Каирская трилогия
Шрифт:
— Тебе тоже следует подготовиться к встрече посетительниц.
Аиша с той же хитринкой, что и сестра, ответила ей:
— Это произойдёт только после того, как тебя отведут к жениху!
Затем она добавила, не давая сказать Хадидже:
— А сейчас как же быть звёздам, если взошла луна?!
Хадиджа бросила на сестру скептический взгляд и спросила:
— И кто же луна?
Аиша, смеясь, ответила:
— Ну конечно же, я…!
Тут сестра толкнула её локтем, и глубоко вздохнув, сказала:
— Вот если бы ты одолжила мне свой нос, как Мариам одолжила свою коробку с пудрой!
— Да забудь ты про свой нос хотя бы на один вечер, ведь нос — как и прыщ — только увеличится, если о нём всё время думать!..
Они обе почти уже закончили заниматься прихорашиванием,
— Что же за собрание такое выпало на мою долю!.. Только представь себя на моём месте — среди незнакомых женщин, и ты не знаешь, ни какой нрав у них, ни какого они происхождения, ни с каким намерением пришли: искренним или только ради забавы и развлечения! И что мне делать, если они станут браниться и выискивать недостатки? — сказав это, она ненадолго засмеялась. — У такой как у меня, к примеру?… И всё, что я могу сделать, это только вежливо и учтиво сидеть рядом с ними, перекидываться взглядами налево-направо и взад-вперёд, и без малейшего колебания подчиняться их приказаниям — если они потребуют, чтобы я встала, я встану; чтобы прошлась — я пройдусь, чтобы заговорила — заговорю, дабы от них не укрылось ничего — ни как я сижу, ни как стою, ни как молчу, ни как говорю, моё телосложение и черты лица. И после всего этого «унижения» мы ещё должны с ними любезничать и превозносить их доброту и великодушие, даже не зная потом, удостоились мы их довольства или, наоборот, гнева. Ох… ох…. Проклят будет тот, кто их послал на нашу голову!
Аиша опередила её и многозначительно добавила:
— И поболее того!
Хадиджа, рассмеявшись, сказала:
— Не призывай к этому, пока мы не убедимся, что такова наша доля… Ох, Господи Боже мой, как же стучит у меня сердце!..
Аиша отступила на несколько шагов, чтобы увернуться от её локтя, и произнесла:
— Потерпи… у тебя ещё будет в будущем много шансов, чтобы отомстить за сегодняшнее ужасное собрание. Скольких ты ещё прожжёшь своим огненным языком, когда сама станешь хозяйкой дома?… А может быть, они даже вспомнят этот сегодняшний экзамен и скажут себе: «Ох, хоть бы не было всего того, что тогда произошло..!»
Хадиджа довольствовалась улыбкой. Время не позволяло ответить на этот выпад сестры, да и не находила она в том никакой целительной радости для себя, что была обычной в таких случаях — непередаваемое удовольствие преодолеть собственный ужас и смущение. Когда они закончили свои дела, Хадиджа встала перед зеркалом, чтобы полностью оглядеть своё лицо, а Аиша отошла на пару шагов назад, и оглядела её лицо и фигуру. Хадиджа пробормотала:
— Молодец, золотые у тебя руки… Прекрасно, не так ли?… Это и впрямь Хадиджа… И теперь у меня неплохой нос… Велика мудрость Твоя, о Господь мой. При небольшом усилии всё стало вполне возможно. — Тут она добавила. — Прошу прощения у Великого Аллаха… Твоя мудрость есть во всём…
Она отошла на несколько шагов, заботливо рассматривая своё лицо, а затем прочла суру «Аль-Фатиха» про себя, и обернулась к Аише со словами:
— Помолись за меня, сестра…
И покинула комнату…
24
С наступлением зимы на кофейных посиделках появилась новая деталь — большая печка, которую поставили в центре зала, и вся семья собиралась вокруг неё: мужчины — в пальто, а женщины — завернувшись в химар. Такие посиделки зимой дарили им удовольствие вдвойне — и наслаждение напитком и приятное времяпрепровождение в тепле. Фахми в последние дни, хотя он долго грустил и молчал, казалось, готовился сообщить что-то важное своей семье, а его колебания и долгое размышление лишь указывали на серьёзность и важность его новости. Он закончил размышлять и колебаться, и принял, наконец, решение сообщить о ней, возложив всё тяжкое бремя на отца и на судьбу. Поэтому он и сказал:
— У меня есть для вас важное известие, выслушайте…
Все заинтересованные взгляды направились
— Новость состоит в том, что Хасан-эфенди Ибрахим, офицер полиции из Гамалийи — один мой знакомый — как вам известно, встретился со мной и попросил передать моему отцу о том, что он желает посвататься к Аише..!
