Изумрудный Армавир
Шрифт:
Правда, тогда им приходилось сбиваться в целые стаи, невзирая на межклассовую вражду, чтобы после уроков пробиться куда-нибудь подальше от школы, а там уже разбрестись по домам.
Но таких я и сам терпеть не мог. Пару раз попадал под такой девчачий паровоз, и меня самого мылили, просто так, ни за что. Вернее, за то, что я из мужского сословия и склонен к злословию.
И плевать. Фик я Оленьке что-нибудь расскажу. Не дождётся.
И откуда она знает, что пораньше в школу выхожу, чтобы не встречаться ни с Серёжкой, ни с Вадькой, ни с Мишкой? И Игорьком, конечно.
Не
— Пс! — услышал я позывной-вызывной девятого Александра и обернулся на этот «кис-кис» или «пис-пис».
— Чего тебе? С утра пораньше… Я что, опять в твоём мире? Не может такого быть, — категорически поздоровался я с напарником.
— Я из пятнадцатого, дубинушка. Вот мой допуск к секретам, — заявил первый Александр, а заодно предъявил свой доллар-талер.
— Отставить пятнадцатые и прочие номера. Мы так и остаёмся неправильно пронумерованными. Как в пещере чёрным по меловому написано. Ты первый, но из пятнадцатого мира. Договор? — прочитал я утреннее нравоучение. — Чтобы привыкли. Путаться же будем.
— Понял.
— Зачем пожаловал? Я ничего лишнего не нашкодил? — засомневался я в своей субботней адекватности.
— Всё нормально. Я про дальнейшие действия. Вчера разошлись, как истуканы. Договориться о встрече забыли. Сегодня соберёмся для продолжения пещерного бала? Или как?
— Вообще-то, я в дальний поход собирался. Мне срочно надо. Я вчера не просто так спрашивал о Ближнем Востоке. Там Босвеллия растёт, а мне её проведать надо. Я во втором круге… В общем, спасал уже один сад с такими деревцами. Теперь за них в своём мире беспокоюсь.
Заодно хотел поплескаться в Индийском океане. Я же вчера рассказывал. Если есть желание, айда со мной. На час-полтора, не больше. Это в пещере время на тормозах, а на океане не очень.
И это. Волшебно-магическое: «Захвати с собой плавки, Емелюшка! А то старшиной станешь!»
— Ха-ха! Не Емелюшка, а Иванушка. И не старшиной, а козлёночком, — рассмеялся первый, видно заразившись оптимизмом, а может, скинув с себя груз ответственности быть всегда и везде первым, после того, как узнал, что он из пятнадцатого мира.
— Смотря какое призвание, а не громкое звание. Так что, решай. А народу скажи, что двери пещеры нараспашку, и они сами могут с ЭВМ общаться и обучаться, даже без меня.
Я завтра сам там учиться на астронавта буду. Планирую повторить подвиг Аполлона-11. Который на нашем секретном долларе в виде орла с веточкой нарисован. Высажусь на луну. А чего тормозить? Я уже в космосе бывал разок. На игрушечной ракете… Не сам, конечно, до такого додумался. Подсказали добрые… Стихии. Я из тамошнего Армавира до Голландии долетел.
Снова о своих подвигах бахвалюсь?
— Ты, это. Я точно с тобой. Всё. Исчезаю! Подзарядил ты меня с утра скипидаром по заду. Главное, задаром. До встречи! А откуда старт и на чём? Вдруг, ещё кто-нибудь присоединится своими плавками. Ха-ха-ха! — спохватился первый, уже отбежав
— От Павловой Америки. В память о моём первом сверхзвуковом конфузе, — крикнул я дружку, позабыв, что он невидимый, а я очень даже не один.
Пришлось слегка повалять дурака. Покричать на одноклассников и одноклассниц. Подурачиться до самого звонка на урок.
* * *
Никто меня больше не беспокоил, и я спокойно проучился целых три урока и один субботник по раскуроченной строительством забора территории.
Вырвавшись на свободу, рванул сломя голову домой. Остальные повзрослевшие одноклассники, особенно те, у кого имелись старшие братья или сёстры, снисходительными взглядами проводили меня до горизонта, а сами, о чём-то сговорившись, убыли куда угодно, только не домой.
Мне было всё равно, что обо мне подумают наши элитные и простецкие «звёздочки», на которые мы разделились ещё в первом классе. Я держал нейтралитет. Пытался держать. И к тем, и к другим относился со снисхождением, граничившим с высокомерием какого-нибудь столичного сноба или гурмана, неизвестно как попавшего носом в армавирскую манную кашу на рыбьем жире.
И тех жалел, что они такие сякие, и других, что они сякие такие. Одни шириной опережали, другие псевдо-интеллектом брызгались, третьи копались в себе до одури, не веря ни в себя, ни в свои чувства, ни в своё хоть какое-нибудь светлое предназначение.
В общем, всех я критиковал и дразнил. Иногда беззлобно, как Третьяка, иногда со скрытым сарказмом, как Маринку, иногда с открытым жалом, как… Считай, полкласса.
В том числе Оленьку, которая, сбросив с себя кольчугу неприступной Авроры, тщетно пыталась угнаться за соседом, улепётывавшим в Оман, чтобы позагорать.
Влетев в родную калитку, я сразу же отпросился у мамки, соврав про очень-очень срочное дело в школе, и, отказавшись от обеда, переоделся и метнулся в сторону дедовых владений, не забыв о своём всеядном оружии.
«Если что, лимонадом пальну. Вдруг, жажда одолеет. Или мороженым. Там видно будет», — рассуждал я, напрочь позабыв про плавки.
— Здравствуй, дедуля. Куда нынче взгляд устремил? — приветствовал Павла. — Ты в курсе, что вчера одиннадцатый учудил?
— Уже с утра твоей Пелагее лекцию читал. О пользе голых задниц и бледных ушей. Еле-еле надоумил, что они больше на срамоту пялились, а не на рожу, будто бы на тебя похожу.
Набрехал, что ныне мода такая у внуков наших, кто в карты проиграл, тот и должен перед стариками осрамиться. Смотри, не выдай. Не сболтни лишнего, — поведал дед свою историю о моей голой правде. — И Нюрку воспитывал. Пришлось на старости лет замахнуть в её владения. Физкультурился через подполье.
— Ты же запросто мог перепрыгнуть.
— А если бы промазал? Воспитывал бы какую-нибудь куртизанку, а не Экскурсию-партизанку? Я, когда вспотею, и лицом доходчивей объясняю. Красноречивее. И потом, кто знает, что вы там не поделили? Вдруг, её мир из меня незнамо какое пугало сделал бы?.. Обещала усовестить. Не мальца, конечно, а с миром поговорить. Будто он её послушает.