Изумрудный Армавир
Шрифт:
— Так и надо было проситься в сад с твоими деревцами, а не в пальмы, — посоветовала Оленька.
— Вот я и прошусь. Дедморозыч, друг. Перекинь нас в то место, на котором Босвеллий видимо-невидимо, — обратился я к Скефию, глядя в синее небо без единого облачка.
Всю нашу десятку подхватило и подбросило высоко-высоко вверх, зацепив нашей нелепой тёплой одеждой за пальмовые листья. Секунда, другая, и мы снова помчались вниз на почти белое, похожее на лунную поверхность, пустынное поле с кое-где торчавшими бурыми чубчиками деревцев.
— Вот так садик. Вот так Святая земля, —
— Это мои Босвеллии? — спросил я у мира, дрогнувшим голосом.
— Фух! — подтвердил он ещё большим жаром, чем был вокруг нас.
Моя команда начала раздеваться прямо в этом пустынном и безводном месте. Я бы тоже сделал то же самое, но то ли ружьишко на плече помешало, то ли гипноз, в который сам себя погрузил, засмотревшись на «сад».
Все деревца росли на совершенно неприспособленной для жизни земле. Голая и безжизненная почва из почти белых камушков и песка под лучами солнца нагрелась и вздрагивала вокруг миражами. Нелепые треугольные чубчики ладанных деревьев, неизвестно как, но умудрились продраться сквозь эту неживую твердь своими многочисленными стволиками и сучками с веточками.
Казалось, что они не смогли по одному победить это пустынное поле, поэтому собрались в пучки или метёлки и дружно взошли всею гурьбою. Потом уже отклонились друг от дружки в стороны, образуя объёмные треугольные пирамиды вершинами вниз.
А может, всё это были одинокие деревья, которые почему-то разветвлялись у самой земли или даже под нею. Некоторые веточки были настолько корявые и извилистые, что их становилось жалко. Отчего их так покорёжило, и почему внизу деревцев не было ни единого листика, было совершенно не ясно. Из-за верблюдов или из-за каких-нибудь других домашних, а, может даже, диких животных, но только макушки напоминали своей запылённой и сероватой зеленью, что деревья всё ещё живы.
Разумеется, никаких ручейков или колодцев и близко не было, а как ухаживают за этим садом, и кто, осталось тайной. То, что люди исправно навещали это место, было понятно. Ведь как-то же они собирали смолу с этих корявых чубчиков, чтобы потом экспортировать её в христианские страны.
Я насчитал вокруг около сорока Босвеллий, разбросанных в хаотичном порядке то тут, то там, и сжалился, наконец, над своими подчинёнными, изнемогавшими от жары под лучами мамки Кармалии.
— Припекает? Я же обещал, что жарко будет. Погнали дальше? К океану? — обратился к дружкам-пирожкам.
— Ты уже всё понял? — выступила мне навстречу Оленька.
— Что именно? На какую тему? — не сообразил я, что нужно было понять.
— Нашёл, что искал? Или, кого искал? — не успокоилась соседка.
— Вот они, Босвеллии. Вот он, Оман. Мало ли, о чём я грезил. В жизни иногда всё очень простым оказывается, — отозвался я, всё ещё не понимая, о чём лепечет моя попутчица.
— Ладно. Потом догадаешься. Давай к воде нас, — распорядилась Оленька, как заправская путешественница.
— Мир! На пляж бы нас. Только безлюдный
Под всеобщее улюлюканье, мы всею десяткой влетели в Индийский океан. Прямо, как были в одежде, так и воткнулись, кто головой, кто ногами в толщу прозрачной и тёплой воды недалеко от берега песчаной бухты с панорамой безжизненного пейзажа из гор, камней и песка.
— Одежда не испортится? — спросил я у Скефия, принимая освежавшую ванну.
— Пуфф! — пообещал он в ответ.
— Ладно. Вы плескайтесь, а я смотаюсь кой-куда. Разузнаю у кого-нибудь, где мы, собственно, находимся, — доложил я своей команде и выбрался на берег.
Раздевшись до штанов и разувшись, я разложил обувь, куртку, рубашку, носки на раскалённые камни, пожалев, что не успел захватить плавки, а вот ружьишко своё повесил на плечо, на всякий аравийско-оманский случай.
Глава 24. Святая Земля и её война
— После купания так всё раскидайте, чтобы высохло. Мир обещал, что ничего из вещей не засолится и не испортится, — крикнул я катавасии, в которую превратились все мои бойцы, разбавленные одной-единственной косичкой-сестричкой.
— Потом! Позже! Когда загорать будем! — ответила разноголосая катавасия и продолжила плескаться.
— А я в купальнике, как ты просил, — доложила Оленька, «причалив» к берегу.
— Зато я… Голый король, — ответил я Еве, что не соответствовал на роль Адама.
— Почему мне кажется, что вы все одинаковые? — приступила к расспросам соседка, а сама, не стесняясь, начала превращаться в русалочку, раскладывая свои мокрые вещи рядом с моими.
— Так и есть. Нас тут девять Александров-Ихтиандров. Одинаковых с лица и с затыльца.
— Ты их братьями называешь?
— На сестёр они мало похожи. У всех несерьезные рожи, — пытался я каламбурить, ожидая пока подсохнут вещи.
— А ты из ружья плавками стрельни, а потом надень их, — посоветовала Оленька, укладываясь на песочек в своём ромашковом бикини.
— Может стрельну, а может… Эй, барбосы! Кто ещё не голый, не босый? Одолжите плавки на минутку. Я попробую сыграть с вами шутку, — разорался я на подчинённых, вспомнив о раздваивании предметов.
«Если с плавками не получится, тогда с монеткой покажу. А если не поверят, что-нибудь другое придумаю», — быстренько посоветовался я с самим собой и подошёл к бережку.
Шестой напарник протянул мне свой синий купальный гарнитур, состоявший из одного предмета, а я сразу же попытался поместить его в кулак.
— Что-то сомневаюсь в фокусе, — озадачился, когда не сумел поместить плавки в ладошку. — Не подсобишь? — спросил я, взглянув в небо.
В ту же секунду плавки выскочили из моего несостоявшегося кулачка и, поднявшись вверх, встряхнулись и разделились надвое. Одни упали к моим ногам, а другие вернулись к шестому.
— Почему не хлопаете? Фокус-то самый настоящий. Не фантомный. Или после драконов и НЛО всё остальное мелочью кажется? — погрустнел я от мирной помощи.