Эта новость произвела — как понял Фахми, ещё до того, как он долго колебался и размышлял — резко отличный эффект: мать с большим интересом посмотрела на него; Ясин же присвистнул, пристально поглядев на Аишу шутливым взором, и потряс головой. Младшая же сестра опустила от стыда голову, чтобы спрятать лицо от их глаз, которые рассматривали каждую чёрточку на нём, и не показывать им волнения в её трепетавшем от счастья сердце. Хадиджа встретила эту новость поначалу с изумлением, превратившимся по непонятной для неё самой причине в страх и пессимизм. Она была похожа на школьницу, что ожидает с минуты на минуту результатов экзамена, и тут до неё доходит весть о том, что её одноклассница сдала экзамен успешно, и потому это имело для неё особый характер. Мать в смущении, которое было совсем не к месту, ведь в таком положении нужно было радоваться, спросила:
— И это всё, что он сказал?
Фахми, остерегавшийся бросить взгляд на Хадиджу, ответил:
— Мне показалось, что он ещё сказал, что хотел бы удостоиться чести попросить руки моей младшей сестры.
— И что ты ему ответил?
— Естественно, я поблагодарил его за его доверие…
Мать не задала ему ещё один напрашивающийся вопрос, который ей подсказывало любопытство: о том, что ей так хотелось узнать. Однако сделала она это с тем, чтобы замаскировать своё смущение и дать себе отсрочку на размышление. Затем она принялась спрашивать, не с этой ли просьбой связано появление тех трёх посетительниц, что приходили к ним в дом несколько дней назад?! Тут она вспомнила, как одна из них в ходе беседы о семье господина Ахмада сказала — до прихода Хадиджи — что они слышали, что у него есть две дочери; вот тогда она и поняла, что пришли они за тем, чтобы взглянуть на обеих девушек, но осталась глуха к их намёку. Посетительницы принадлежали к семейству торговца из квартала Ад-Дарб Аль-Ахмар [37] . Отец того офицера, о котором как-то говорил Фахми, служил в Министерстве труда и занятости. Но это ещё не опровергало решительно всякую связь между двумя семьями, так как обычно одно семейство засылало свах из числа дальних родственниц из осторожности. Как же ей хотелось спросить Фахми именно об этом, и как же она боялась, что ответ его станет подтверждением её опасений, и обречёт на новое разочарование все надежды старшей дочери. Однако Хадиджа случайно сама, вместо матери, задала вопрос, что рвался из её груди наружу, при этом невольно сев и вяло засмеявшись:
37
Ад-Дарб Аль-Ахмар (Красные ворота) — старинный район в центре Каира, что расположен к югу от престижного мусульманского университета Аль-Азхар и популярного торгового квартала Хан аль-Халили. Район красив тем, что полон узких улочек и домов, сложенных из глиняных кирпичей.
— Может быть, это и привело тех трёх посетительниц к нам домой пару дней назад?
Но Фахми перебил её и сказал:
— Да нет. Он сказал мне, что пошлёт к нам свою мать в случае согласия на его просьбу…
Однако, несмотря на тон, который внушал им, что он говорит правду, он не был искренним в своих словах: из рассказа офицера он понял, что те дамы, что посетили его мать, — родственницы молодого человека. Но он боялся, как бы его слова не причинили боль старшей сестре, к которой, несмотря на всю его любовь к Аише и убеждённость в том, что его друг-офицер достоин её, питал нежные братские чувства, и испытывал величайшее страдание из-за её невезения. Возможно, именно её неудачи и невезение и оказали на его чувства к ней такое сильное воздействие, достигшее высшего предела.