Изъян в сказке: бродяжка
Шрифт:
Мэгг перестала молиться о том, чтобы найти какое-то место, зато стала просить Всевышнего, чтобы он позволил всему оставаться так, как есть. Пусть в борделе, но она стала тем, кем желала стать: невидимкой.
Было ли ей скучно? Ни на одну минуту! Ни на миг она не подпускала в свой разум мысль о том, что где-то есть другая жизнь, и решительно гнала от сердца даже самую крошечную тоску.
А потом всё изменилось.
День был точно такой же, как все предыдущие. Мэгг встала рано и бросилась на кухню — помочь с водянистой кашей, потом проварила большие красные простыни в медном котле с краской — чтобы не
Она скоблила доски между пёстрыми коврами, как вдруг услышала женский резкий голос:
— Кто это? Я её не помню?
Она ниже наклонила голову, делая вид, что полностью поглощена своей работой, но голос велел:
— Девушка, ты! Встань-ка.
И Мэгг оказалась лицом к лицу с немолодой, но явно благородной женщиной. Только приглядевшись, Мэгг смогла разглядеть на её лице следы пудры, а на волосах — краску. Ещё у неё не было перчаток, и эта маленькая деталь оказалась самой красноречивой — женщина не была леди.
— Ты кто такая? — спросила женщина. Мадам Дебю, стоявшая у неё за спиной и очень грубая на её фоне, силилась не то подмигнуть, не то скривить какую-то многозначительную рожу, но Мэгг не могла угадать её ужимок, поэтому ответила:
— Магарет, — и запоздало вспомнила, что в бумагах она «Маргарет». Может, не заметят?
— Выпрямись, не горби спину, — велела женщина, и Мэгг поспешно подчинилась.
Женщина обошла её кругом, бесцеремонно дотронулась до коротких, неровно обрезанных волос, ухватила за подбородок, поворочала её голову из сторон в сторону («Как лошадь рассматривает!» — подумалось Мэгг, но она даже не попыталась вырваться и уклониться от этого грубого изучения).
— Если бы не цыпки на руках и не эти лохмы, я сказала бы, что ты из благородных. Ну-ка, скажи мне толком, откуда ты взялась и что здесь делаешь.
— С позволения сказать, госпожа, — промямлила Мэгг, — я здесь убираюсь и немного помогаю по хозяйству. Госпожа Дебю не гонит меня, я многого не прошу — только немного еды и угол.
— О-хо, — странно выдохнула женщина, — и говоришь как они. Находка, настоящая находка. Давай, пройдись по комнате туда-обратно. Вперёд, что стоишь?
Мэгг прошлась, мучимая смутными и пугающими подозрениями. Ей пришло в голову, что эта женщина, наверняка хозяйка борделя, захочет сделать её одной из своих… девушек. Ни за что на свете! Ну уж нет — на это Мэгг бы не согласилась.
— Ботинки у тебя страшные и тяжёлые, но двигаешься как по бальной зале. Как, говоришь, тебя? Магарет?
— Маргарет, госпожа, — поправила её Мэгг.
— Славно, славно. Ди, — она обернулась к госпоже Дебю, — приодень её, и пусть выходит в зал — носит напитки. Катина совсем на свинью стала похожа, пока не разрешится — пусть лучше посидит в дальних комнатах.
— Госпожа! — воскликнула Мэгг. — Я не хочу…
Женщина смерила её внимательным колючим взглядом.
— Хочешь получать здесь еду и кров — будешь делать, что говорят. Разносчицы получают у нас по три золотых в неделю, плюс им время от времени оставляют несколько монет благодарные гости.
И не успела Мэгг ничего ответить, как госпожа Дебю схватила её за руку и поволокла прочь из гостиной.
— Не упирайся, дурёха! —
Мэгг вырвалась, остановилась и выпалила:
— Вы не заставите меня лечь с кем-то против моей воли!
Госпожа Дебю скривилась:
— Нашла сокровище, — и весьма недвусмысленно, с явным презрением взглянула на её небольшую грудь. — Хозяйке твоя осанка понравилась, будешь разносить еду и напитки в гостиной. Катина, наша младшая разносчица, в бремени, и срок уже велик. Своим животом гостей пугает. Вот ты её и заменишь.
В тот же день Мэгг выдали тусклый парик, закрытое наглухо платье (чтобы её не спутали с работающими девушками подвыпившие гости, как объяснила госпожа Дебю), лёгкие ботинки всего на размер больше нужного, и целое одеяло.
А вечером она взяла в руки поднос и впервые вышла к гостям. Было страшно: что увидят, что начнут трогать и щупать, что станут оскорблять. Пивные кружки, которые она несла к первому столу, звенели у неё в руках. Но гостям на неё было плевать.
Мужчины — богатые, но не из знатных, торговцы, бумажных дел работники и другой люд — её как будто не видели.
В конце недели она получила первые деньги: полтора золотых за четыре отработанных дня.
Глава двадцать вторая. Привет от ведьмы
Подавать напитки. Убирать столы. Помогать на кухне. Мыть полы днём. Вот, собственно, и весь круг обязанностей Мэгг. Работу нельзя было назвать очень лёгкой, но не была она и слишком трудной. У Мэгг даже оставалось время на отдых, и понемногу копились золотые, которые она носила в мешочке под платьем.
В борделе у неё не было подруг, но она и не стремилась их обрести — не из гордыни и не из презрения к профессии девушек, а из-за апатии, так и не отпустившей её до конца. По-прежнему она не могла вообразить себе лучшей жизни, чем та, которой они жили с Реем — беззаботные как пташки, они порхали по разным уголкам Стении, питались тем, что пошлёт Всевышний, и не знали горя и страха. Ничто во всем мире, кажется, не могло сравниться со сладким блаженством тех дней.
Ложась спать (обычно это бывало под утро), Мэгг заворачивалась в своё одеяло и, зажмурившись, отчаянно молила Всевышнего сделать так, чтобы всё это обратилось сном. Но Всевышний не принимает пустых и глупых молитв, поэтому просьбы Мэгг оставались без внимания.
Прошёл почти месяц.
В одну из ночей, снуя туда-сюда по гостевой комнате, как обычно, Мэгг вдруг почувствовала спиной чей-то тяжёлый душный взгляд. Осторожно обернувшись, она, однако, не заметила ничего особенного. Никто не глядел на неё, никто не сверлил её взглядом. Гости пили, тискали девушек, хохотали. Нескладно бренчал на лютне музыкант в углу.
Возле чадящего камина стояла гордая хозяйка и мужчина в плаще. Вот он обернулся — и Мэгг снова как будто обожгло кожу, насколько пристально он смотрел. Хозяйка кивнула, и Мэгг внутри похолодела: они говорили о ней!
Но зачем? Кому она нужна?
Возможно, мужчина был из городской стражи — и тогда он сейчас схватит её и поволочёт обратно в тюрьму. Но Мэгг тут же подумалось, что теперь, с обрезанными волосами, никто не признает в ней преступницу, якобы обокравшую отца Гая. Она сама едва узнавала себя в отражении медного кухонного котла!