантазию и Амвросию. Хочу увидеть, где к ним проходы, — потребовал я на грани наглости.
—
Ко мне подплыли ещё два мира, и я начал внимательно разглядывать их тоже.
— Какие-то сёстры знакомые. Особенно пара близняшек Талантия и Фантазия. А где я их уже видел – понятия не имею, — признался я и поочерёдно ткнул пальцем в каждый голубой шарик с женским портретом.
В тот же миг на ракушечной стене зажглись три символа. Ничего мудрёного и заумного. Обыкновеннейшие русские цифры 6, 12 и 13, только немного повыше наших римских каракулей.
— А вот это уже интересно, — воскликнул я и поплёлся обследовать мерцавшие номера проходов к сёстрам-мирам.
Символы оказались в широких промежутках между нашими нарисованными римскими цифрами, которые давным-давно приметил, но никакого значения не придал. Я долго разглядывал расположение римских цифр, мерцавшие номера мировых сестрёнок и, в конце концов, смерив все расстояния межу ними шагами, обнаружил ещё пару широких участков безо всяких номеров и знаков.
— Здесь проходы в другие пещеры. Из одного я только что прибыл, — доложил себе и обрадовался догадке.
— Критерий опознан, — согласилась Образ. — Поднесите ваш локоть для определения допуска.
Я шагнул, как и обещал, к проходу в Талантию и, не обращая внимания на разбушевавшиеся волосы и мурашки, поднёс руку к мерцавшей цифре двенадцать.
— Допуск опознан. Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей; временную блокировку объектов; проход в звенья номер два, три, четыре; проход в шлюзы номер восемь и десять, — бесстрастно доложила тётенька Образ.
— Менять я ничего… А можно вместо Талантии и имен её сестёр называть их номера? Цифры на их проходах? — осенило меня.
— Владелец имеет право на создание параллельных паролей, — повторила тётенька цитату из своей инструкции.
— Если это так называется, тогда сделайте для меня нумерацию всех миров первого круга, согласно их настоящей последовательности. Скефий номер один, Татисий номер два, и так далее.
— Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду.
— А вы включитесь, если назовусь, как посредник? Ну, что я Александр из мира номер двенадцать?
— Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей, — ответила тётенька новой цитатой.
— Попрошу вас включаться по такой команде. У нас же всё засекречено. Потому что мы ещё дети. Давайте тогда уже сразу для всех нас двенадцати. Включайтесь, когда вас другие посредники попросят, называя себя
— Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду, — согласилась Образ.
— Следующей команды не будет. Спасибо за сотрудничество. Можете выключаться, — поблагодарил я голос пещеры, и она тут же всё погасила, и солнце, и хороводы миров, и мерцавшие номера Талантии и её сестёр.
Я потоптался, не решаясь сразу возвратиться в свой мир, но делать было нечего, и мне пришлось выпорхнуть из ракушечного Звена номер один в звёздную ночь родного Скефия.
— Дела-а, — удивился не на шутку. — А говорили, что время останавливается. Время еле-еле ползёт. Ой!
Я прикусил язык, вспомнив, что не должен ни одной живой душе рассказывать о новых знакомых, и даже о своих знаниях об этих знакомых, что должен теперь избегать любых, даже мимолётных, мыслей о них. И лихорадочно начал обдумывать, о чём бы таком сейчас попросить у Скефия, чтобы он ни о чём не догадался.
Все свои думы я чередовал разными картинками геометрических фигур, состоявших из треугольников, кругов и квадратов, пытаясь перемешать их, чтобы создать подобие помех в телевизоре. Мне казалось, что так я сокрою от мира свои страхи и настоящие мысли, но из-за огромного расстояния до родного дома, мне, всё одно, пришлось вызывать Дедморозыча, понадеявшись, что и ночью он всё такой же добрый и ласковый.
— Скефий, сын Кармалии. Проснись и доставь, пожалуйста, своего посредника к родному порогу, — как можно естественнее обратился я к миру и начал с новой силой рисовать в воображении фигурки-помехи.
В лицо дунуло теплом, я сразу же оторвался от земли и взмыл к звёздам, потеряв из виду очертания Фортштадта.
— Закубанье за кормой, — весело прокомментировал нахлынувшие ощущения, прикидывая по освещённым улицам, где пролетал в тот момент. — Сенной путепровод позади. Выхожу на глиссаду.
Меня приземлили прямо на порог, где я поспешил поблагодарить мир за скоростную доставку и откланяться.
Первым делом прокрался через все комнаты в свою обитель, после чего уставился на настенные часы, пытаясь определить, сколько же «стоявшего» времени утекло вместе со мной из родного мира.
В конце концов, показалось, что все-таки рассмотрел обе часовые стрелки, которые показывали двадцать минут второго.
— Неплохо, — прошептал, удостоверившись, что до рассвета ещё уйма времени, и улёгся в постель.
* * *
— Сандер, просыпайся, проказник! Пора в басис-скул, в свой четвёртый гроеп «А»! И только попробуй сегодня вернуться с пятёрками, — растолкала меня мама с утра пораньше, ещё и с три короба загадок загадала.
— Mam, waar heb je het over? То есть, ты о чём? Почему нельзя с пятёрками? — возмутился я «мирному» капризу, всей семьёй оказавшись не где-нибудь, а в Голландии.