Изъян в сказке: бродяжка
Шрифт:
— Почему туда?
— В Харроу сыто, люди у меня там знакомые есть. Отъедимся, отоспимся, вшей выгоним — а там и дело подвернётся. Ты вот что… — она порылась в кармане куртки и достала оттуда верёвку. Хитро перекрутила концы и раз-раз — завязала подряд штук пять мелких узлов. — Держи, — сунула Мэгг в руки. — Развязывай по ходу.
— Зачем?
Зои сморщила нос:
— Пальцы у тебя как палки, прямые и деревянные. С такими дела не выйдет.
Мэгг отчаянно надеялась, что «дела» у неё вообще не будет, во всяком случае, в том смысле, который подразумевала Зои, но верёвку взяла. Гибкие пальцы — это в любом случае хорошо.
Шли
Магия, пусть и слабая, значительно улучшала жизнь в дороге. Не нужно было по вечерам рыскать в поисках хвороста и часами разводить огонь, высушивая мокрую древесину. Не приходилось с утра мучиться болью в простуженных спинах. Не надо было подолгу сушить единственную пару обуви, опасаясь, что она вот-вот сгорит в костре.
Мэгг вязала и развязывала узлы, пока Зои на неё смотрела, а когда не смотрела — пыталась колдовать, поднимать с обочины прутики и камни. То выходило, то нет. Города они обходили стороной, в деревни пару раз заглядывали. В одной — расплатились последними оставшимися у Мэгг деньгами за мешок припасов и возможность помыться в одной бадье на двоих. В другой Мэгг осталась ждать у ступеней Святейшего дома, а Зои куда-то исчезла. Вернулась довольная, с едой и двумя новыми чистыми рубахами.
Мэгг не знала, как быть — брать ли эту ворованную еду? Голод подсказал ответ достаточно быстро, а Зои только махнула рукой и по обыкновению протянула:
— Дура, — по-доброму так.
Зои была для Мэгг загадкой. Она не умела читать и писать, не знала толком даже Святейшую книгу, но ничуть не походила на тех простых безграмотных людей, которых Рей и Мэгг так часто встречали на дороге. Зои не была безграмотной и уж тем более она не была простой. Напротив, она обладала быстрым, гибким, сильным умом. Она ориентировалась в пространстве с закрытыми глазами, как кошка чувствовала направление. Она знала, кажется, всё про людей, про обычаи и порядки. Ей хватало один раз взглянуть на проходящего или проезжающего мимо путника, чтобы точно сказать, кто он, откуда и чем занят. Она обладала какой-то звериной ловкостью, а любая, даже слабая тень становилась для неё совершенным укрытием.
Однажды Мэгг спросила, как ей удаётся так хорошо прятаться. Зои махнула рукой:
— Да так, паренёк научил один. Из беглых теней. Хоро-о-оший был, — и её лицо приобрело плаксивое, жалостливое выражение.
Лицо у неё вообще было подвижное.
Первое время в дороге они молчали, разве что изредка Зои говорила что-то о прохожих и командовала привалы. Но как-то в дождливый и особенно неприятный день (они как раз миновали Ройские холмы) Мэгг принялась болтать какую-то чепуху, как это раньше делал Рей, и Зои аж загорелась. А когда Мэгг начала рассказывать сказку, едва не захлопала в ладоши. С тех пор большую часть пути скрашивали разговоры. Мэгг уставала, горло у неё к вечеру начинало саднить и першить, но к прежнему молчанию возвращаться не желала. Лучше немного помучиться, зато чувствовать, что рядом — не случайный попутчик, а кто-то близкий. Почти друг.
— Бедная, — как-то прервала её Зои, — замаяла я тебя. Помолчи-ка.
— Тогда ты рассказывай, — улыбнулась Мэгг. Зои подмигнула, поворошила волосы и выдала:
— Тю. Вот и расскажу. Про горы, хочешь?
В горах Мэгг не была, поэтому торопливо кивнула, а Зои начала рассказывать — сбивчиво и несвязно, но так живо, что Мэгг явно представила себе и белые снежные шапки на вершинах,
— Что ты там делала?
— Жила, — пожала плечами Зои. — Мужик хороший был. Я с ним жила, — она довольно зажмурилась. — Большой такой, ласковый. Котиком меня звал. В дом взял, — и прибавила, уточняя: — В большой.
Мэгг опустила голову. Ей очень сильно не хотелось знать, что случилось дальше, потому что история должна была быть грустной. Но Зои и не стремилась её рассказать, только бросила:
— Жалко. Я по тем месяцам грущу иногда. Давай-ка есть, живот сейчас сведёт.
Глава двадцать шестая. Грейл-кор
Дорога шла на запад, к Остерии и дальше к морю. Теплело. С каждым днём всё чаще приходилось обходить разливы на дорогах, с каждой ночью всё труднее было найти сухой пригорок для ночлега, но Мэгг не могла ни расстраиваться, ни злиться на фокусы природы — идти навстречу весне было прекрасно. Она чувствовала себя так, словно только теперь выбралась из тюрьмы, только теперь освободилась от оков. Она была свободна. У неё была магия, подруга, крепкие ботинки и бесконечная дорога под ногами. Она пела, если хотелось петь, смеялась, когда хотела смеяться.
В миленькой деревеньке Ош-килль за границей милордства Рой они с Зои разжились, причём совершенно честно, за три дня работы в поле, на посадках, коричневыми широкими юбками, голубыми блузами и пёстрыми красивыми платками, какие носили в этой части страны все женщины. Нарядившись, Зои только подальше под платок заправила чёлку, а Мэгг закружилась по поляне от радости.
— Ах, Зои, — она остановилась и улыбнулась, — мне не верится, что всё позади!
— Дура, — ласково ответила Зои и сунула за щёку ломоть солёного сыра. Она вообще любила что-то жевать в пути.
В новых нарядах они спокойнее шли по дороге — в них видели обычных крестьянок, никто не обращал на них внимания. Редкий всадник, заметив из седла симпатичное лицо Мэгг, осаживал коня и свистел или спрашивал, не хочет ли красавица прокатиться, но Мэгг в ответ только опускала голову пониже, и всадник, захохотав или засвистев снова, пускался галопом прочь — в конце концов, любой вельможа знал, что пожелай он, в каждой деревне найдёт нескольких таких красавиц, да ещё и сговорчивых.
— Не доведёт до добра это, — бурчала Зои. Она считала, что женская красота — враг, в первую очередь, самих женщин, и говорила как-то, что, если бы не важно в её деле быть неприметной, она бы себе всю рожу ножом изрезала. Что на это отвечать, Мэгг не знала. Втайне, не говоря об этом Зои, она любила свою красоту, свои гладкие щёки, большие голубые глаза и золотистые волосы, постепенно отраставшие здоровыми и крепкими.
Дорога, бывшая почти пустой, не считая редких путников, крестьянских телег и купеческих обозов, в какой-то момент круто повернула и оживилась. Ещё вчера Зои и Мэгг брели по обочине одни, а на следующий день оказались в толпе. Крестьяне и бедняки шли неплотной, но неиссякающей толпой по бокам тракта, а в его середине разъезжались, обгоняя друг друга, кареты, телеги, возки, паланкины.
— Всевышний… — пробормотала Мэгг, ошарашенная внезапной переменой.
— Остеррийский тракт, — отозвалась Зои и пожала плечами. — Эх, дуры… — это относилось к столкнувшимся на разъезде экипажам.