К достижению цели
Шрифт:
Казалось бы, что решения этюдов надо прекратить впредь до введения в программу позиционной оценки. Но одно тактическое соображение, принятое во внимание, привело к иному решению.
Суть дела в том, что оба этюда, по всей вероятности, могли быть решены другими программами. Если бы «Пионер» прекратил серию экспериментов на этюдах, а другие программы добились бы таких же результатов, то это на некоторый период времени могло нанести ущерб интересам пропаганды новых научных идей, могло бы направить усилия ученых-кибернетиков в ложном направлении. Поэтому было решено продолжить эксперименты еще на один этюд — известную композицию Г. Надареишвили (Б. Kph8, п. п. еЗ, g5, h5; Ч. Kpf5, Сс2, Ке1, п.п. с5, с7, еб. Выигрыш). То, что по методу полного перебора этот этюд не решишь,
К тому времени «Пионер» перешел на более современную, но обладающую меньшим быстродействием ЭВМ во ВНТИЦентре. «Пионер» стал формировать дерево значительно медленнее. Поскольку в этюде Надареишвили, более сложном, чем первые два этюда, игры (разнотипных позиций) оказалось больше, стали выявляться технические программистские ошибки. «Больным» оказалось поле g7: черный конь попадал на это поле с g5, е5 и d7! Дерево также разрасталось...
Штильман действовал решительно. Как аэронавт он стал сбрасывать «балласт», то есть выключать подпрограммы, не имеющие прямого отношения к этому этюду. Правда, Боря немного увлекся, он отключал и нужные подпрограммы, так что полного авторского решения получить не удалось. Из-за неведомой технической ошибки никак не удавалось закончить одно поддерево (правда, когда я сообщил Г. Надареишвили об этом казусе, он очень удивился: оказывается, «Пионер» формировал важное поддерево, о наличии которого не подозревал сам автор!), и я дал указание запретить «Пионеру» его анализировать. Пришлось вновь вводить паллиативные правила, заменявшие отсутствующую позиционную оценку, и в итоге, когда уже и не надеялись на благополучное окончание эксперимента, произошло чудо.
3 августа 1977 года приехал я во ВНТИЦентр, подошел к комнате, где работали программисты, но боялся переступить порог: как только я заходил в комнату, всегда были неприятные новости. Но Боря смеется и выходит навстречу: «Не бойтесь, можно заходить, дерево получено...»
За 3 часа 45 минут «Пионер» (в черновом виде!) получил дерево перебора этого сложного этюда — в дереве оказалось ровно (конечно, случайно) 200 ходов.
Теперь можно отправляться в Канаду на чемпионат мира среди компьютеров. Играть-то «Пионер», конечно, не может, но приятно будет продемонстрировать, на что он уже способен.
Два дня спустя после решения этюда я (увы, в качестве почетного гостя, а не участника чемпионата) вылетел в Торонто. Путь был долгим: Москва — Киев — Париж — Монреаль. В Монреале строгая дама из иммиграционного бюро начала было допрос — что я собираюсь делать в Канаде? Но быстро смекнула, что к чему, и я побежал к самолету на Оттаву (посадка заканчивалась). Еще одна пересадка, и, наконец, в Торонто встречают старые знакомые (по личным встречам и по переписке!) — мастер Ливи с женой, профессора Митмен (директор ВЦ Северо-Западного университета США, где работают Слейт и Аткин — будущие чемпионы) и Ньюборн (организатор первого турнира компьютеров в 1970 году в Нью-Йорке). Приятная неожиданность: Бенджамин Митмен говорит по-русски (с тем же акцентом, что Бент Ларсен, который также изучал язык в армейской школе; более двадцати лет назад Митмен служил в армии и был направлен в русскую школу), Монро Ньюборн пытался изучать русский, но уже по собственному желанию...
Чемпионат проходил в танцевальном зале отеля «Торонто» (центр Торонто весь застроен высотными зданиями, вокруг старые, небольшие дома; два лифта отеля идут в застекленной наружной шахте, и весьма удобно осмотреть город). Вход в турнирное помещение свободный, зрителей много. В отличие от турниров, где играют люди, в зале стоит шум — ни программистам, ни тем более компьютерам это не мешает... По традиции, авторы программ (участниц соревнования) сидят друг против друга за шахматной доской, у каждого программиста терминал (пульт управления) с дисплеем (телевизором), с помощью которого он общается с ЭВМ; кроме того, есть и телефонная связь с оперативным персоналом ВЦ, где стоит компьютер.
