Как рушатся замки
Шрифт:
— Брысь! Я тебя не для эстетики вызывал, – прогнал её с носа творец. Насекомое вспорхнуло, перекочевав на лампу. – Правильно. Нечего бездельничать.
От его фаланги до тельца бабочки повисла мерцающая нить.
— Позёр, – пробубнила Лис.
— Что плохого в фокусе? Порадую нашу маленькую госпожу, – сообщили ей.
По мере включения фонарей крылышки блекли. Создание – плод волшебства – обессиленно приземлилось на костяшку Эйвилин, заперебирало лапками, щекоча, и рассыпалось искрящейся пылью.
— Спасибо, не впечатлило, – объявила она.
— А я под впечатлением, – почесал подбородок
Лис плюхнулась в кресло, затолкав тряпьё в угол. Обнажённая, сплошь и поперёк изрезанная шрамами, в ошейнике, она царапала корочку на ране.
— Не трогай, – одёрнула принцесса: – в тюрьме говорила, – и почему-то обхватила себя за талию.
— То-о-очно, – зевнула магиструм. Её клонило в сон. – Сонхи, перебинтуй сначала Эйви. Я потерплю.
— Не утруждайтесь. Я в порядке. И не смей сокращать моё имя. Я запрещаю.
Она и правда спряталась за диваном, обложившись подушками. Подозрения не оправдались: Сонхи болтал без умолку, Лис вскрикивала, ругалась и твердила, что шить по-человечески за пятьсот лет «кое-кто» не научился. Сладость в воздухе переменилась на противную горечь растворов.
За полночь девушка улеглась на расстеленное одеяло.
«Эйви», – звала сквозь дрёму магиструм.
«Э-й-в-и», – отбивали дробь колёса повозки.
«Э-э-эйви, – ласкал любимый голос. – Я тебя догоню, моя Эйви. Ты ждёшь меня?».
Засыпая, она целовала его улыбающиеся губы.
«Беги, беги от меня. Я найду».
Комментарий к Глава 11. Не доверяй никому (часть 2)
Найдутся здесь любители парочки Азеф/Элерт? Если так, следующая глава придется вам по душе.
========== Глава 12. Наши с тобой времена настали ==========
Полчаса назад Азеф спустился в зал гостиницы, заказал тибу{?}[бодрящий напиток наподобие кофе.] и занял диван за цветочным горшком. Широкие листья растения закрывали его от ранних посетителей, забегавших за булочками или перекусывавших бутербродами с чаем перед рабочим днём. Они обращались к девушке за прилавком по милому прозвищу «Пэнни»{?}[Пэнни на вилигардском диалекте (с этим народом мы обязательно познакомимся) означает «сладкая, конфетка».], здоровались с людьми за соседними столиками, если замечали приятелей, и делились местными новостями. Не о политике, не о войне – о бытовых вещах вроде понабежавших в подвалы мышей, любовнике чьей-то жены, застигнутом в шкафу без трусов, ремонте квартиры.
Судачили и о глобальном: назавтра Высокая Палата назначила присягу канцлеров – зрителей предвиделось немерено. Кости ставленникам парламента перетирали с предусмотрительной сдержанностью – персоны прославленные, они позиционировались наиболее подходящими кандидатурами. Слыша о себе, мужчина усмехался: разыскиваемый преступник, «ярый радикал», добрался до первостепенной государственной должности! В десять он мечтал составить депешу императору с откровениями о бедствиях народа, в двадцать – добиться политических свобод через диалог с властью. К тридцати о дипломатии не велось речи – он удостоился чести украсить своей физиономией листовки полиции с ремаркой «Особо опасен!». Император боялся его – гласа сорнийцев, который призывал посыпать порохом столпы монархии и запустить в них спичку. Не напрасно. Подпиленные у основания диверсиями, под взрывами
Азеф отхлебнул из стакана. Поморщился. В реальности затейливые метафоры олицетворялись в кровавых потрясениях. Без романтики. Без прикрас. Воевали против своих – брат на брата, дочь на отца. Неизбежная жертва моралью. Её в храме не замолишь – потомки припомнят.
Революция прорезала лбы бороздами, закралась сединой в вихры, исполосовала шрамами да не переломила. Оправились, взбодрились – и о житейском. Вилы, коловшие «государевых законников», воткнули в сено для коров; изрешечённые пулями вагончики для материалов переправили на заводы для плавления; ларьки застеклили на средства, реквизированные у знати. В стране восстанавливался порядок.
«Зримость порядка», – осадил себя мужчина.
Проблем у них с запасом до преклонного возраста.
За полчаса немудрёной трапезы к нему подступали шесть человек: солдаты, доносчик, младшие министры и целый Призрак. От хлопот за цветком не схорониться – тиба остывала, он вникал в рапорты. Элерт с присоединением затягивал.
Приехал он поздно, вернее, ворвался в номер Азефа всклоченным котом, выдворил его из кровати с несвычной беспардонностью и ошарашил: «Эйвилин сбежала. С самозванкой». Он поперхнулся слюной, а Элерт добил: «Погибли охранники. Хольм Ландег прикончил напарника». Схематичный пересказ излагал хронологию, не заводя в дебри. Сержанты, прибывшие из Сатгрота, в рапорте фокусировались на расследовании, из которого наклёвывался сюжет сказки для непослушных детей. Восставший труп перевоплощается в монстра, разрывает друга и с воем бродит по тюрьме – диковинка жанра.
Он бы прописал выволочку следователям за наведение суеты и склонность к фантазёрству, не подкрепляйся версия сбивчивыми показаниями свидетеля. Для наглядности солдаты привезли его с собой – посмотреть, без преувеличения, было на что. В Сатгрот кого попало не набирали. Надзиратели отличались опытностью, ладными физическими данными и крепкой психикой. Виргин, действующий начальник тюрьмы, за обновлённый штаб ручался: люди проверенные. Ни за кем из них не отмечалось склонности к срывам, вываливающимися органами их не пронять, ружья под гвалтом взрывов не выпускали. Бывалые.
Красные от лопнувших сосудов белки, тремор, запинающаяся речь в критерии «устойчивости» не укладывались. Мужчина, прописывалось в формуляре, не достиг сорока – седина и морщины прибавляли ему лет пятнадцать. Он озирался, просил не гасить лампу и не изымать у него оружие.
— Вам не угрожают. Закурите?
Азеф положил перед ним коробку сигарилл и отослал солдат «проветриться» к стойке для выдачи заказов. Свидетель с благодарностью чиркнул спичкой – поймал воздух вместо тёрки, выматерился и, поднатужившись, таки зажёг.
Рот он открыл на четверти скрутки.
— Я, сэр, д-дерьмо видал, но чтоб п-ер-ревёртыш из тр-рупа вылазал… Яяка{?}[богиня-мать ирудейского пантеона (одна из основных религий), жена Царя Солнца Мигуна.] милостливая, чуть не п-помер! Она ев-во по горлу, – он очертил разрез, – он – брык, г-готов! Ружьицо-то я вскинул – п-п-р-ристрелить мерзавку – наш помеш-шал. Б-быс-стрые с-суки. Не-не приц-ц-целился. Там этот, Х-хол-льм… Д-давай… давай под-дыматься! Я-я ж видал: чик по горлу – к-кровища фонт-таном!