Изящная комбинация
Шрифт:
— Я дам указание подготовить документы по спецсвязи, — кивнул Бондарев. — И свяжусь с руководством Златоустовского завода.
Когда совещание закончилось, я еще раз просмотрел свои записи. Ситуация на заводе №183 оказалась сложнее, чем мы предполагали. Проблема не только в технологии нужно менять сам подход к организации производства.
В дверь постучали — вошел Глушков:
— На Златоуст подготовлен отдельный вагон. Охрана выделена, документы проверены.
— Отлично, — я убрал бумаги в портфель. — Завтра нас ждет новый фронт работ.
Глушков
— Есть еще кое-что… По моим каналам стало известно, что на Златоусте тоже неспокойно. Старые специалисты сопротивляются переменам.
— Ничего, — я улыбнулся, вспомнив сегодняшний спор Петровича с Добротворским. — Надо просто найти правильный подход. Объединить опыт с новыми методами.
За окном медленно падал снег. Завтра нас ждала дорога через Уральский хребет.
Глава 15
Первые проблемы
Экспресс «Тагил-Златоуст» пробивался сквозь уральскую метель. Паровоз серии «Су» с характерным медным орлом на фронтоне натужно тянул состав по горному серпантину. Вагон-салон, прицепленный к хвосту поезда, мерно покачивался на стыках рельс.
В салоне, отделанном мореным дубом, было тепло. Голландская печь с белыми изразцами работы Кузнецовского завода исправно согревала пространство. Под потолком мягко светились матовые плафоны керосиновых ламп, отбрасывая теплые блики на деревянные панели стен.
Я сидел в глубоком кожаном кресле, просматривая заметки по итогам проверки в Нижнем Тагиле. На откидном столике из карельской березы лежали раскрытые чертежи на кальке ватмана и свежий номер «Уральского рабочего».
Величковский устроился у окна, задумчиво протирая пенсне батистовым платком. Его потертый кожаный портфель с монограммой «Н. В.» примостился на соседнем сиденье. За окном проносились заснеженные ели, временами мелькали огни маленьких станций с керосиновыми фонарями.
— Как думаете, Николай Александрович, в Златоусте будет легче? — спросил я, отхлебывая крепкий чай из термоса.
— Завод там интереснее, — профессор достал записную книжку, перелистнул несколько страниц. — Все-таки традиции качественной металлургии со времен Аносова. Хотя… — он помедлил, — пришла странная телеграмма от моего коллеги. Пишет о каких-то волнениях среди рабочих.
Сорокин, склонившийся над схемами реконструкции мартеновского цеха, поднял голову:
— В последнем номере «Уральского рабочего» тоже что-то писали про задержки зарплаты.
За окном снова мелькнули огни маленькой станции. Поезд на минуту замедлил ход, и стал слышен вой метели. На станционном термометре, освещенном тусклым фонарем, стрелка показывала минус тридцать пять.
Котов в углу салона методично раскладывал по папкам финансовые документы. Его конторские книги в черных клеенчатых обложках аккуратно стопкой лежали на столике.
— А хорошо едем, — заметил Глушков, глядя в окно. — Этот вагон-салон — просто спасение. Все-таки правильно Серго распорядился насчет него.
Проводник в форменной тужурке с начищенными
— До Златоуста еще часов шесть, — сказал я, сверившись с карманными часами. — Давайте еще раз просмотрим план модернизации. Что-то подсказывает, что времени на раскачку у нас не будет.
Сорокин разложил на столе новые чертежи. Под мерный стук колес мы погрузились в обсуждение технических деталей. За окнами вагона-салона кружил снег, превращая все в белую мглу.
Паровоз протяжно свистнул, состав начал взбираться на очередной подъем. В вагоне мерно покачивалась лампа под потолком, отбрасывая причудливые тени на стены. На столике позвякивал стакан в мельхиоровом подстаканнике, оставляя влажные кольца на свежей газете.
Златоуст встретил нас морозным рассветом. Паровоз, выпуская облака пара, медленно подкатил к станции, массивному зданию из красного кирпича с характерной башенкой в псевдорусском стиле. Часы на башне показывали семь утра.
На перроне, вымощенном гранитными плитами, непривычно малолюдно. Только несколько станционных рабочих в тулупах торопливо перетаскивали какие-то ящики, да одинокий красноармеец в шинели с башлыком мерил шагами платформу.
— Странно, — пробормотал Величковский, спускаясь по заиндевелым ступенькам вагона. — Обычно в это время здесь толпится народ. Пересменка на заводе.
У выхода со станции нас ждали два автомобиля: черный «Паккард» заводской администрации и потрепанный «Фиат» с эмблемой профсоюза металлистов. Шофер в кожаном пальто с меховым воротником заметно нервничал, постоянно поглядывая в сторону завода.
Город раскинулся в горной котловине. Над крышами старинных особняков с чугунными решетками балконов поднимались дымы печных труб. Но заводские корпуса, обычно окутанные характерным мартеновским маревом, выглядели непривычно темными.
— Смотрите, — Сорокин указал на колокольню Трехсвятительского собора. — Народ собирается у проходных.
Действительно, у главной заводской проходной, монументального здания с чугунными воротами работы каслинских мастеров, толпились люди в заношенных тулупах и ватниках. Над толпой колыхалось красное полотнище.
Наш «Паккард» медленно пробирался по Большой Златоустовской улице. По обеим сторонам тянулись двухэтажные купеческие особняки, построенные еще при Александре II: с мезонинами, лепными карнизами и чугунными фонарями у парадных подъездов.
Котов, прильнув к заиндевелому стеклу, быстро делал пометки в блокноте:
— Булочная Хохрякова закрыта… Лавка Щербакова тоже… А ведь эти заведения работали без выходных даже в Гражданскую.
У перекрестка с Косотурской улицей наш автомобиль притормозил. Дорогу переходила группа рабочих. Они угрюмо посмотрели на «Паккард», кто-то крикнул что-то недоброе.
— К заводоуправлению лучше не ехать, — неожиданно подал голос шофер. — Там… неспокойно.
— Почему неспокойно? — я подался вперед.