Обращает на себя внимание программа «Острич» («Страус») профессора Ньюборна. Маленький компьютер «Супернова» стоит тут же на столе. Монти Ньюборн исследует
В первом туре чемпион мира 1974 года советская программа «Каисса» проиграла программе «Дачесс», и это определило исход борьбы. Временами я наблюдал за этой партией; создалось впечатление, что неудача «Ка-иссы» была связана с отсутствием позиционного понимания — программа не «понимала», что черный король может оказаться в опасном положении... Когда я вернулся в зал, то «Каисса» играла уже без ладьи; тут же мне сообщили, что ладья была подставлена из-за технической ошибки в программе.
На следующий день анализ выборочной распечатки дерева перебора показал, что потеря ладьи была вынужденной, иначе черные получали красивый мат. Когда это было продемонстрировано зрителям, они откликнулись дружными аплодисментами. Но на этом история не закончилась: кто-то пустил слух, что Ботвинник во вр<?мя партии, не видя этого мата, порицал «Каиссу» за подставку ладьи, что и было опубликовано в разных изданиях... Конечно, это была неплохая реклама для «Каиссы».
«Чесс 4.6» — детище Дэвида Слейта и Ларри Аткина — был также не на высоте, за исключением эндшпиля. Поскольку использовался мощный компьютер Сайбр 176 (12 миллионов средних операций в секунду), то, поддерживая в дереве перебора несколько сот тысяч узлов (ходов), в эндшпиле можно было дальность вариантов доводить до 12 полуходов — в окончаниях программа легко выигрывала у своих конкурентов. Это случилось и в товарищеской партии «Каисса» — «Чесс 4.6», которая была сыграна на следующий же день после турнира.
Одним из приятных сюрпризов было заявление Слейта (после того как «Чесс 4.6» стал чемпионом!), что он и Аткин будут менять программу — отходить от полного перебора. Я выразил Слейту свое удовлетворение, но добавил, что без введения в алгоритм цели неточной игры делу помочь нельзя.
Как только закончилась партия «Каисса» — «Чесс 4.6», я предложил Дэвиду Каландеру, консультанту отдела программирования «Контрол Дейта Кор-порейшн» (на ее машине Сайбр 176 и играют чемпионы), дать решить этюд Надареишвили программе «Чесс 4.6». Каландер охотно согласился и тут же по телефону дал соответствующее указание на ВЦ, в Миннеаполис. Первые два хода за белых 1. g5 — g6 и 2. g6 — g7 компьютер быстро нашел (я играл за черных; дерево перебора столь велико, что его нельзя распечатать и получить решение подобно тому, как действует «Пионер»), но третий ход сделал уже ошибочный: 3. Kph8 : : 117.
«Это же ничья», — посмотрел я на Каландера; тот кивнул головой. «А сколько было узлов в дереве?»
Каландер засмеялся и махнул рукой — «около миллиона...». Впоследствии Каландер увлекся решением этюдов. «Чесс 4.6» решил этюды и Рети, и Ботвинника, и Каминера, решил один давно известный пешечный этюд на тему «теории соответствия». Но Каландер так и не прислал письма, где сообщалось бы, что «Чесс 4.6» решил этюд Надареишвили!
Вместе с Донским и Арлазаровым (авторами «Каиссы») ездили смотреть Ниагарский водопад — за рулем был президент местного шахматного клуба Дэвид Шерман. Зрелище внушительное, но я полагал, что должно быть нечто еще более величественное!
Три дня я провел в Монреале в гостях у Ньюборна. Газета «Ла пресс» организовала сеанс, а Мак Гилл университет — коллоквиум по искусственному интеллекту. На факультете, которым руководит Монро Ньюборн, собрались и математики, и шахматисты. Кое-кто выражал сомнения в возможностях искусственного интеллекта. Сдержанный Ньюборн пришел в ярость: «К 2000 году, — заявил он, — компьютер будет писать такие романы, что читатели плакать будут...»
Однажды гуляли мы с женой по лесу и встретили П. Л. Капицу и Н. Н. Семенова. С Петром Леонидовичем познакомились мы перед войной в Москве на квартире у Рубининых; Капицы — никологорцы, так что потом мы уже встречались на Николиной горе. Николая Николаевича знал я еще по политехническому.