Как приручить Обскура
Шрифт:
Огромный пролом в стене, оставленный Криденсом, объединил гостиную с дамской комнатой. Решись кто сейчас припудрить носик, он — точнее, она, хотя присутствие Талиесина делало эту поправку сомнительной — испытает определённые затруднения, пробираясь через завалы камней и осколки фаянса к зеркалам.
Осколки фаянса взмыли в воздух, повинуясь палочке Эйвери, кинулись к Гриндевальду звенящей тучей. Тот отбил их одним мощным ударом, раскрошив в пыль. Эйвери нырнул в укрытие, за кусок уцелевшей стены. Молния Гриндевальда ударилась в кирпичи секундой позже. Прав был Альбус, чтоб ему пусто было — в бою Геллерт был не силён, скорости ему не хватало.
— Ньют! — бросил Тесей.
Взъерошенный
Давать команду Эйвери уже не пришлось, он всё понял сам: выглянул из-за стены, взмахнул палочкой — и в Гриндевальда полетели струйки чернил, на лету складываясь в слова «Для документов», «К исполнению», «Входящий №…» и «Одобрено агентурным Управлением дипломатической службы Министерства Магии». Они набросились на волшебника, как осы. Он отмахнулся от них, но одно, особенно резвое, впечаталось ему в щёку, и теперь там жирно значилось «В архив».
Студенты Дурмштранга, построившись в линию, дружно грохнули посохами в пол. Башня вздрогнула. Пока их было трое против Гриндевальда со Старшей палочкой, у них был шанс, но теперь положение изменилось. Трое против двенадцати, считая и директора фон Шперинга. Почти безнадёжно. Тесей отчётливо ощутил, как же тут сейчас не хватало Грейвза. Он был мастером выигрывать в безнадёжных ситуациях. Что-то было в нём особенное — боевой дух, наглость, вечная уверенность в себе — что флюидами распространялось на окружающих, заставляя собраться и верить в победу. Но Грейвз был потерян — почти потерян, Тесей не позволял себе мысли о том, что ни он, ни Криденс, не смогут вернуться. Или вернутся, когда уже будет поздно.
К Тесею, за баррикаду из скамеек и пуфиков, потерявших свой изысканный вид, аппарировал Ньют.
— Щитами не сдержим, — сказал он из-под рыжей чёлки, кося глазами куда-то вбок и не встречаясь взглядом с Тесеем. Тесей сам знал, что не сдержат. Боевая тактика студентов Дурмштранга была уникальной — объединив силу своих посохов, они могли атаковать мощным фронтом, против которого три палочки будут бессильны.
— Эйвери! — крикнул Тесей, на мгновение выглянув из укрытия.
Тот аппарировал к ним, взмахом палочки нарастил баррикаду, заставив скамейки, камни, осколки раковин и обломки туалетных кабинок схватиться друг с другом. Иглы в палец длиной с лёгкостью сшили баррикаду, как лоскутное одеяло, тонкой бечёвкой — вроде тех, которой прошивали толстые папки с бумагами перед отправкой в архив.
— Просто сдайтесь! — громко сказал Гриндевальд. — Вы проиграли. Вы ничего не сможете остановить. Мой триумф неизбежен.
Тесей глянул сквозь щель в баррикаде. Гриндевальд отступил ближе к студентам, фон Шперинг что-то торопливо нашёптывал ему на ухо.
— Он не знает, что Маргерит не откроет чемодан, — сказал Талиесин.
— Не будем его расстраивать, — решил Тесей. — Продержим здесь, сколько можем. Если повезёт…
Если повезёт, Грейвз и Криденс успеют вернуться. Два аврора, обскур, два неопытных, но сообразительных гражданских — пожалуй, с такими силами у них ещё были шансы выжить и даже попытаться взять Гриндевальда в плен. Если нет — сначала их
Кто упадёт первым? Ньют? Талиесин? Он сам?
