Как рушатся замки

Вайленгил Кай

Убийственный настрой усугубляло ещё и то, что подонок любезно сохранил ей воспоминания о совместном «времяпрепровождении».

Весомее повода для расчленения не вообразить.

— Будет тебе, моя прекрасная, – примиряюще произнёс колдун. Он поднял стул, но предпочел опереться на спинку – выдерживал дистанцию. – Я тебя за профессию не осуждаю. И ты меня не осуждай. На благородстве не разбогатеешь.

— Тебе бедность не светит, – прорычала девушка.

Принцесса ёрзала, стараясь усесться поудобнее. Растрёпанная коса стукнула Лис по подбородку,

вызвав раздражённый вздох.

— Приземлись на задницу ровно. Сколько можно вертеться? – пожурила она и уступила кресло под глумливый реверанс. – Трон для Вашего Высочества.

Вместо сердитого одёргивания (при дочери императора надлежало блюсти приличия и раболепно подчиняться этикету!) девчонка дрогнула, словно ей дали пощёчину. С остротами Лис она свыклась в катакомбах, о чём не преминула уведомить в чванливой манере. Отчитывала за них, указывала на статус. Не оскорблялась: магиструм с арсеналом колкостей, по её мнению, не заслуживала чрезмерной эмоциональной отдачи от аристократки.

К реакции привел третий присутствующий.

Не в пример Лис, принцесса не представляла, каких фокусов от него ожидать.

— Я безобидный, – заверил арканист.

Он положил подбородок на ладонь и премило улыбнулся. Из-за наклона головы огненно-рыжие пряди падали на правый глаз, придавая Сонхи мальчишеский шарм.

— Сомневаюсь, – высказалась принцесса.

— Не прикидывайся паинькой, – поддержала Лис. – Коварством ты уродился в хвостатую мать.

Рот девчонки приоткрылся. Колдун, наслаждаясь её изумлением, провёл языком по острым зубам.

— Зна-а-атная она была путана, – не без нежности протянул он. И для порядка пояснил: – Матушка моя.

— По стопам родителя пошёл? – съехидничала Лис. – Хуяо{?}[(пиньинь hu yao) – лиса-оборотень, обитающая в горных лесах восточных государств.] естество обязывает к блуду. У тебя какое оправдание?

— А меня – не естество? – прищурился Сонхи. От огоньков светильников радужка отливала золотом.

— Хуяо? – переспросила принцесса. – Восточный оборотень? Ты полукровка?

Он подмигнул, вынул кисэру{?}[(яп.) – традиционная курительная трубка для курения мелко нарезанного табака.] из рукава халата и закурил. Поплыл сизый тошнотворный дым.

— Я арканист, госпожа Эйвилин. Хань Сонхи.

— Да, он полукровка, – вставила Лис под неодобрительное фырканье колдуна. – Мать-лисица нагуляла его от вельможи при дворе императора Фань-Ю.

— Тактичность, прелесть, тебе не преподавали? «Полукровка» схоже с «неполноценный». Мы изъясняемся деликатнее.

Принцесса приняла замечание в том числе на собственный счёт и покраснела от стыда.

— Прошу прощения, господин Хань.

— Я не в обиде, маленькая госпожа, – объявил он, стряхнув пепел. – Учись, Лис. Без воспитания нынче тяжко.

— Благо ты у нас при светских манерах, – проворчала девушка, просунув пальцы под ошейник.

Фургон источал колдовство, активируя руны. Эффект не шёл в сравнение с ранним опытом – когда она осмелилась призвать

молнии. От контакта ошейника с горлом по венам не растекался жидкий огонь; возникало неприятное покалывание, сходное с укусами муравьев.

Сонхи взирал на неё с миной профессора, которому на вечер поставили дополнительные занятия у нелюбимой группы.

— Серьёзно, прелесть? Сатгрот на ушах стоит из-за побега заключённых и туши монстра посреди двора, но я и предположить не сумел бы, что ты в этом замешана.

— Откуда тебе известно о происшествии в тюрьме? – насторожилась принцесса.

Лис вдавила её обратно в кресло.

— Деловые переговоры, – не увильнул от признания колдун, извлекая из ящика стопку бумаг.

Выражение лица девчонки переменилось на глазах. Смущение и боязливость выветрились, на скулах заходили желваки, яростно затрепетали крылья носа. Оболочка разбитой куклы спала, выставив напоказ наследницу императорского рода.

В лукавом взгляде Сонхи промелькнула заинтересованность.

— Я отказываюсь принимать помощь от сподручника революционеров. Друг изменников – мой враг. Немедленно прикажи вознице остановиться. Мы разберёмся со всем самостоятельно.

Она скинула с плеча руку Лис, встала с величавой грацией, которую до того не проявляла, и одёрнула платье, собравшееся складками на талии. Властная. Непоколебимая – или, предпочтительнее охарактеризовать, непробиваемая.

Болезнь у них, у аристократов высшего света, хроническая: при вёрткости в политике они ни беса не смыслили в логике приспосабливания. Вечно копошились в клетке «нерушимых» устоев, не принимали взаимных уступок и при угрозе привычным для них порядкам собирались в рой пчёл: сунься с реформацией – помрёшь от асфиксии.

«Они погибли из-за неспособности пойти на компромисс с народом», – утверждал Катлер в обмен на обвинения принцессы. Прав ведь – не обманешься. Он не позлить её в нижние камеры спускался и не вызов ей сентенциями бросал – он делал заключение с трезвой оценкой человека вовлечённого, не понаслышке просвещённого в консерватизме Парящего Двора.

Не дурак.

И он, не дурак в мундире, раскусивший фишку выживания в переменчивой среде человечества, их с крючка не спустит. Осознание шаткости постулата «Сбежали!» придавало веса грядущей сделке.

Лис не дала девчонке сдвинуть ширму.

— Не разберемся, Эйвилин, – возразила она. Имя обожгло глотку под стать дешевому алкоголю. – Я ранена, у меня отобрали магию, за нами марширует твой капитан «Призраков». Без него… без Сонхи нам крышка.

— С вероятностью в девяносто шесть процентов, – поддакнул колдун. – В четырёх на остатке вы натыкались на ловушки в туннелях.

Протиснувшись мимо Лис – расхрабрился, подлец! – он без дозволения дотронулся губами до тыльной стороны ладони принцессы, которой та держалась за угол ширмы. В отместку девчонка стукнула каблуком перед его ступнёй – в считанных дюймах. Пунцовый оттенок, заливший щёки, не вязался с вызывающим поступком.