Каирская трилогия
Шрифт:
Она гневно возразила:
— Если ты и дальше будешь сомневаться в моей искренности, то лучше будет нам расстаться…
«Помнишь ли ты муху в агонии, которую видел сегодня утром в паучьей сети?!»
— Хватит уже об этом. Позволь-ка спросить тебя: этот человек встретил тебя вчера?!
— Я уже сообщила тебе, где была вчера…
Несмотря на это, он фыркнул:
— Почему ты меня мучаешь? Я не желал ничего, кроме одного: сделать тебя счастливой…
Она ударила рукой об руку, словно ей были больше невмоготу
— Почему ты не желаешь понять меня?… Я пожертвовала ради тебя всем, что мне дорого!
«До чего восхитительная песня! Плохо только то, что она вполне может исходить из пустого сердца, как певец, что исполняет грустную жалобную мелодию, сам же и растворяется в ней, пока сердце его пребывает в опьянении от собственного счастья и триумфа».
— Призываю Аллаха в свидетели твоих слов: скажи мне сейчас, кто этот человек?
— Что тебе за дело такое? Я же сказала: ты его не знаешь. Он торговец не из нашего квартала, но иногда он захаживал в кафе господина Али…
— Его имя?
— Абд Ат-Таваб Ясин. Ты его знаешь?
«Я арендовал этот плавучий дом, чтобы хорошо проводить время. Но помнишь ли ты свои счастливые моменты?! О мир, помнишь ли ты Ахмада Абд Аль-Джавада, которого ничто не тревожило? Зубайда… Джалила… Бахиджа… Спроси их о нём. Он, без сомнения, совсем не похож на этого растерянного человека с сединой на висках…»
— Демон несчастий самый энергичный из всех демонов…
— Нет, самый энергичный это демон сомнений, так как он создаёт сомнения из ничего…
Он принялся постукивать по полу концом своей трости, затем глубоким грудным голосом сказал:
— Я не хочу жить, словно слепец. Ну уж нет. Ничто не в состоянии заставить меня быть небрежным к своему достоинству и чести. Короче говоря, я не могу стерпеть твоё отсутствие дома вчера ночью…
— Мы вернулись к этому во второй раз!
— И вернёмся в третий, и в четвёртый раз. Ты не ребёнок, ты зрелая и умная женщина. И сегодня ещё рассказываешь мне о том мужчине! Тебя на самом деле прельстило его обещание жениться?
Она высокомерно ответила:
— Я знаю, что он не обманывает меня. И доказательством тому служит его обещание не приближаться ко мне, пока мы не поженимся…
— Ты желаешь этого брака?
Она недовольно нахмурилась, а потом удивлённо спросила:
— Не не слышал разве, что я сказала? Я поражена тем, каким тугодумом ты кажешься сегодня. Но в любом случае, сейчас ты не в себе. Очнись от этого угрюмого состояния, что сам на себя беспричинно навлёк, и слушай меня в последний раз: я игнорировала того человека и его желания из уважения к тебе…
Ему хотелось узнать возраст того человека, но он не знал, как задать ей свой вопрос. Раньше он не считался с такими вещами, как молодость и старость, и потому после некоторых колебаний всё же спросил:
— Может быть, он из
— Он не ребёнок, ему уже тридцать!
Другими словами, он был на четверть века моложе его самого. Оказаться впереди других хорошо во всём, кроме возраста. Ревность убивает нас без зазрения совести.
Она снова заговорила:
— Я игнорировала его, несмотря на то, что он обещал мне такую жизнь, о которой я мечтаю!
«Ты вся характером в свою тётку! Но даже Зубайда могла бы многому поучиться у тебя!..»
— Правда?…
— Позволь мне быть с тобой откровенной: я больше терпеть не могу такую жизнь…
«Вспомни ещё раз про муху и паука…»
— Правда?…
— Да, я хочу иметь спокойную жизнь вдали от греха. Или ты считаешь, что я заблуждаюсь?
«Ты пришёл сюда, чтобы учинить ей допрос, однако на чём ты стоишь сейчас? Это она тебя выгнала. И откуда только у тебя подобная кротость? Постыдись, сколько тебе ещё жить осталось? Ты вообще понимаешь, на что она намекает? До чего прекрасны волны, что сталкиваются друг о друга в час заката!»
Он долго молчал, и потому она снова тихо заговорила:
— Это никогда не рассердит тебя. Ты, прежде всего, богобоязненный человек, и не можешь помешать женщине жить по законам религии, как она того желает. Я не хочу быть седлом для каждого наездника, я не такая, как моя тётка. У меня верующее сердце, и я боюсь Аллаха. Это утвердило мою решимость встать на праведный путь и оставить грех…
Он слушал её последние слова с удивлением и тревогой, и начал всматриваться в неё с раздражением, скрываемым за бледной улыбкой. Наконец сказал:
— Ты мне раньше об этом не говорила. До позавчерашнего дня всё у нас шло превосходно!
— Я не знала, как раскрыть тебе то, что у меня на душе…
«Она удаляется от тебя с какой-то пугающей и неприятной скоростью. Какое крушение надежд. Я даже готов сейчас забыть ту зловещую ночь вчера… Забыть свои жалобы и боль… Если только она с корнем вырвет это своё злое коварство….»
— Но мы ведь жили счастливо и гармонично. Разве наши отношения так мало значили для тебя?!
— Нет, но я хочу, чтобы они были ещё лучше. Разве благочестие хуже греха?!
Его нижняя губа поджалась в бессмысленной улыбке, и он тихо произнёс:
— По отношению ко мне всё это совсем не так…
— Как это?!
— Я женат, мой сын тоже, и мои дочери замужем. Как видишь, ситуация очень деликатная…,- затем уже с тревогой. — Разве у нас не было полного счастья?!
Она с досадой ответила:
— Я не говорила тебе разводиться с женой и отрекаться от собственного потомства! У многих есть более одной жены!..
Он опасливо заметил:
— Брак в такой ситуации, как… как моя, не такое уж малозначительное дело. Он вызывает много кривотолков…!