Каин. Образы зла
Шрифт:
Пятой вариацией заурядного Каина является вредоносный, нарциссистически честолюбивый Каин.
Мы можем встретить его на любой ступени социальной лестницы нашего общества: начиная от классовых борцов, соперников в науке, искусстве, литературе и политике и до тех, кто просто постоянно гоняется за постами, дающими более высокое положение в обществе. То, что в своей области эти политики, художники и ученые могут себе позволить, так это чаще всего лишь когото преступно оболгать. Головы их постоянно заняты тем, как бы получить премию в области науки и искусства, министерский пост, кафедру в университете или церковную кафедру. И если в результате выборов Каин становится-таки победителем, в этом помогает ему чаще всего клевета. Хотя его клевета и наговоры в адрес соперников в основном опровергаются. Но тут же забываются.
Любой непредвзятый человек знает о таланте действовать «в темную», о коварстве и даре опустошать этого вредоносного, нарцисстически честолюбивого Каина. И поэтому, искусно замаскировавшись, он вводит всех в заблуждение своей доброжелательностью. Я знал лишь одного бесстрашного честолюбивого Каина, который не боялся в открытую обнаружить свою природу Каина. Много лет назад он был генеральным секретарем «Венгерской Академии наук» и в свое время начал свою речь над гробом умершего, весьма прославившегося члена Академии со следующих, выражающих радость в связи с утратой слов: «Воздадим же хвалу и благодарность Богу! Снова на одного достойного члена у нас стало меньше…»
Так кем же был этот «бесстрашный» Каин? Однажды, в связи с трагическим убийством, мне пришлось исследовать его семью генеалогически. Среди членов его семьи я нашел двух убийц в аффекте. Один застрелил свою невесту и себя самого из ревности; а другой, 14-летний гимназист, зарубил топором свою параноидную мать, которая с упомянутым генеральным секретарем состояла в ближайшем родстве. В настоящее время он интернирован в связи с религиозным бредом. Кроме упомянутых, я нашел в этой семье еще несколько самоубийц, параноиков и пьяниц, но также монаха и монахиню. И потому предположение о кондукторной роли Каина в судьбе генерального секретаря является для нас весьма вероятным.
При рассмотрении этого вопроса мы опирались на результаты экспериментального Я-анализа, которые были подготовлены и изложены нами в 1947 году в первом издании «Экспериментальной диагностики побуждений» [121].
Как в обыденной жизни, так и в психологической практике укоренился обычай устанавливать природу Каина в человеке, исходя исключительно из происходящего с его аффектами. Действительно, еще никто не ставил под сомнение то, что именно открыто или слегка закамуфлированно проявляющие себя аффекты и являются наиболее зримыми признаками заурядного Каина. Но, для понимания природы Каина в целом, проявлений грубых аффектов еще недостаточно. Нам необходимо также ознакомиться и с Я каинитов, с теми действующими в нем Я-функциями, которые встречаются там чаще, чтобы сделать, благодаря этому, более понятной и их судьбу, и психологию их Я.
Сказанное нами о происходящем в Я каинитов базируется на экспериментальном анализе Я 2237 заурядных людей (в возрасте от 4 до 80 лет) и 1880 психически больных лиц, то есть в целом на выборке из 4117 человек. На основании результатов этого тестирования и была получена нами в 1947 году следующая последовательность предпочитаемых Я-судеб у каинитов.
1. Аутически недисциплинированное Я стоит у них на первом месте. С точки зрения психологии Я, это означает, что каиниты в Я создают кооперацию двух таких Я-функций, как проекция и интроекция. Содержанием их проекций может быть вынесение вовне различных желаний. Чаще всего это желание убить, убрать, унизить или очернить ближнего. Содержанием интроекции чаще всего является всемогущество в обладании. Также их наиболее часто используемая Я-функция, так называемая интропроекция, указывает на то, что каиниты в основном соглашаются с проецируемыми притязаниями
2. Пароксизмальное дезертирующее Я стоит в ряду их Я-судеб на втором месте. А от этого и повышенное стремление к бродяжничеству, к частой смене места жительства и места работы, к импульсивности и беспокойности всех заурядных или, соответственно, болеющих каинитов. Их Я является, как известно, дополняющим до целого, зеркально противоположное ему, одержимое, инфлятивное Я. Эти две дополняющие друг друга Я-картины (одержимого и дезертирующего Я), как правило, и сменяются друг другом.
3. Чисто проективное Я и навязчивое Я стоят с одинаковыми частотами на третьем месте. С проективным Я тесно связана склонность каинитов клеветать и обвинять других людей; а также их предрасположенность к кверулянции, сутяжничеству и к другим хорошо известным видам параноидного поведения. Навязчивое же Я служит им для торможения их антисоциального и антигуманного образа мыслей. С этой Я-картиной они могут себя – при случае – и защитить. Однако навязчивое Я напоминает психологам и криминологам о том, что на заднем плане этого навязчивого каинита скрывается его женственная и часто гомосексуальная Я-судьба. Вместе с тем становится ясными и то, почему гибель и убийство относительно чаще встречаются среди гомосексуалистов.
4. Приспособленность людей с так называемым вымуштрованным Я, которая заурядному человеку, как солидному бюргеру, весьма подобает, у заурядных каинитов в ряду их Я-судеб находится на четвертом месте.
Следует упомянуть еще и тот факт, что «чистый Каин» чаще всего использует: 1) аутически-недисциплинированное Я, а значит, интропроекцию; 2) тотально-нарцисстическое Я, которое все хотело бы иметь и всем быть. (Тестологические формы этой Я-констелляции профессиональный психолог найдет в примечании 111a и б.)
В целом для происходящего в Я каинитов характерно то, что в раннем детстве предпочитаемыми Я-функциями у них являются: именно интропроекция, проекция с навязчивостью (дезертирующее Я) и чисто проекция. Вправе ли мы из всего этого делать вывод, что на нижних ступенях развития Я каиниты остаются фиксированными на какой-то функции? Мы можем согласиться с этим выводом, но с предельной осторожностью и лишь в отношении группы заурядных каинитов. Так что, заключая сказанное, приходим к следующим выводам:
Функцию и ее содержание в Я необходимо строго отделять друг от друга. А из этого следует, что при развитии Я те функции, которые появляются раньше других, необязательно должны вступать в действие с содержанием раннедетских притязаний. К примеру, возможно, что проективное либо дезертирующее Я, да даже и аутичное Я, при определенных обстоятельствах – в зависимости от особых психических качеств, способностей и таланта человека – проявит себя высокоразвитым содержанием, что особенно часто и случается у художников или у ученых-исследователей. То обстоятельство, что художники и ученые-исследователи представляют собой мизерную долю от населения в целом, соблазнило много психологов на то, чтобы отождествлять функции Я с их наиболее часто встречающимся содержанием. Тем самым Я-функция проекции стала отождествляться ими с ее параноидным содержанием, а интроекция – уже с ее депрессивным содержанием. Однако такой вид отождествления функции с ее наиболее часто встречающимся содержанием ошибочен. Хотя, конечно, с помощью метафоры взаимосвязь между функцией и ее содержанием можно сделать более понятной. Но ведь на той машине, на которой в мирное время производят консервные банки, в военное время производят шрапнельные гильзы и наполняют их взрывчаткой и пулями, а отнюдь не мясом или овощами.