Изящная комбинация

Тыналин Алим

— Когда фурмы забило и мы пустили воздух?

— Именно! — я уже прикидывал схему в уме. — Срочно тащите компрессор к стволу! И все кислородные баллоны!

Начальник рудника недоверчиво покачал головой:

— Вы это о чем?

— О том, что мы их вытащим, — я подхватил чертежную доску. — Я знаю как. Все за мной!

Спустя минуту Кузьмин уже скептически качал головой.

— Это безумие, — он рассматривал наскоро сделанный чертеж. — Использовать сжатый воздух как бур? Да вы с ума сошли!

Мы

стояли у шахтного копра. За спиной гудел компрессор, к нему уже подсоединяли специально сваренную систему труб. Рядом выстроились в ряд кислородные баллоны.

— На Путиловском этим способом пробивали шлаковую пробку в домне, — я показывал на схеме. — Принцип тот же. Воздух под давлением сначала разрыхлит породу, потом делает отверстие.

— Там домна, а здесь живые люди! — перебил начальник рудника. — Если давление создаст новый обвал, они будут похоронены заживо.

— Не создаст, — Величковский поправил пенсне. — Я просчитал. При правильном угле подачи воздух пойдет послойно. Как нож сквозь масло.

Сорокин уже руководил установкой труб:

— Просто надо точно расположить направляющую. На пятнадцать градусов от вертикали.

Время утекало как вода. Шесть часов с момента первого обвала. Если там еще есть живые, это будет настоящим чудом.

— Давление! — скомандовал я.

Компрессор взревел, набирая обороты. Стрелка манометра медленно поползла вверх.

— Десять атмосфер… Пятнадцать… — отсчитывал Сорокин.

При двадцати атмосферах труба вдруг вздрогнула. Из-под земли донесся глухой гул.

— Отключайте! — крикнул начальник рудника. — Сейчас все обрушится!

— Нет! — я следил за показаниями приборов. — Держать давление! Это порода начала поддаваться.

Гул усилился. Труба вибрировала все сильнее. Внезапно из нее вырвался фонтан каменной крошки.

— Есть пробой! — крикнул Сорокин. — Первый слой прошли!

Теперь все зависело от точности расчетов. Если направление выбрано верно, следующий пробой должен выйти прямо в забой, где остались люди.

— Двадцать пять атмосфер… — голос Сорокина дрожал от напряжения.

Внезапно труба дернулась, и из нее вырвался столб пыли. А следом раздался слабый стук.

— Тихо всем! — я приложил ухо к трубе.

В наступившей тишине отчетливо слышался ритмичный стук. Живы! Мы до них добрались!

— Быстро готовьте кислородные шланги! — скомандовал я. — И начинайте расширять проход. Осторожно, буквально по сантиметру.

Следующие полчаса превратились в вечность. Кислород подавали через тонкий шланг, осторожно расширяя проход. Первым в образовавшееся отверстие протиснулся горноспасатель в аппарате «Дрегер».

— Живы! — донесся его приглушенный голос. — Все живы!

По толпе прокатился вздох облегчения. Я видел, как оседает на снег жена Семена Лукича, как

крестится старуха в черном платке, как улыбается сквозь слезы молодая невеста забойщика Степки.

Спасательный ход расширили настолько, чтобы можно было вытаскивать людей по одному. Первым появился молодой Ваня, которого сразу подхватили на руки. За ним остальные члены бригады, измученные, но живые. Доктор уже готовил нашатырь и бинты.

Семен Лукич выбрался последним, поддерживаемый спасателями. Его правая рука была наскоро перевязана какой-то тряпкой.

— Всех вывел, — хрипло произнес он. — Всю бригаду…

Его сын бросился к нему, уткнулся в грудь. Семен здоровой рукой прижал мальчишку к себе.

Старый штейгер, Прохор Ильич, пытался что-то записать в своем блокноте, но руки дрожали:

— Шесть часов сорок пять минут под завалом. Это ж надо такое. Кому сказать, не поверят.

Величковский, счастливо улыбаясь, протирал запотевшее пенсне:

— С научной точки зрения, это почти невозможно. Почти. Получается, мы сделали невозможное.

Начальник рудника подошел ко мне:

— Простите, Леонид Иванович. Я ошибался. Такого способа спасения еще не видывал.

— Главное, что люди живы, — я смотрел, как доктор осматривает спасенных. — Но теперь нужно серьезно заняться безопасностью на руднике. Модернизировать крепления, установить автоматические датчики.

Сорокин уже делал пометки в блокноте:

— Я набросал схему новой системы креплений. С использованием металлических распорок вместо деревянных.

Краем глаза я заметил, как сын Семена Лукича подошел к компрессору, осторожно погладил еще теплый металл:

— Папка, а можно я тоже инженером буду? Как дядя начальник?

Семен улыбнулся:

— Учись, сынок. Теперь, видишь, не только в забое уголек рубить можно. Техника жизни спасает.

Над рудничным двором уже давно занимался морозный рассвет. Метель утихла, и в лучах солнца искрился снег. Еще один день начинался на уральском руднике.

Я достал часы. Без малого семь часов прошло с момента первого обвала. Семь часов, которые многому научили и спасателей, и спасенных.

— Готовить машины? — спросил Глушков. — Нам еще в Златоуст возвращаться.

Какой там. Нам еще предстояло столько сделать.

После спасения людей я собрал совещание в маркшейдерской конторе. На столе разложены планы выработок, журналы осмотра креплений, акты проверок.

— Давайте разберемся, что привело к обвалу, — я открыл журнал технического надзора. — Глушков, что удалось выяснить?

— Первая версия была, что это диверсия, — Глушков достал блокнот. — Особенно после забастовки на заводе в Златоусте. Я опросил всех, кто спускался в шахту за последнюю неделю. Проверил крепи на соседних участках.