Выхода не было. Они могли только сражаться — так долго, как это было возможно. Они уже сделали то, ради чего имело смысл умирать — предотвратили атаку на конференцию магглов. Если им не суждено остановить Гриндевальда… по крайней мере они сейчас сделали всё, чтобы сорвать его планы.
— Ньют, — Тесей схватил брата за руку, чуть пониже локтя. Тот стрельнул в него глазами и опустил голову. — Ньют…
Надо было что-то сказать. Может, у них осталась всего пара минут, но главные слова, как всегда, застревали в горле, и Тесей судорожно пытался их протолкнуть в рот. Что тут скажешь? Прости меня, дурака? Я был слишком строг к тебе? Я горжусь тобой?
— Знаю, — вдруг сказал Ньют, перехватил его руку у предплечья, коротко сжал. — Я тебя тоже.
Десять посохов ударили в каменный пол, выбивая искры, и ослепительно яркий, шипящий, толстый луч магической энергии, свитый из десяти лучей, ударил в их баррикаду. Взрыв разнёс её в в клочья, их швырнуло в стороны. Тесей шлёпнулся в лужу воды у разбитых унитазов, проехался животом по скользкому полу. Ньюта выбросило в окно — он влетел в противоположное, аппарировав в вихре осколков. Талиесина бросило на уцелевшие шкафчики, он сломал их спиной, уронил на себя, дёрнулся, пытаясь выбраться, и затих.
***
Грейвз вытер губы, измазанные кровью Сойки, забыв, что сам окровавлен, и только измазался ещё сильнее. Кровь, подсыхая на лице, стягивала кожу неприятной корочкой. Его передёрнуло от отвращения. Работа отбила у него брезгливость, но когда-то он был таким чистоплюем, что Белоснежка по сравнению с ним была неряхой.
Работа… какая работа?..
Ах, да. Он был аврором.
Грязная работа, вот какая. Его трудно было испугать вопящими призраками, пауками ростом с человека, смертельными проклятиями и всем тем, с чем ещё приходилось сталкиваться зелёным аврорам. А вот какая-нибудь склизкая, липкая, жирная, воняющая экскрементами дрянь вызывала у него внутреннюю дрожь и отчётливые позывы тошноты. Коллеги от души поиздевались над его брезгливостью в первые годы работы. Для них не было большей радости, чем подсунуть Грейвзу на стул пердящую подушку и смотреть, как он мгновенно краснеет, а потом случайно вывернуть ему на рукав баночку пузырящихся слюней бундимуна и смотреть, как из красного Грейвз становится белым.
Он поднялся. Больше спать не хотелось, но хотелось умыться так сильно, что сводило челюсть. Подволакивая ноги, он обошёл костёр. Там, дальше, он слышал ручей. Слух не обманул — он наткнулся на него через десяток шагов. Умылся, встав перед водой на колени в мокрую землю, напился из горсти, кое-как смыл с руки кровь, и быстрый поток унёс её. Рану саднило, перевязать её было нечем. Стряхнув капли с рук, протерев лицо, он поднялся, повернулся к костру.
Там стоял человек.
Спиной к огню, тёмный, высокий, с длинными неаккуратными лохмами, сквозь которые торчали уши. В форменном аврорском плаще.
— Эй, — неловко сказал он Персивалю и как будто бы улыбнулся.
Голос ударил в грудь, схватил, вывернул наизнанку, скрутил Персиваля, будто мокрую тряпку. От него подкосились ноги, затряслись пальцы. Эта боль была такой старой, такой сильной, проросла в него так глубоко, пустила такие корни по всей его памяти, по всей его жизни, что теперь, ощутив её, как удар молнии, Грейвз вспомнил всё. Кто он. Где он. Как он сюда попал.
— Я всё-таки умер, — с облегчением выдохнул он и шагнул вперёд. — Я знал, что ты меня встретишь.