Как стать никем. Апокалипсис по-питерски
Шрифт:
Свистнув конденсаторами, красиво взорвались, задымившись, примочки. Наконец, спасительно хлопнуло, полыхнуло в щитке что-то надёжное, советское. Микрофон нехотя отпал с басухи. Пых очумело ползал вокруг чугунной батареи, пьяно спорил сам с собой насчёт зануления, заземления, звезда-треугольник, фазировка-блядь, очевидно не сходясь и путаясь в терминах. При этом дрожащими руками он уничтожал улики.
В душе ханурик радовался, что удар током принял на себя заезжий лабух, а не вооруженный табельным оружием и полномочиями командир
Впрочем, на Пыха никто и не смотрел. Центром внимания было гранитное изваяние Краба, который монументально стоял на сцене в полуприсед, скосоёбив очки, вытянув, как заправский зомби, свои клешни в сторону генеральской бабки. На ладонях стигматами протянулись ожоги от струн. Коля дымился. Он только что испытал судьбу частицы, попавшей в большой адронный коллайдер, и на данный момент испускал бозоны Хиггса. Как только спало электромагнитное возмущение, Краб понизил громкость своего вокала до уровня комариного писка.
– И-и-и, – пищал Николай, – и-и-и…
– Что «и-и-и», сынок? Осторожней, блядь, нужно быть! Тут тебе не гражданка… – начал лепить Пых. Улики были уничтожены.
Краба отпустило, он слетел со сцены, схватил за гриф тяжеленную бас-гитару «Урал» и начал колоть в дрова ряды ни в чём не повинных стульев.
Видя такой вандализм, заведующая залом пустилась в безутешный рёв, переживая за имущество. К потопу присоединились Маша с Дашей. Бумбараш озадаченно лязгал зубами над сгоревшими примочками. Соло-гитарист Евгений смотрел на всё молча и восхищённо шевелил губами. По виду засранца я понял, произошло что-то мощное, отвечающее понятиям нашего сатаниста на все сто процентов.
Чёрная месса по сравнению с хорошим разрядом тока – семечки.
Краб, устав крушить мебель, горько заплакал, дуя на свои обожжённые руки. Стало очевидно, что концерта не будет.
Но кто пойдёт докладывать командиру части?
Прапорщик, явившийся осмотреть место боевых действий, в ярости схватил за шкирку попавшегося первым под руку басиста Михуила и потащил на ковёр. Это он, конечно, зря. Докладчик из басиста и в лучшие времена был так себе.
– Что там у вас произошло?! – рычал командир части.
– Скажи, что произошло, парень?! – переводил стрелки прапор.
– Да, – коротко объяснял Михуил.
– Хуй-манда! – орал начальник. – Концерт будет?!
– Да, концерт будет? – вторил подголосок.
– Нет, – смущался басист и смотрел в пол.
– Почему? Почему?! – брызгал слюной полковник.
– Да, какова причина, доложите? – визжал прапорщик.
Михуил пучил глаза и анус, испуганно глядя на злых военных, на портреты президентов, грамоты, флаги, и понимал, что вот он – пиздец. Ща загребут бегунка, возьмут в ряды и оснастят присягой. Но тут скорбный мозг посетила гениальная мысль – косить под дурика. В голове эхом раздавалась начальственная «хуй-манда», которая чудным образом смиксовалась с Михуиловым
– Патамушта хуй-котлета!
Раздался сдавленный рык начальника части и звук рвущейся одежды.
С доклада вернулись живыми оба. Прапорщик растерянный, с оторванными погонами в руках, а Михуил взволнованный, с башмачным следом на жопе.
– Товарищи музыканты! – дрожащим голосом проблеял прапорщик. – Товарищ командир части выступит с поздравлением перед личным составом, дальше я вас везу обратно. Посидите, подождите… дебилы, мля.
А куда деваться? Мы послушно посидели-подождали. Зал, полный нарядных женщин, майданом ревел от известий об отмене концерта. Какая неудача, жизнь – боль. Но тут где-то вдали из магнитофона спасительно запел Юрий Антонов, помещение мигом опустело, оставив нас одних наедине с несбывшимися мечтами.
Концерт всё же состоялся. Перед отъездом мы решили проверить аппаратуру. Снова включили комбики, усилки, гитары, пусть и без примочек. Грянули проверочную песню.
Антонов даже мёртвым звучал бы лучше.
Дверь в зал распахнулась от удара ноги. На нас неслась, похожая на винегрет, толпа женщин в красных и свекольных вечерних платьях, перемежающаяся зелёными горошками мундиров офицерского состава. Мне показалось, они бежали нас люто пиздить, было у них в глазах что-то такое. Первобытное, как череп неандертальца.
Достигнув сцены, толпа неожиданно принялась танцевать. Как?! Как, с-сука, под это можно было танцевать?
Дамы ритмично трясли огромными персями, поддерживаемыми строго параллельно полу мощными бюстгальтерами-парашютами, наверняка изготовленными в этой же секретной военной части. Вокруг дам, как спутники вокруг планет, скакали козликами худые офицеры.
Мы грянули вторую песню.
Одуревший народ полез на сцену. Я барабанил панк-морзянку, как бешеный заяц-энерджайзер, меня окружала танцующая стена из женских прелестей различного калибра, словно я грёбаный ударник «Ласкового мая».
В редких прорехах я видел толпу зелёных мундиров вокруг Маши с Дашей. Мужчины плясали ритуальный танец сильно хотящих секса самцов – настоящий военный гопак. Над этой тусой то и дело взлетали офицерские штиблеты, приземляясь на кого бог пошлёт.
Андрей по-людоедски улыбался возрастной толпе своих фанаток, так, словно выбирал стейк себе на ужин. Фанатки были не против.
Михуил играл скромно, спрятавшись за басом, танцуя для маскировки вместе с толпой. Даже сатанюга присмирел и играл спокойно, без акробатических номеров, чтобы не покалечить грифом нежданных фанатов.