Как писать в XXI веке?
Шрифт:
4. Самоактуализация (творчество, человечность, нравственное отношение к природе). Обертонные натуралисты-наблюдатели, собственно, только этим и занимаются. Самое их слабое место и наибольшая опасность — оторваться от реального мира, телесного воплощения и задач «текущей реинкарнации». Да, да, чего уж там скрывать: давно уже всем наблюдателям от писателей до священников, от художников до философов, от бомжей до миллиардеров — очевидно, что наша душа приходит в этот мир для самосовершенствования и плоды этого труда уносит с собой после смерти, когда снова сливается с мировой душой. А вся эта гонка на выживание за иерархическими бонусами — это ложный путь, который надо отработать, чтобы выйти на уровень биосфероцентричной популяции, занятой раскрытием биосферных ресурсов всей Земли, включая собственные как гармоническую часть.
5. Трансперсональные задачи (служение, миссия, Божественный смысл) тут как раз и случаются. Прелесть мировой гармонии натуралистов-наблюдателей в том, что при ней выстраиваются все уровни участников мирового хора. Посильный, гармонично встроенный и соразмерный «голос» в общем хоре гарантирует психофизическое здоровье, в отличие от пораженного пожирающей его опухолью организма, в котором каждый хочет получить как можно больше. Любовь, понимаемая как гармоническое участие в мировом хоре ради результирующей общей эстетики (гармонии, красоты), которую Бродский правильно называл матерью этики, дает правильное направление усилий. Как говорил Экзюпери, любовь происходит от того, что люди смотрят в одну сторону, а не друг на друга. И тем более — не оба на одного из них, того, кто растит свою харизму. Социальные достижения перестают быть целью, а становятся естественным следствием Богоданных талантов, чьим признаком является моцартианская легкость — и радость при виде чужих дарований. «Ведь он же гений, как ты да я. А гений и злодейство — две вещи несовместные», — говорит пушкинский Моцарт.
Обертоны малой прозы и поэзии: «Все так же, только радостнее»
Король: Принц, принц, сынок! Посмотри, кто к нам приехал? Узнаешь, кто это?
Принц: Таинственная и прекрасная незнакомка.
Король: Какой умный мальчик! А почему ты бледный, отчего ты молчишь?
Принц: Ах, государь, я молчу, потому что не могу говорить.
Король — Золушке: Не верьте ему, он может — и стихи, и речи, и комплименты! Пойдемте, я представлю вас своим придворным.
Принц (смущенно преграждая Золушке путь): Вы… не устали в дороге?
Золушка: Что вы, я в дороге отдохнула!
Король: Господа, позвольте мне представить вам девушку, которая еще ни разу не была здесь — сверхъестественно искреннюю и сказочно милую.
Вожделенная достижительная самореализация, понимаемая несчастными иерархическими особями как борьба за власть, влияние, деньги и славу, на самом деле всего лишь желание стать важным человеком. Вот стихотворение Димы Кузнецова, компьютерщика по образованию и мима по призванию. Мальчику 21 год, он участвовал в мастер-классе Школы малой прозы и поэзии в Пушкинских горах летом 2012 года. Его верлибр так и называется — «Важный человек». Вот он:
«Мы с ней учились вместе в школе, но не общались. Потом случайно одновременно приехали в Михайловское. И тут я ее заметил. В какой-то день она уехала, на время. Я дико переживал. Было впервые. Обычно на всех насрать. А тут впервые пришла тревога за кого-то. Когда она вернулась — я успокоился и стал счастлив. Также впервые. В течение следующего года мы виделись каждый день. Увидеть ее — главное удовольствие в жизни. А счастье — присматривать за ней. По-прежнему психую, когда она уходит. И счастлив, когда возвращается. Все так же, только радостнее».Вы думаете,
А теперь воспримите «школу» как школу жизни, а «ее» — как мировую гармонию или что угодно (книгу, картину, музыку, природный ландшафт, время года, Богородицу, звездное небо над нами, нравственный закон внутри нас), и все встанет на свои места. Смотреть на ценность, но не видеть ее — это типичный признак бессознательной иерархической «гонки на вершину горы», когда «обычно на всех насрать». Человек начинает проходить школу жизни, когда начинает искать «место силы», обычно природное и человеческое, заповедное — где должна произойти «какая-то гармония». Сам поиск означает, что ученик готов встретить учителя — будь то природа, другой человек, сообщество людей или хор ангелов.
