Кабахи

Мрелашвили Ладо

А потом Бакурадзе поставил на ноги всех друзей борцов, нашел чуть ли не под землей упорно скрывавшегося рыболова и приволок его, изрядно помятого, в палату к Закро.

Появление названой сестры внесло жизнь в огромный пустынный дом Закро. В комнатах стало красиво и уютно, каждая вещь нашла свое место, двор стал чистым и прибранным.

Дом стоял на прекрасном месте, на берегу Берхевы. Отец Закро строил его с заботой и любовью и участок выбрал удачный. Он был председателем Чалиспирского сельсовета.

Отец!

Большой, рослый, добрый!

Как он любил своего маленького Закро! Вернувшись домой вечером с работы, он первым делом подзывал сына. Подхватив мальчика на руки, подбрасывал в воздух, ловил, целовал в обе щеки. Потом хватал за ноги у щиколоток, говорил: «Ну, держись!» — и кружил, приговаривая: «Гей, гей, мой малыш!» Потом, бывало, опять расцелует его, поставит на землю и вытащит из кармана пригоршню конфет в пестрых обертках.

Отец, его рослый, сильный, добрый отец…

Однажды ночью его увели… Сказали, что он вызван в Телави по делу. На следующий вечер явились другие. Перерыли весь дом… Отец с тех пор не возвращался.

В деревне шли всякие толки; поминали недобрым словом Злыдня.

Закро как-то вечером подстерег хромого в проулке, разбил ему камнем голову и убежал.

С тех пор прошло немало времени… Два года тому назад Закро похоронил мать и остался в огромном доме среди просторного двора, наедине с кудлатым сторожевым псом.

Все стало немило парню.

Сад и виноградник одичали, двор зарос.

Пес стал неласковым, озлился.

Только и осталось у него что борьба… И еще Русудан.

И наконец — одна только Русудан.

«Русудан, девочка, Русудан!»

Сначала Хатилеция отравил ему душу подозрением; вторая капля яда исходила от самой Русудан. А потом, гораздо позднее, он сам, своими глазами, видел, как нежно, тихонько пробирались по крепкой, загорелой шее длинные красивые пальцы. Сколько любви чувствовалось в этой как бы случайной ласке…

Ох, Русудан, Русудан!

Закро незаметно повернул голову и посмотрел на молодоженов. Издали приглушенно доносился до него их разговор.

Сияющая счастьем медсестра уверяла своего рыболова, что у них непременно родится мальчик.

— Знал бы ты, какой он шалун! Все время ерзает, дрыгает ножками. Вот. Вот и сейчас… Послушай-ка…

Валериан воткнул лопату в грядку и присел на корточки перед выпяченным животом жены.

— Ух ты! Вот негодник!

— А ты хотел от него избавиться!

Валериан встал и снова взялся за лопату.

— Я еще разукрашу синяками рожу Варламу. Он меня с толку сбил, заладил: «Каждая медсестра…»

— Что — каждая медсестра?

— Ничего. Не хочу и вспоминать. К тому же я еще не собирался семьей обзаводиться… А потом ты меня обозлила — все ходила за мной по пятам.

— Стыдно мне было, Валериан. Что же делать — с этаким животом!

— Когда к твоему отцу пойдем?

— Подожди немного. Закро сказал, когда совсем поправится, сам помирит нас с отцом.

— А когда ко мне перейдем?

— Пока Закро бросать нельзя. Да и потом жалко будет… Он ведь и сам говорит:

жениться не собираюсь — на что мне одному огромный дом?

— Эх, как же спутала все его пути-дороги эта норовистая девка! Не появись тут у нас этот жеребец, может, она бы в конце концов и пошла за Закро…

— Однажды она пришла в больницу его повидать, да врачи не пустили.

— Почему?

— В те дни никого не пускали.

Закро тяжело вздохнул, отвел взгляд от счастливых молодоженов и повесил голову.

Все это он знал, прекрасно знал, но знал также, что одной рукой не хлопнешь в ладоши. Весь мир делился на две части: по одну сторону — счастливцы, по другую — неудачники. Впрочем, из неудачников многие превращались в счастливцев… И только один Закро оставался в одиночестве в этом мире, полном солнца и счастья… Рано или поздно уйдут от него; и Кето с Валерианом. Рано или поздно этот просторный дом вновь станет пустынным. И не с кем будет словом перемолвиться — разве что с псом Барджгалой!

Русудан…

Русудан…

Скрипнула калитка, и во двор вошла Русудан. Приостановилась, посмотрела вокруг и направилась прямо к Закро… Она шла твердым шагом — красивая, гордая, суровая. Подошла и встала у него над головой. Долго смотрела она на Закро, глядевшего на нее расширенными глазами.

— Здравствуй, Закро. — Голос у нее был необычный — глухой, упавший. И сама она была странная, чужая.

— Здравствуй… Русудан, — с трудом прохрипел Закро и приподнялся.

— Я опоздала?

— То есть как… Как это… опоздала?

— Хочу остаться у тебя… Навсегда. Примешь?

— Ч-что?

— Останусь у тебя… Сегодня же. Навсегда. Примешь?

Закро словно громом сразило. В глазах у него потемнело, в ушах раздался пушечный залп. Закро зашатался, попытался встать — и не смог оторвать тело от ступеньки.

Глава седьмая

1

Махаре с неохотой взмахивал киркой и вонзал ее в землю. Веками враставшие в почву, соединившиеся с ней булыжники и щебень, стронувшись с места, с грохотом скатывались по крутому склону. Coco и Джимшер испытывали не больше энтузиазма, чем Махаре. Да и остальные ребята не выказывали особенного восторга.

— Придумали! Что на этих бесплодных кручах вырастет? — ворчал Дата, подравнивая лопатой края отрытой террасы. — Кто за сумасшедшим увяжется, тот и сам полоумный. Что это за выдумка — весь актив с вами объединить? Эрмане-то и горя мало, он себе тихонечко пристроился бригадиром.

И сам Надувной был изрядно не в духе. Едва все собрались, как он уже сцепился с Фирузой:

— Спрячь свою свирель, а то отниму да изломаю! Что она вечно у тебя во рту торчит, как у собаки кость!

Фируза вскинулся, бросил мотыгу: