Изящная комбинация
Шрифт:
— Сколько их? — спросил я у Глушкова, который выглянул в коридор.
— Человек пятьдесят поднимаются. Но ведут их человек пять-шесть. Те самые, в новых тулупах.
С первого этажа доносился шум: звон разбитого стекла, крики, топот ног. Котов быстро запирал двери конторских помещений:
— Там же все бухгалтерские документы, ведомости. Нельзя их потерять.
Величковский подошел к окну:
— У проходной уже больше трехсот человек. И толпа растет.
В этот момент в коридоре раздались тяжелые шаги, и дверь кабинета распахнулась.
— Ну что, господа начальники, — процедил высокий, — поговорим?
В повисшей тишине было слышно тяжелое дыхание ворвавшихся и звон разбитого стекла где-то внизу.
— Товарищи, — начал было Седов, но его перебили:
— Какие мы тебе товарищи? Три месяца зарплату не платите, в бараках холод, а вы тут в теплых кабинетах жируете. Устроились, как буржуи.
— Мы пришли забрать наши деньги, — глухо произнес еще один рабочий. — И чтоб без фокусов. Отсюда никто не выйдет, пока не получим расчет.
Я внимательно всмотрелся в говорившего. Что-то в его манере держаться выдавало человека, не привыкшего к физическому труду. И новый тулуп слишком хорошо сидел для простого рабочего.
— А вы, собственно, из какого цеха? — спокойно спросил я.
Человек на мгновение замешкался, но тут же огрызнулся:
— Не ваше дело! Главное, что мы представляем интересы всего коллектива.
За окнами снова раздался заводской гудок, тревожный, протяжный. В морозном воздухе его звук разносился над всем Златоустом, сзывая к заводоуправлению все новых и новых рабочих.
Ситуация становилась критической. Нужно срочно что-то предпринимать, пока подстрекатели окончательно не взяли верх над настоящими рабочими.
В директорском кабинете стало тесно и душно. Папиросный дым поднимался к лепному потолку, оседая на золоченой люстре. У дверей застыли «охранники» из числа рабочих, но главные заводилы, те самые, в новых тулупах, держались особняком, стоя у окна.
Я намеренно сел за уголок директорского стола, оставив массивное кресло красного дерева пустым. Небрежно достал из портфеля какие-то бумаги, словно меня совершенно не беспокоила вся эта ситуация.
— Итак, — я посмотрел на главного из захватчиков, того самого высокого в слишком хорошем тулупе, — давайте разберемся с вашими требованиями. Только сначала представьтесь, как положено.
— Какая разница… — начал было тот.
— Есть разница, — я спокойно перебил его. — Вот, например, Михаил Степанович Кротов, — я кивнул на одного из настоящих рабочих, — старший мастер мартеновского цеха, я его прекрасно знаю. А вас что-то не припомню.
По толпе рабочих прошел легкий шепот. Кротов, грузный мужчина с окладистой бородой, удивленно посмотрел на меня.
— Или вот, — я продолжал, словно ведя обычное производственное совещание, — Николай Егорович из прокатного. Тридцать лет на заводе, еще при Аносове начинал. А вы, я смотрю, и названия цехов
Человек в новом тулупе дернулся:
— Хватит болтовни! Мы требуем…
— Немедленно выплатить зарплату, — я снова перебил его, доставая бумаги из портфеля. — Вот ведомости. Деньги поступили вчера, первые выплаты начнутся через час. Что еще?
Это было явной неожиданностью для заводил. Они быстро переглянулись.
— А еще отопление в бараках… — подал голос кто-то из рабочих.
— Уже занимаемся, — я кивнул. — Котельную запустим к вечеру. Запчасти для насоса привезли из Тагила. Кстати, — я повернулся к настоящим рабочим, — странно, что она вообще встала. Такое ощущение, что кто-то специально повредил оборудование.
Главарь в тулупе дернулся:
— Это провокация! Вы пытаетесь…
— Я пытаюсь разобраться, — я снова перебил его, — почему исправный насос немецкого производства вдруг вышел из строя именно сейчас. И почему, — я сделал паузу, — некоторые товарищи в подозрительно новых тулупах так настойчиво призывают к беспорядкам, вместо того чтобы дать нам спокойно решить проблемы.
По толпе снова прошел шепот. Рабочие начали с подозрением поглядывать на заводил.
— Кстати, о проблемах, — я раскрыл папку с чертежами. — Вот план модернизации завода. Новые мартены, автоматизация производства, повышение расценок. Но если сегодня сорвем работу, то все эти планы накроются медным тазом.
Тот, в тулупе, резко шагнул вперед:
— Не верьте ему! Это все обещания!
— А вот и телеграмма от наркома, — я выложил на стол бланк. — Можете прочитать. Только объясните сначала, почему вы, якобы работяга из мартеновского цеха, держите карандаш, как человек, привыкший к конторской работе?
Это был точный удар. Главарь машинально спрятал руку за спину, но было поздно.
— И почему, — продолжал я, — на ваших сапогах нет следов окалины? В мартеновском цехе без этого никак. Верно я говорю, Михаил Степанович?
Кротов с усмешкой оглядел «рабочего»:
— Точно так. У нас через неделю любые сапоги окалиной покрыты.
В кабинете повисла тишина. Было слышно, как потрескивает фитиль в керосиновой лампе на столе.
— А теперь, — я поднялся, — предлагаю настоящим рабочим спокойно разойтись. Через час начнем выплату зарплаты, по сменам. А с этими, — я кивнул на заводил, — пусть разберутся товарищи из ОГПУ. Как раз выяснят, кто и зачем их прислал.
В этот момент в кабинет вошел Глушков в сопровождении нескольких человек в штатском. Главарь дернулся к двери, но его уже держали крепкие руки.
— Ведомости в бухгалтерии, — сказал я Котову. — Начинайте выплаты. А мы, — я повернулся к Величковскому, — пойдем посмотрим, что там с котельной. Работы много, времени мало.
Рабочие молча расступались, пропуская нас к выходу. На лестнице я услышал, как кто-то негромко сказал:
— А новый-то директор, гляди, дело знает. Не то что эти, в тулупах…