Как приручить принцессу

Блум Хельга

— Она еще не дописана. Для нескольких глав нужна консультация, — он нахмурился, — мага.

— Вы хотите сказать, ведьмы? К примеру, той, что живет по соседству? — расплылась в улыбке я. Ничего не поделаешь, я романтичная натура.

— Скорее кого-то другого. Мало ли магов в округе.

— Безусловно, — торжественно кивнула я. Маг в округе был только один. Ведьма Кэсс. Ведьма та еще, но ради очаровательно-угрюмого пчельника я, пожалуй, готова была дать ей еще один шанс. — И когда же ждать публикации вашей книги? Хотя бы приблизительно? Вы уже разговаривали с издателем?

— С этим Лаэрт обещал помочь. Сказал, что познакомит меня с одним..

— Лаэрт? — переспросила

я, не уверенная, что не ослышалась. А он-то здесь причем? Мой нищий муж музыкант водит знакомства с издателями?

— Так ведь он и сам книгу написал. И не одну, — просто ответил Меллариус и посмотрел на меня с удивлением. — Вы разве не знали?

Лестерус! Не хватало еще, чтобы добродушный пчельник заподозрил, что я совсем не знаю собственного мужа. Учитывая, что он пропал и подтвердить наш брак некому, соседи могут и выгнать меня отсюда, как приживалку. Откуда мне знать, что донесли пчелы Меллариусу, а о чем умолчали? Хватает того, что пчельник знает: я не имею ни малейшего понятия о том, куда исчез мой новоиспеченный муж.

— Разумеется, знала, — закивала я. — Просто он не говорил, что будет помогать вам с изданием вашей книги. Это для меня новость. Впрочем, новость замечательная.

Дальше разговор вернулся к пчелам. Меллариус, казалось, мог говорить о них бесконечно и если другие темы заставляли его отмалчиваться, лишь время от времени бросая короткие реплики, то здесь он развернулся вовсю. От меня требовалось лишь улыбаться и кивать. Однако я бы не сказала, что это было скучно. Рассказывал он интересно. Пчельник действительно хорошо разбирался в своем деле, и оно вовсе не ограничивалось болтовней с пчелами, как может показаться стороннему наблюдателю.

Думаю, совершенно очевидно, что едва лишь Меллариус ушел домой, я тут же бросилась обыскивать дом. Книга! Лаэрт написал книгу! И не одну! Чтоб меня лестерус покусал, мой муж написал книгу! Интересно, это ремесло действительно так плохо оплачивается, если он живет в подобных условиях?

Поиски я вела планомерно и тщательно. Если бы я написала книгу, то минимум один экземпляр непременно хранила бы дома. Лаэрт предпочитает путешествовать налегке: кожаная куртка, в карманах которой находится места для всякой всячины и вот, в общем-то, все. Книгу с собой носить непрактично. Значит, она должна быть где-то в доме. Я сгорала от любопытства, желая узнать, о чем он писал. Это роман? Или научная литература? Уже в которой раз я перерывала весь дом, но ничего нового не обнаружила. Надувшись от разочарования, я плюхнулась на крыльцо. Может, моя бесценная брюквенная книжка? Может, это ее написал Лаэрт? Если так, то я буду разочарована. Мой сбежавший муж бродячий музыкант. Довольно романтичная профессия и прозаичная брюква с ней как-то не вяжется. Я бы скорее предположила, что он пишет стихи или романы.

На обложке потрепанного брюквенного томика красовалось лаконичное Л. Л. Имя подходит, а фамилию его я не знаю. И стал бы он подпирать шатающийся шкаф делом собственных рук?

Задумчиво листая книгу, я пыталась сложить все известные мне детали в образ человека, который стал моим мужем. Он странствует по миру, прекрасно поет, написал несколько книг и обещал Меллариусу помощь с изданием книги о пчелах. А еще он женился на мне и ушел, пообещав вернуться. Не складывалось…

Решив, что пазл не стоит затраченных усилий, я бросилась в пучину уборки. Первым делом взяла топор и пошла в гостиную. Куст вызывал во мне тошноту и чем быстрее я избавлюсь от него, тем лучше.

