Как повергнуть герцога

Данмор Эви

— Я самая счастливая женщина в Оксфорде. — Она посмотрела на Аннабель. — Наверное нам потребуется нанять персонал для организации праздничного завтрака? И, возможно, преподавателя этикета?

— Завтрака не будет, — сказала Аннабель. — Сразу же после церемонии мы с Монтгомери отправимся во Францию. И он уже нанял преподавателя, но сегодня мне нужны именно вы, люди, которые хорошо знают не только этикет, но и меня.

На лице Люси отразилось изумление.

— Ты имеешь в виду друзья.

Она с трудом сглотнула.

— Да. Друзья. — За такое короткое время столько всего изменилось, но, судя по всему, их дружба никуда не делась.

И всё же, когда Люси обняла Аннабель на прощание, что сделала впервые за время их дружбы, в её объятиях

чувствовалась какая-то печаль и обречённость. Когда дверь за подругами закрылась, это ощущение ещё долго не покидало Аннабель. Она понимала причину опасения Люси: в юридическом плане женщина переставала существовать после вступления в брак. В глазах подруги она вот-вот должна была стать собственностью человека, который считался одним из самых неукротимых мужчин в стране. Аннабель зябко потёрла себя за плечи, видимо, в её чересчур просторной комнате стало слишком холодно, или, возможно, сама Аннабель съёжилась. Люси понятия не имела о том, что значит прозябать в бедности. И никогда не видела Себастьяна в минуты слабости. Только Аннабель знала его лёгкие трепетные ласки, его страстное желание раствориться в ней, когда они оставались наедине, его покорные вздохи, когда она его обнимала… Как она могла ему не доверять? Этому мужчине, который пошёл на такие жертвы, чтобы они смогли пожениться.

Конечно, герцога невозможно сломить, но Себастьян пожертвовал многим, что считал до их знакомства почётным и важным, а для этого требовалась огромная сила духа. Но в жизни за всё нужно платить. И они оба платили свою цену.

"Ты думаешь о том, чтобы отказаться от помолвки?"

Нет, конечно. Как она могла об этом думать? Но, что если Себастьян сожалел о своём решении?

По спине пробежала дрожь. Подобные мысли бродили в её голове от одиночества, от того, что она снова осталась наедине с воющим ветром и угасающим огнём в очаге. Отсутствие Себастьяна порождало физическую боль в руках и ногах и неприятное ощущение в животе. Аннабель слишком хорошо помнила те дни, когда считалась горьким разочарованием для своих близких. Она никогда больше не хотела испытать те чувства. Она не хотела разочаровать Себастьяна.

Аннабель согнула пальцы и ощутила приятную тяжесть обручального кольца, которое представляло собой сапфир ручной огранки, окруженный двадцатью двумя крошечными бриллиантами. Оно перекликалось с печаткой Себастьяна, что являлось доказательством их неразрывной связи. И всё же. Он уехал три дня назад, и с тех пор она не получала от него никаких вестей.

За окнами верхней столовой замка на бретонскую сельскую местность опускалась ночь. Заходившее солнце залило горизонт огнём, и когда воды внутреннего рва окрасились в оранжевые и красные оттенки, показалось, будто Шато Мало окружила жидкая лава. Себастьян моргнул. Померещилось. После затяжной эйфории последовала сокрушительная усталость, он практически задремал в старомодной медной ванне после прибытия несколько часов назад.

Шато Мало. Когда-то замок отвечал всем требованиям современного поместья, теперь же… в лучшем случае его можно было назвать деревенским. Каменные стены столовой облезли, и в воздухе витал затхлый запах выцветших гобеленов. И всё же ни один враг так и не прошёл по подъёмному мосту, ведущему к главным воротам. Замок пережил годы Террора во времена Французской революции, а позже его миновала участь, постигшая те земли, которыми так безответственно управлял отец.

Нет, худшим оскорблением этого места являлся сам Себастьян. Потому что выбрал Аннабель. Когда вместо сельского вида перед его глазами встало её прекрасное лицо, сердце забилось быстрее. Он практически чувствовал её манящий аромат жасмина… Себастьян мысленно себя одёрнул. Он надеялся, что письмо о его задержке, которое он отправил, когда останавливался в Нормандии, пересечёт непредсказуемый Ла-Манш вовремя…

— Я полагаю, ты здесь для того, чтобы забрать драгоценности, — раздался холодный женский голос позади.

