Как приручить Обскура
Шрифт:
Гриндевальд раздражённо улыбнулся
— У Альбуса слишком длинный язык. Что же он сам не пришёл?.. Побоялся?..
Он не спешил нападать, будто наслаждаясь предвкушением близкой победы. Усмехался, поигрывая палочкой, переводил взгляд с одного лица на другое.
— Что нам делать? Командуй! Ты тут аврор! — выдохнул Талиесин.
— Не кучкуйтесь, здесь тесно. Гоните его наружу, — отозвался Тесей. — Если разобьём зеркала…
Он не закончил, но это и не потребовалось. Если зеркала разобьются — и Криденс, и Грейвз просто не смогут вернуться.
Ньют аппарацией
— Аппарируйте! — Ньют на мгновение возник рядом с ним и снова исчез, объявился в разбитом окне.
— Аппарировать! Как? Взявшись за руки? — Талиесин с отчаянием бросился в другую сторону. — Я не аврор! Я дипломат! Я не умею так быстро!..
— Он один, а нас трое! — бросил Тесей. Он обстреливал Гриндевальда Экспеллиармусами, но тот отбивал их все, заслонившись щитом. — Врассыпную! Двигайтесь!
Ньют мелькал перед глазами, как бешеный заяц. Его аппарация была такой быстрой, что казалось, он делает новый прыжок, не закончив прежний. Талиесин побоялся, что в любую секунду Ньюта просто размажет по площади.
Раньше, когда Грейвз был рядом, Талиесин думал, что у него хватит смелости подойти к Гриндевальду и плюнуть ему в лицо. Как это было смешно! Сейчас он отчётливо понимал, что ему здесь не выжить. Он не аврор, превосходно владеющий боевыми заклятиями. Он не учёный, привыкший уворачиваться от драконов и прочих тварей. Он обычный, заурядный министерский клерк, и он будет убит здесь этим старым, некрасивым безумцем. Потому что единственное заклинание, которое он знал в совершенстве, было — Акцио.
Воздух звенел и трещал от разрывов и вспышек. Гриндевальд обстреливал их гроздьями белого пламени, но даже ему было трудно попасть по резвым мишеням. Палочка давала ему преимущество, но его заклятия не умели наводиться на цель.
— Ты! — он окликнул Талиесина. — Я знаю Скамандеров! А ты ещё кто такой?..
— Я никто! — отчаянно крикнул тот. — Меня тут вообще не должно было быть!
От паники у него дрожало всё сразу: голос, руки, ноги, сердце прыгало то в желудок, то в горло. Он швырял в Гриндевальда осколки фаянса от расколотых раковин, камни, стёкла, рулоны бумаги, халаты, тапочки — всё, на что падал взгляд. Он был бесполезен в бою, но зато он мог помешать ему попасть по Скамандерам, и он делал то, что умел лучше всего. Создавал шум.
Тесей получил удар в спину, споткнулся, взмахнул руками.
— Инсендио!
— Акцио! — бросил Талиесин, и Тесея через всю комнату швырнуло ему прямо в руки из-под мощного сгустка огня.
Швырнуло, да не дошвырнуло — Тесей аппарировал прямо в полёте, укрылся за грудой камней.
Они кружили, как карусель, вокруг Гриндевальда, и, казалось, это не кончится уже никогда. Он был как будто всесилен. А по лестнице в башню уже бежала толпа старшекурсников, которую вёл фон Шперинг. Заполнив разгромленную гостиную, они сомкнулись, приняв боевую позицию. Выставили вперёд посохи, будто копья.
«Нам конец», —
***
Он слышал это весь день. Он видел знаки. В зерне, рассыпанном из мешка. В разговоре воды, льющейся из кувшина. В тенях, которые ложились на землю от могучих деревьев. Он слышал зов.
Ночью он ушёл за пределы стойбища. Разжёг костёр в бледном свете луны, затянул длинную песню для духов. Колотушка, украшенная лентами, била в козлячью шкуру шаманского барабана. Он танцевал и пел. Он знал, что его песня слышна по обе стороны мира, что она станет дорогой тому, что хочет прийти. Он пел и кружился вокруг костра. Дорога из мира духов — непростая дорога. Сколько шагов шаман сделает вокруг костра — настолько сократится путь духа. Он будет идти по его следам, он будет идти, держась за голос, за длинную песню, длинную, как верёвка, протянутая в тумане.
И когда он пришёл, шаман остановился. Ноги гудели от ударов пятками в землю, горло дрожало, устав выпевать дорогу. Возле костра стоял дух. Молодой мужчина, одетый, как воин из тех, что стоят на страже зари. Совсем молодой. С глазами, тёмными, как густая лесная тень, в которой не видно тропы. С лицом, как рябь на воде.
— Сойка, — сказал он. — Сойка Летящая Через Дождь.
Сойка кивнул и протянул духу свою трубку в знак уважения. Он не удивился, что в мире духов известно его имя. Он был шаманом уже четверть века. В мире духов у него было много друзей.
— Я слушаю, — сказал Сойка.
Воин взял предложенную трубку, покрутил в руках, явно не зная, что делать с ней дальше.
— Персивалю нужна твоя помощь, — сказал дух. — Он умирает.
Больше никто не умрёт
Грейвз поднял тяжёлое кресло из красного дерева, взвесил его на руках. Прочные ножки, резная спинка, будто перевитая лентой, два ряда золочёных гвоздиков по краю обивки. Поздний Чиппендейл, красивая вещь. Он покачал его на руках, примеряясь к весу.
Швырнул в проклятое зеркало.
Кресло отскочило от стекла, не оставив на нём ни царапины, рухнуло на пол.
Он был заперт.
Грейвз не знал, сколько он уже здесь. Дни?.. Часы?.. Недели? Он не чувствовал времени. Его терпение кончилось уже очень давно. Он содрал ногти, пытаясь выцарапать зеркало из рамы. Сбил костяшки пальцев, пытаясь разбить стекло. Все эти попытки были бессмысленны, он был заживо похоронен в просторном гробу.
Заживо ли?..
Верить ли Гриндевальду, что он уже мёртв?
Грейвз не чувствовал себя мёртвым, он чувствовал ярость, он чувствовал страх, он чувствовал боль, врезаясь кулаком в неподвижное стекло. Он чувствовал уничтожающую вину за то, что так глупо попался в его ловушку…
И ничего больше. Ни усталости, ни голода, ни жажды. Он гнал от себя мысли о том, что в этот раз Гриндевальд не обманул. Он, Персиваль Грейвз, умер. Просто никак не мог смириться со своей смертью. И никто не придёт вызволить его из плена, потому что плена, по сути, нет. Он просто умер. А мёртвые не возвращаются.