Момент, когда «случайно» одновременно двое людей приходят в одну точку — это то, что Густав Юнг называл синхронистичностью. Смысл ее прост — будучи настроены на музыку сфер из одного источника, люди идут своим путем и в каких-то точках пересекаются, если этот путь оказывается общим. «Заметить» во время общего пения чужой голос можно только если вы не голосите собственным звуком, а слушаете общую гармонию, встраиваясь в нее ненатужным, естественным созвучием своего голоса. Тогда включенное наблюдение позволяет заметить возникающую от интерференций звуков обертонную мелодию, дополнительную, большую, «сверхъестественную» по отношению к мелодии, выпеваемой обертонным хором наблюдателей.
Когда вы обретаете гармонию, она как здоровье — когда оно есть, его не замечаешь. Заметить такое обретение действительно можно, только потеряв его. В момент утраты любой натуралист-наблюдатель впадает в тревогу — типичный признак творческого состояния — и «дико переживает», обнаружив потерю чего-то, что стало столь важным. Утратив в мире наблюдателей-натуралистов это важное — прекрасное природное место, любимый человек, призвание, художественный образ, — надо не «приковать его к батарее» своего самолюбия, а «дождаться, когда вернется». Потому что если ваши пути разошлись, хватать другой «голос мира» за глотку бесполезно — гармонии, ради которой это делается, от этого только убудет, а не прибудет.
Если важное возвращается, то человек осознанно испытывает спокойствие и понимает, что это с ним впервые. Помните Дон Жуана у Пушкина? «Сколько бедных женщин вы погубили». — «Ни одной доныне из них я не любил!». Самое смешное, что это правда чувств: в момент, когда вы всей душой любите это — женщину, текст, природный ландшафт, музыку, картину, — вы полны этим чувством до краев. Таким, как в этот момент, вы не были доселе никогда. Новый уровень ощущений вымывает прежние, переход необратим, и вы «впервые счастливы».
Дима — мальчик нравственный. Ему не наплевать на других людей, он заботлив и деликатен, у него действительно есть актерский и писательский таланты. Он не был совершенно безразличен, абсолютно бестревожен, стопроцентно неспокоен и полностью несчастлив. Он, конечно, знал прежние обертоны душевного контакта, тревоги, спокойствия и счастья. Но, выйдя на качественно новый уровень, почувствовал его целостное ощущение действительно впервые.
В чем главное удовольствие натуралиста? «Видеть ее» — природу, женщину, картину, образ стихотворения, музыку — внутренним взором. Не обладать, заметьте, а видеть. Зачем? Чтобы резонировать и быть созвучным, порождая гармонические обертоны. В чем счастье наблюдателя? «Присматривать за ней». Не вести, лидировать, указывать, получить пользу, а быть любящим контуром охраны и созвучной группой сопровождения. Происходит ли при этом полная нирвана? Ни Боже мой, жизнь полна постоянных звуковых колебаний: «По-прежнему психую, когда она уходит. И счастлив, когда возвращается». В чем разница с иерархической гонкой за счастьем? «Все так же, только радостнее».
Это и есть, я думаю, бренд малой прозы и поэзии.
Почему? Потому что вы слышите или читаете немного текста о действительно важном. В этом маленьком тексте имеет вес голос каждого слова, а поэзия возникает «вблизи и выше» этих слов — равно так, как возникают от согласного пения обертоны. И когда поэтическая новелла заканчивается, мир оказывается прозвучен и перестроен в новый уровень гармонии, который и есть Катина «Тишина Радости». И это не женские бредни 80 % наших читателей, потому что молодой и самостоятельный компьютерщик Дима из 20 % мужской аудитории тоже ощущает музыку малой прозы и поэзии именно так: «Все так же, только радостнее».