К достижению цели
Шрифт:
— В перебор идут все ходы.
— Это бесперспективно, — заявляю категорически...
В разговор вступает Донской:
— Это вы так думаете, а мы думаем иначе!
Вот и нашел товарищей по работе-
Но Геллер очень доволен «обсуждением». «Поймите, никто не выступил против, а вопросов сколько было — значит, все хорошо. В докладе вы сказали, что у вас новая работа оформлена? Давайте издадим в совете препринт». Поблагодарил я Ефима Самойловича за любезное предложение, и летом 1972 года препринт «Блок-схема алгоритма игры в шахматы» был выпущен в свет.
Геллер помог и в самом главном: вскоре председатель
Потом я узнал, что американское издание книги «Алгоритм игры в шахматы» сыграло свою роль в этом деле. Ответственный сотрудник Госкомитета В. Максименко как-то встретился на одной международной конференции с крупным американским специалистом по принятию решений Германом Каком:
«Как вам понравилась книжка Ботвинника? — спрашивает Кан. — У нас она произвела хорошее впечатление».
Виталий Иванович и попросил почитать русское издание книжки, когда решался вопрос об открытии темы!
Разрешение-то разрешением, а где программистов взять? Биржи труда у нас нет, объявление о приеме на работу не дашь, но голь на выдумки хитра!
Взял я сам у себя интервью, опыт уже был, один раз я это проделал с Н. Криницким для «Комсомольской правды». На этот раз принял все меры предосторожности: «журналист» задавал мне вопросы стандартные и даже недружелюбные — догадаться, что именно я задавал себе вопросы, было невозможно. Но самое главное в интервью было то, что читатели «64» узнали: ищу я программистов и что обращаться с предложениями надлежит по адресу ВНИИЭ.
Могло показаться на первый взгляд, что успех был полным: пришло около 40 писем, одно из Голландии, а одно даже из далекой Австралии. Австралиец волновался, что я уже набрал сотрудников, сообщал о своем семейном положении (женат, детей пока нет) — готов выехать немедленно. Но от москвичей было всего двадцать писем. Иногородних в расчет было принимать нечего; двух сотрудников лаборатории мне ранее удалось прописать в Москве, и тогда же я твердо решил, что третий раз в жизни этой «ошибки» повторять не буду.
Решили создать аттестационную комиссию под председательством Криницкого, вошли в нее, кроме меня, Д. Лозинский и Л. Полтавец (предполагалось, что именно они будут консультировать работу по составлению программы). Поговорили со всеми желающими москвичами, и стало грустно: или не подходили программисты по деловым качествам, или были связаны работой по рукам и ногам, или, узнав, что нм «грозит», сами отказались. Да и с выделением штатов и фонда на зарплату дело задерживалось в Госкомитете.
Пошел тогда я в Минэнерго на прием к С. Мхитаряну, почти тридцать лет назад подружились мы с ним. Сурен Григорьевич принадлежал к той старой гвардии советских энергетиков, которые во время войны обеспечивали страну электроэнергией; тогда деловые качества специалистов проходили суровую проверку.
«Это не вопрос», — сказал Сурен Григорьевич и выделил две единицы и соответствующий фонд зарплаты; пожали мы друг другу руки. Но как эти единицы заполнить?
В июне звонит Максименко: «Программистов еще не нашли? Направляю вам одного...» Спасибо Виталию
Учился он отлично, правда, очень юным выглядел.
— Куда же у вас направление?
— На ВЦ ВНИИЭ.
Вот это да! Стало быть, оставалось лишь договориться с руководством нашего ВЦ...
Боря кончил кафедру дифференциальных уравнений и никакого отношения к программированию не имел, но изучить все можно — объясняю ему задачу, которую надо будет решать. Выбора у Штильмана не было: или прыжок в неведомое (то бишь делать уникальную программу— гроссмейстера), или будничная работа на ВЦ. Конечно, это не то, о чем он мечтал, когда учился, но, может быть, это еще лучше? Боря снисходительно сказал «да».
Итак, в августе 1972 года появился первый программист. Поскольку он не был шахматистом, ему была поручена общая часть программы — программа поиска хода. Следовало найти шахматиста, чтобы обеспечить выполнение специальной шахматной части программы. Пришлось вновь просмотреть список «добровольцев»-москвичей: выбор пал на Сашу Юдина, кандидата в мастера, раньше он был чемпионом МИИТа; надо было лишь «перетащить» его из ЦНИИ МПС, где он работал программистом. Саша подтвердил согласие; Аксель Иванович Берг подписал просьбу о переводе Юдина, и в сентябре 1972 года появился второй программист.
За год накопилось немало новых идей, многое было уточнено — я писал новую работу. Пригласили меня югославы быть почетным гостем Всемирной олимпиады в Скопле. Отлично — за две недели там можно будет закончить новую книжку.
Обо всем договорился с математиками: Боря делает программу получения траекторий, Саша — библиотеку дебютов; все — на ФОРТРАНе (ФОРТРАН — разновидность машинного языка; ЭВМ при этом используется хуже, но писать программу легче).
Итак, Скопле 1972 года. Живу в олимпийской деревне у подножия горы Водно: в двухэтажном домике занимаю весь второй этаж! Скопле пострадало от землетрясения и отстраивалось за счет пожертвований. Строительство отличное, после Олимпиады деревня становилась первоклассным отелем для туристов. Олимпиада проходила в новом выставочном помещении: зрители — посредине на возвышении, участники сидят внизу по окружности. Зрители в бинокль могут наблюдать за любой доской, без бинокля — по демонстрационным доскам. Лучшей организации Олимпиады не было, а будет ли?
Успешно работаю. После завтрака заходит за мной О’Келли, и поднимаемся на Водно, с каждым днем все выше (Альберик умеряет свой шаг, и я поспеваю). Однажды к нам присоединился Смыслов, ноги у него длинные, так что все было в порядке, но характер сказался, и больше Вася не появлялся...
В середине Олимпиады большая группа участников и гостей были приглашены в Белград. Поданы два самолета, и часа через два нас принимает президент Тито. Тито шел уже девятый десяток, но держался он прямо, говорил не по записке, свободно владел английским и русским. После официальной части маршал сел, слева от него Эйве, по правую руку — Ботвинник, Смыслов, Таль, Петросян и Глигорич. Сидим и молчим, что делать? Осмелел и сказал: