Каирская трилогия
Шрифт:
— Никто не устоит перед временем. Да дарует ему Господь наш крепкое здоровье…
— Мой отец исключение. Он любим женщинами, которых жаждут другие мужчины. Разве он не появляется в вашем доме?
Смеясь и бросив кусок мяса кошке, что мяукала у её ног, она сказала:
— Я покинула тот дом несколько месяцев назад, и сейчас у меня есть собственный дом, где я хозяйка!
— Правда?! Я думал, что ты шутишь. И ты покинула ансамбль?
— Да, я оставила его. Ты сейчас говоришь с дамой во всех смыслах слова…
Он довольно захохотал и сказал:
— Ну тогда выпей и позволь мне тоже выпить, и да смилостивится
Он чувствовал и внутри себя, и в самой атмосфере вокруг искушение. Однако что это был за голос и что за эхо? Но ещё более удивительной была жизнь, что пульсировала в неживых предметах: горшки с цветами шептали и раскачивались; колонны тихо беседовали между собой по душам; небо глядело сверху вниз на землю своими сонными звёздными глазами и беседовало с ней, обмениваясь взаимными посланиями, выражающими сокровенное, а атмосфера, наполненная видимым и невидимым светом, освещала сердца и ослепляла глаза. Было в мире что-то такое, что словно щекотало людей и не оставляло их, пока не вызовет смех: лица, слова, жесты и всё остальное так и подбивали всех смеяться. Время бежало со скоростью метеора, официанты разносили повсюду настоящую инфекцию разгула, передавая её от одного столика к другому с серьёзными лицами, а мелодии пианино слышались издалека, их почти заглушал звон трамвайных колёс. Мальчишки на тротуаре подбирали окурки и распространяли вокруг себя такой шум, словно это было жужжание роя мух. Целые полчища ночи разбивали лагерь в районе, где и селились.
«Ты словно поджидаешь, пока к тебе подойдёт официант и спросит: „Куда следует отвезти пьяного господина?“ Но ты не обращаешь внимания на это, как и на нечто более важное: если бы Мариам упала тебе в ноги и прошептала: „Мне достаточно и одной комнаты, в которой я буду жить и подчиняться тебе, а ты можешь приводить в дом любых женщин, которых захочешь“, или если бы школьный директор каждое утро трепал тебя по плечу и спрашивал: „Как дела у твоего отца, сынок?“, или если бы правительство проложило новую улицу перед лавкой Аль-Хамзави и кварталом Аль-Гурийя, или Зануба сказала бы тебе: „Завтра я уеду из дома своего господина и буду вся к твоим услугам“. Если бы всё это произошло, то люди собрались бы вместе после пятничной молитвы и искренне принялись бы обмениваться поцелуями. Но самое мудрое, что ты можешь сделать сегодня ночью — сесть на диван, пока Зануба будет голой танцевать перед тобой. Тогда ты сможешь наблюдать за прелестной родинкой над её пупком».
— Как поживает моя любимая родинка?
Он с улыбкой указал на её живот, и она засмеялась:
— Целует тебе ручки…
Он бросил косой взгляд на окружающее их место и сказал:
— Видишь этих людей? Среди них каждый — распутник, сын падшей женщины. Таковы все пьяницы…
— Наше почтение. Что касается меня, то у меня мозг уже вылетает…
— Надеюсь, что та его часть, что занята твоим дружком, тоже улетит…
— Ох, если бы он только знал, что с нами случилось! В один прекрасный день он просто пронзит тебя кончиком своих усов.
— Он сириец с огромными усами и…?
— Сириец?!.. — тут она начала громко с сирийским акцентом распевать, — Бархум, о Бархум…
— Тсс… Не привлекай к нам чужие взгляды…
— Какие ещё взгляды, слепец?! Осталось совсем мало людей…
Он потёр свой живот и вздохнул:
— Пьянство — это безумие…
— Ты говоришь громче, чем
— Куда?!
— Ты живёшь дольше меня на свете. Пусть наши ноги решат всё сами…
— А разве преуспевает тот, что позволяет ногам самим вести его?
— Они в любом случае более надёжны, чем рассеянный мозг…
— Подумай немного о…
Тут он прервал её, и встал, пошатываясь:
— Мы должны действовать не раздумывая, так как если будем ещё и думать, то завтрашнее утро никогда не подчинится нам. Вставай и поедем…
26
Дома закрыли свои веки, улицы опустели, на них оставался лишь блуждающий ветер или свет сонной лампы. Воздух был наполнен тишиной, что скиталась повсюду, расправив крылья. «Какая польза от отелей, если их владельцы глядят на тебя косым взглядом, словно ты зачумлённый, еле стоящий на ногах, которого они сторонятся? Да, ты встречаешь от них лишь презрительный отказ, но тебе по-прежнему негде преклонить голову. Другие любовники уже в постели видят сны. До каких пор ты будешь вот так скитаться? Таксист поднимает голову, отяжелевшую от дрёмы и дружелюбно глядит на тебя. Божье благословение на того, что везёт женщину в предрассветный час и ещё спрашивает, куда можно…»
— Куда можно?
Таксист с улыбкой ответил:
— Я в вашем распоряжении..
Ясин сказал ему:
— Я не спрашиваю у вас…
Тот сказал:
— В любом случае, я в вашем распоряжении…
Тут вмешалась Зануба:
— Не спрашивай у меня, спроси лучше у себя. Почему ты не подумал об этом прежде, чем напиться?!
Таксист, воодушевлённый тем, что они оба всё ещё стояли перед его машиной, снова сказал:
— Нил! Это самое лучшее место. Отвезти вас на берег Нила?
Ясин с вызовом спросил:
— Ты таксист или моряк?! Что нам делать на берегу Нила в такой поздний час?!
Таксист намекнул:
— Там свет слабый, и никого нет…
— Подходящая атмосфера для ночных грабителей!
Зануба со страхом сказала:
— Какой ужас! На моих ушах, шее и руках золото!
Таксист, пожав плечами, произнёс:
— Там всё спокойно. Я каждую ночь туда езжу с хорошими людьми, вроде вас, и мы вполне благополучно возвращаемся…
Зануба резко сказала:
— Не упоминайте Нил. У меня всё тело содрогается при одном упоминании о нём!
— Пусть зло держится подальше от твоего тела…
Ясин занял место в салоне рядом с Занубой и воскликнул:
— Поговори со мной. Что тебе за дело до её тела?
— Бек, я к вашим услугам…
— Вся ночь сегодня такая сумбурная…
— Да разрешит Господь наш все трудности. Если вы хотите в отель, то поедем в отель…
— Мы уже поссорились с владельцами трёх отелей. Трёх или четырёх, Зануба? Подумай-ка о чём-то другом…
— К Нилу?…
Зануба гневно воскликнула:
— Золото, парень!..
Ясин положил ноги на свободное место в машине и сказал:
— Не говоря о том, что там нет места…
Водитель сказал:
— Ну, если говорить о месте, то есть ещё машина…
Зануба закричала:
— Я вас предупреждала о том, что меня это стесняет?
Ясин, крутя ус, сказал:
— Ты права, права. Машина — не подходящее место. Я не хочу детских забав в таком возрасте. Послушайте-ка…
Мужчина развернулся к нему, и Ясин повелительно крикнул: