Изумрудный Армавир
Шрифт:
— Скефий, — рявкнул я, обидевшись на себя за несообразительность.
Всё вокруг потухло, кроме одного-единственного голубого шарика, который оторвался от потолка и приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Я увидел знакомое лицо мужика из своих мороков и ткнул в него указательным пальцем.
Изображение Скефия сразу исчезло, и пещера снова погрузилась в серое и унылое состояние. Я поискал глазами мерцавший знак выхода и увидел символ на стене в дальней от меня стороне. Что именно было изображено, было неясно, только я для себя
— До свиданья, — попрощался я и направился к выходу.
Никто на моё прощание не откликнулся, а я не больно-то настаивал. Впечатлений и так было сверх всякой меры, и я по-деловому вытянул вперёд руки и начал печатать шаги, собираясь пройти и символ, и ракушечную стену насквозь.
— Раз, два… Иттить колотить, — только и смог выдохнуть, когда упёрся руками в стену. — Волосёнки с мурашками на каникулах?
— А ты думал, всё так просто? — невесело напомнил о себе дух пещеры.
— Что теперь? К вашей подруге, которая живёт на крыше? К пещеромучительнице и её экзамену? — погрустнел я и чуть не всхлипнул. — Она, что ли, пропуски в руку вставляет?
— Ну, пока ты без них путешествовать не научился, значит, к ней.
— Знать бы, как я к вам… Угораздило же. Хорошо, что время тут не тикает. Ладно. А как её звать? Она тоже из рода Комет? Моя Стихия из таких.
Но дух снова исчез без всяких предупреждений. Вернее, голос пещерного духа пропал, испугавшись, что может о чём-то проболтаться.
Делать было нечего, я снова встал под потолочным окошком и громко сказал:
— Это снова Александр из Млечного пути. Пустите водички попить. А то так кушать хочется, что аж ночевать негде.
Никто на солдатскую присказку не ответил, но зато мне вспомнилось, что местная Стихия обещала указать способ подъёма в её мир, если сумею включить пещеру.
— Опять, что ли, включать ваше механическое фортепьяно? Запрос не опознан. Критерий неверный.
Снова никто ничего не ответил. Я поднял руки и, как и в прошлый раз, изобразил букву «у».
— Включаю пещеру снова, — произнёс негромко.
Мгновенно из рук выросли новенькие дёргавшиеся молнии и вонзились в потолок.
— Повторный вызов включен, — доложило фортепьяно, но Млечный Путь не включило.
— Лестницу к потолку, — скомандовал я, как можно вежливее.
— Запрос подтверждён. Ожидайте лифт.
Над головой что-то зашуршало и окошко в потолке захлопнулось, погрузив пещеру во мрак. Шорох под потолком усилился, и я почувствовал, что самое время отскочить куда-нибудь в сторону.
«Вдруг, на башку что-нибудь свалится? В темноте толком не разгляжу», — предположил я.
В пещере снова посветлело, и я увидел высокий серый металлический цилиндр, плавно опускавшийся из верхнего окошка. Он-то и заслонил собой весь свет, когда начал снижаться из лаборатории природной хозяйки.
«Хорошо, что
— Вы что, не тётка-красотка? — вырвалось у меня от удивления.
— Ты тоже, блин, не мой племянничек, — заявила баба Яга с глазками неизвестной расцветки.
— Мне бы пропуск в руку вставить. Чтобы смог от вас убежать, куда глаза… В тёплые края, — поддержал я откровенный разговор со старушкой в металлическом цилиндре с дверцей, а не в сказочной ступе.
— Я, милок, мысли тоже читать умею. Так что не стесняйся. Громче думай.
— Я и не стесняюсь. А за бабу Ягу прощенья прошу. Но вы, и правда, на мою Стихию… Вернее, на Акварию-Кометию не похожи.
— Кометовского рода, говоришь. Знаю я этих зеленоглазок. Дальняя родня. Молодая. Ваша ветка совсем юная. Поэтому Образ ваш язык мало понимает. Это машина, а не фортепьяно. Она много тысяч языков распознаёт. Не так давно и ваши пятьдесят загрузили. Вашей молодой расы. Но только общими фразами. Так ты сам во всём разобрался, или как?
— Подсмотрел, как другие с вашим Образом толкуют. Догадался, о чём они, и сам включил её.
— Десятка за честность. Только тут уже лет триста никого не было. Так что, подглядеть ты никак не мог, — молвила бабулька.
— А синие человечки? Лысые такие. На меня похожи. Только ростом, а не размером глаз. Я одного такого тут видел. Он при мне всё включал. Потом отбыл по своему гуманоидному назначению.
— Не бывает таких. Не было на моей памяти. Или я уже всё забыла… А ещё я забыла, как вам на глаза ровесницей показываться. Старая уже.
— Он ещё командовал на каком-то языке. Дай Бог памяти. Тыг-ку Лок. Шу джа кор. Мар-до ис оген. Что-нибудь знакомо? Ещё Зах Дженн, — вспомнил я кое-что из фраз или адреса синего человечка.
— Язык знакомый. Только мёртвый давно. Никто уже на нём не говорит. И я на другом языке разговариваю. Это тебе Образ всё переводит. Ещё десятка тебе за такие таланты. Единичка у тебя была, так что, осталось пятёрку и десятку получить, и всё сразу включу тебе. На что сама имею право. Будешь гулять по вселенным, как Жучка-путешественница. Ты, кстати, не видел этих сучек-недоучек? Нам бы от них щеночка. Скучно же. А моя Природа уже до того ленивая, что из спячки не выходит.
— Вы же давно поняли, что я знаю и Жучку, и её сыночка Верного Ответа. Проверяете на честность? Зачем, вообще, дались эти ваши оценки? И кто это мне единицу впаял? По какому предмету?
— Ну, если бы ты не признался, что знаком с этими собачками, я бы никак не отреагировала. Секреты и тайны я уважаю. На оценку…На количество… На вид допуска это бы никак не сказалось. А баллы или оценки мои для него нужны.
Ладно. Надоело с тобой переливать из пустого в порожнее. Получи тридцать шесть степеней, и прощай.