— Гадость, — пробормотала я, пытаясь уговорить себя. — Гадость. Так что просто берешь и делаешь, Эйлин.

Бледно-зеленые

стебли, похожие на чьи-то внутренности, напоминали мне ту давнюю охоту и убитого оленя. Такое же омерзение напополам с жалостью. Стараясь не присматриваться, я быстрыми движениями уничтожала растение. Когда я избавилась от куста, оказалось, что он скрывал за собой отсыревшую разрушающуюся стену. С этим я ничего поделать не могла, поэтому решила действовать в лучших традициях аристократии — не замечать того, что мне не нравится.

Затем настал черед пола. Деревянные полы я вымыла трижды, прежде чем отложила в сторону ведро и тряпку. Не меньше получаса я лежала на свежевымытом полу, не в силах шевельнуть хотя бы пальцем. Уборка это ужасно утомительное занятие. Дворцовым горничным стоило бы прибавить жалование.

Опасаясь очередного отравления, я вылила молоко. Хотелось плакать, глядя, как утекают в траву мои деньги, но еще одного приступа я не перенесу. Больше ничего не куплю у этой женщины. К счастью, творог и сметана были в порядке. Ими я и отобедала, прибавив немного мелкой клубники из своего огорода. У меня оставалось немного хлеба, принесенного Меллариусом, но я решила, что стоит отложить немного еды про запас. Мысль о том, что хрупкое благополучие может развеяться в одно мгновение, пугала до ужаса. Любой мелочи хватит, чтобы я оказалась на самом дне, нищая и брошенная. Нет уж, запасы должны быть. Жаль, что я не умею варить джемы. Можно было бы сохранить таким образом ежевику для себя. Да и на базаре джем наверняка стоит дороже, чем просто ягоды. Впрочем, а почему это не умею? Полы же я мыть научилась, торговать научилась. С джемом тоже справлюсь. Одно знаю точно: нужны ягоды и сахар. В библиотеку что ли сходить? Нет, сперва стоит разобраться с другими делами.

Остаток дня я мыла окна, вытирала пыль, проветривала одеяла и подушки, наводила, как могла, уют. Вертикально стоящие бревна на внутренних подоконниках, разделяющие окна напополам, меня немного озадачили. Я немного помялась, размышляя, стоит ли пытаться их убрать или есть вероятность, что именно они удерживают окно от обрушения. В конце концов, решила не трогать их. Да, в комнате становится темнее, а светильников у меня нет, но сейчас я по вечерам не делаю ничего, требующего освещения. А если буду делать, то к тому времени наверняка смогу позволить себе если не магическую лампу, то хотя бы свечу.

Зато на кухонный стол я гордо водрузила жестянку с цветами. Яркие сине-фиолетовые люпины. Красиво и оживляет помещение. Сразу показалось, что комната стала светлее. Как никогда прежде остро я ощутила, что это мой дом. Он принадлежит мне и здесь все будет так, как я решу. И хозяйство здесь веду я. Все решения, хорошие ли, плохие ли, принимаю я. Забавно, как мало свободы у принцессы, живущей во дворце. Как много ее у нищенки из лачуги.

Вечером я уселась на крыльцо и долго смотрела на звездное небо. Я устала, но какой же приятной оказалась эта усталость. Утром пойду в лес за ежевикой. Потом на базар, продам ее и поищу себе приличное платье по умеренной цене. Непременно куплю сахар для джема.

Тоска по потерянному дому начала потихоньку блекнуть. Тоска по дружескому плечу не проходила, но я старательно глушила ее перечислением своих планов. И все же интересно, Дигвальд скучает? Хоть кто-нибудь во дворце скучает? Или все просто пожали плечами и стали жить дальше? Скорее всего, так и было. Мои несостоявшиеся женихи разъехались по домам, придворные обсудили очередное взбалмошное решение короля Рональда и переключились на новые сплетни, Дигвальд подался в моряки. Жизнь продолжается. Ну что же, моя жизнь тоже идет своим чередом.