Кабахи
Шрифт:
— Вы ведь знаете: выигравший «американку» может требовать что угодно — отказываться нельзя.
— Знаю.
— Так сказать, чего я хочу?
— Хоть сейчас. Только ничего плохого…
— Это уж мое дело.
— Ну, говорите… — прошептала Флора.
— Скажу, — так же шепотом ответил Шавлего, — в следующий раз, когда будете шить себе платье, не делайте такого глубокого выреза.
6
Председатель наклонился, заглянул внутрь машины. На заднем сиденье сидел Теймураз и спокойно дымил
— Куда это мы? Если угощаться, так у меня тут все под рукой — соблаговолите выйти из машины, и я мигом распоряжусь.
— Это будет совсем неплохо, только сначала проедемся, поглядим, что у вас делается. Кажется, в вашей комсомольской стенгазете кое-что написано не без оснований.
Председатель улыбнулся в усы.
— Это они хотят доказать мне, что от бумаги грому не меньше, чем от динамита.
Секретарь райкома пропустил его слова мимо ушей. Он знал, что милиция до сих пор еще не разобралась в деле со взрывом гаража.
Теймураз повернулся к нему.
— Почему ты не пригласил Хуцураули? Позавчера он раскрыл такое запутанное дело, с которым Тбилиси два года не мог справиться.
— Неважно, хребет у меня крепкий, выдержу. Только вот досада — тот, кто это сделал, думает, что убыток причинен мне, но ведь, собственно, не я, а колхоз остался без машины. По своим личным делам я на ней ни разу не ездил.
— На днях получим лимит и в первую очередь дадим машину тебе. Что твое, что колхозное — все едино, разницы нет.
— Что-то вы всё обещаете, обещаете, а никак не дождемся.
— Дождетесь. По силосу ты молодец! Всех в районе опередил, кроме Кисисхеви. Только бы не получилось у вас, как в прошлом году в Велианском колхозе.
— Ну уж нет! Чтобы я вырыл яму — и сам в нее угодил? Что я, сам себе враг?
— Помнится, на совещании передовиков ты хвалился, что построишь силосные башни. Пока что слова так словами и остались! — Теймураз вызывающе улыбался.
— По достатку и траты! В первую очередь нам была необходима сушилка для зерна. В нынешнем году нас и погода подвела, и уродилось плохо. На следующий год хочу выстроить новый хлев. Вот тогда к нему и пристрою башни. А сейчас сушилка была нужнее.
— Что бы вы делали, если бы школа не снабжала вас строительными материалами!
Председатель прикинулся изумленным:
— У тебя только и заботы, что за каждым шагом моим следить?
— Я за это зарплату получаю, дядя Нико.
Машина пересекла Берхеву и покатила по проселку вдоль верхнего края виноградников.
Приуныли повисшие, как бы подогнув колени, на проволочных шпалерах-лозы. Печально выглядели обобранные ряды. В междурядье чья-то лошадь щипала чахлую траву.
За виноградниками простирались пашни, тянувшиеся почти до самых приречных зарослей. По краям распаханных полос были разбросаны приземистые стожки соломы. Иные успела раздергать и потоптать скотина, по другим проехали колеса арб и машин.
Секретарь райкома нахмурился:
— Зачем
— С соломой получилось нехорошо, что правда, то правда, товарищ Луарсаб. Но не дошли у меня руки до всего сразу. Главное было — осенняя пахота, и в этом деле я, по-моему, перевыполнил план и опередил сроки. Сушилка тоже внимания требовала. А потом — виноградный сбор, и вдобавок еще тысячи мелочей. Я думал, сначала уберу весь урожай, размещу его… Транспорта не хватило. Надо было соорудить новые арбы, — как на грех, плотник в самую горячую пору выбыл из строя, угораздило его рассечь себе руку топором во время работы. Теперь он уже поправился и взялся за дело.
— Завтра же начинай вывоз этой соломы. Скирду поставишь у старого хлева.
— И не завтра, а сегодня. Как только вернемся с приречья. Хоть один конец да успеют сделать, — вмешался Теймураз.
Председатель ничего ему не ответил. Он следил взглядом за трактором, продвигавшимся вдоль пашни. Тарахтя, неторопливо полз трактор и тащил за собой четырехлемешный плуг, за которым тянулись четыре черные, лоснящиеся борозды.
— Только один трактор на пашне?
— Другой в Маквлиани.
— Маквлианский клин как будто был уже запахан в августе?
— Да, был запахан. Только там же, рядом со старым участком, комсомольцы расчистили и выжгли еще один — вот я сегодня и послал туда трактор.
— А мне помнится, ты что-то был недоволен своими комсомольцами.
— И сейчас недоволен. Не тот я охотник, которому только и надо, чтобы гончая завернула зайца назад.
— А где третий тракторист?
— На новых участках под виноградники. Подготавливает их под плантаж.
— Сколько у тебя. запланировано на этот год?
— Десять гектаров, но сделаю двадцать.
— Это хорошо. Но главное все же пшеница. И сверху в этом смысле нажимают, да и для нас оно лучше. Видишь, нам едва хватает зерновых для сдачи по заготовкам. Когда кончишь с зяблевой вспашкой?
— Да уж немного осталось.
— Привезла Русудан минеральные удобрения? Я отдал распоряжение, чтобы Госснаб отпустил тебе в первую очередь.
— Привезла.
— Что она сейчас делает?
— Заставляет бригады пропалывать прежние посевы, чтобы подкормить их фосфором и калием.
— А как в этом году ветвистая пшеница?
— Если погода не подведет, будет лучше прошлогодней.
— Навесов у тебя на полях нет, дядя Нико, удобрения валяются под открытым небом. А вдруг ненастье нагрянет?
— Эго я сделаю. А все же, куда мы путь держим, не скажете?
Нико вопросительно глянул на Теймураза. Теперь уж и пашни остались позади — машина спускалась к прибрежным зарослям.
— Куда бы мы ни держали путь, ты что, не согласен в нашей компании проехаться?
— Кабы я пути выбирал по вашему разумению, давно бы загремел с обрыва.