Он

обернулся. Она стояла в дверях, гордо вдёрнув подбородок. Её стройную фигуру облачало платье серых и фиолетовых оттенков, которые подходили для второй половины траурного периода, хотя обычно у неё не хватало терпения разыгрывать драматические сцены.

Он низко склонил голову, так Себастьян приветствовал только её и королеву.

— Добрый вечер, мама. Думаю, ты недооцениваешь удовольствие от твоей компании.

Она окинула его надменным взглядом.

— Ты преуспел во многих вещах, но обходительность и притворство не входит в их число.

Себастьян взглянул на тихих, как статуи, лакеев, выстроившихся вдоль стен.

— Оставьте нас.

Его мать не сдвинулась ни на дюйм, пока слуги проходили мимо неё. Он подошёл к месту во главе обеденного стола и вместо лакея встал за её стулом.

Наконец, она вошла в комнату так плавно, что даже шелеста шёлковых юбок было неслышно.

Когда Себастьян отодвинул для неё стул, мать одарила его ещё одним ледяным взглядом. Она села с такой идеально прямой спиной, что во время трапезы вполне могла бы удержать на голове вазу династии Мин. Когда Себастьян занял своё место напротив в другом конце стола, она уставилась на него невидящим взглядом. Он знал, что нанёс ей ужасное оскорбление, но жители Бретани уже давно окрестили её La Reine des Glaces — Ледяной королевой. Прозвище как нельзя лучше описывало не только её невозмутимое поведение, но и внешность: серебристо-светлые волосы, бледно-голубые глаза, властные черты лица. Внешне он был её мужской копией. До недавнего времени Себастьян считал, что и характером они тоже схожи.

— Я ожидала тебя раньше, — сказала она после того, как лакеи принесли первое блюдо.

— Я задержался на полтора дня. — От аппетитного аромата мяса в желудке заурчало. Он не помнил, когда в последний раз ему удалось плотно поесть. — В нескольких милях к югу от Кале затопило железнодорожные пути, — объяснил Себастьян. — Мне пришлось переночевать в гостинице, а затем отправиться на восток, в сторону Парижа, прежде чем, наконец, взять курс обратно к побережью.

— Обычно ты не такой разговорчивый, — сказала мать, всё ещё не притронувшись к столовым приборам. — Всё изменилось?

Себастьян наклонил голову.

— Многое изменилось. — Он сам изменился. И пути назад не было.

Она взяла нож и принялась нарезать свой кусок баранины.

— Я изо всех сил старалась подавить в твоём характере склонность потакать низменным эмоциям, чем славился твой отец. И, судя по всему, потерпела неудачу.

Мясо в его тарелке плавало в крови. Будущая вдовствующая герцогиня переняла французский обычай есть его сырым.

Он оторвал взгляд от кровавой сцены.

— Где они?

Она сделала паузу.

— В самом деле. Ты не можешь допустить, чтобы ожерелье, некогда украшавшее шею Екатерины Арагонской, попало в руки этой женщины.

Он отложил вилку.

— Эта женщина скоро станет моей герцогиней, — тихо проговорил он. — Ей будет принадлежать всё.

Она сделала глубокий вдох, как будто собиралась с духом, чтобы выдать длинную тираду.

— Всё, — повторил он.

Её презрение было весьма очевидным и попало в цель, но ничуть не повлияло на решимость Себастьяна. Он знал, о чём просил Аннабель. Чтобы она в значительной степени отказалась от своей независимости, хотя отчаянно ею дорожила, и Себастьян ничего не мог с этим поделать, потому что даже он не в силах быстро поменять законы. Он просил, чтобы она вместе с ним впала в немилость у королевы, чтобы её навсегда запомнили как скандальную герцогиню, чтобы она терпела пристальное внимание и злобные перешёптывания в течение многих лет в высшем обществе. Чтобы вышла за него замуж в регистрационном бюро, потому что он в разводе, хотя и воспитывалась в англиканской вере. Он сделает всё, чтобы компенсировать её потери. И фамильные драгоценности были только началом.