Калифорнийцы
Шрифт:
Всадники развернули лошадей и выехали со двора.
Уин Стендиш обеспокоенно глядел им вслед.
– Боюсь, Сеньора, вы их только разозлили.
– Но зато мы смогли выиграть время, еще совсем немного времени.
– А о золоте вы ничего не знаете?
– Это была тайна Хайме, которую он унес вместе с собой в могилу.
– Я мог бы поговорить с Пио, - робко предложил Уин, после некоторого молчания, - но он сам никакой власти не имеет, к тому же у него полно своих проблем. У них с губернатором очень разные взгляды на жизнь.
– Пио он и есть только Пио. Он
Эйлин Малкерин бросила взгляд в сторону моря. Отсюда, с веранды, ей был виден лишь далекий, узкий треугольник синей воды. Наверное над волнами парят белые чайки, а на песке валяются бревна и деревянные обломки, выброшенные на берег прибоем. Ей нравилось пройти по мокрому песку сразу же после того, как схлынет волна, вспоминая о том, как когда-то они вместе с Хайме бродили по берегу босиком. Теперь уже она не могла позволить себе подобной вольности, ведь она была "Сеньорой". И все же Эйлин мечтала о том дне, когда она снова, как когда-то в юности, пройдет босиком по мокрому песку у самого края прибоя.
– Вот приедет Шон..., - сказала она наконец.
– Уж он-то обязательно что-нибудь придумает.
– Если бы тут был какой-то выход, то мы и сами смогли бы додуматься до него, - заметил Уин не без некоторого раздражения.
– Боюсь, что эта земля вам больше не принадлежит.
Внезапно мысль об этом показалась невыносимой. И тогда, развернувшись, она вошла в дом, чувствуя, как на глаза наворачиваются горькие слезы обиды. Интересно, сколько уже времени прошло с того дня, когда она в последний раз позволяла себе расплакаться?
Она остановилась на минуту, оглядываясь по сторонам, плотно сжав губы.
Какой пустой была эта комната! Как было не похожее это ее жилище на тот дом, что остался в Ирландии! Здесь всю мебель приходилось либо мастерить своими силами, или же завозить морем, на корабле, что делало подобные приобретения безмерно дорогими.
В гостиной стоял большой стол, диван с обивкой из коровьей шкуры, два больших кресла, подбитых медными гвоздями, на полу лежал домотканный ковер, а к противоположной стене был придвинут большой сундук. Над каминной полкой скрещены алебарды, которые в свое время Хайме нашел в одном из каньонов, где они и пролежали с незапамятных времен, словно сувениры на память о каком-то неизвестном сражении, оброненные своими обладателями в пылу битвы.
Брат Майкл вошел в дом следом за ней. Здесь он снова сел, и вряд ли по его мешковатому одеянию можно было догадаться о том, что под монашеской робой скрываются мощные мускулы. Он обратился к религии довольно неожиданно для всех, успев прежде снискать себе славу решительного и отчаянного молодого повесы. Объяснений этому поступку от него так и не последовало, да никто и не лез к нему в душу. Ведь он и так расскажет им об этом, но только когда сам того захочет.
– Нужно хорошенько подумать, Сеньора. Должны же остаться какие-то воспоминания, нечто такое, что могло бы послужить ключом к разгадке. Тебе надо взять карандаш и бумагу и постараться записать все, что только удалось запомнить. Записи
Уин Стендиш сел в одно из кресел.
– Сеньора, я уже обо всем передумал. У вас много скота, но скот здесь есть у всех. Рынка сбыта нет, и продаются только кожи. Еще у нас есть лошади, но и лошади здесь тоже есть у всех. Так что продать ранчо было бы невозможно, даже если бы за ним и не числилось бы долгов. Последний раз за проданные угодья удалось выручить только по десять центов с акра... земля есть у всех.
– Если бы не пожар, - сказал брат Майкл, - все было бы хорошо. Но я все же думаю, что Сеньора была права, когда решила посеять пшеницу.
– И вам пришлось взять в долг, чтобы купить семена, - согласился Уин.
Эйлин Малкерин вздохнула.
– Что было, то прошло. Что сделано, то сделано. Затея с пшеницей и в самом деле была хороша, к тому же и росла она замечательно. Она принесла бы нам небывалый доход... если бы не этот пожар.
Брат Майкл махнул рукой, как будто желая тем самым отогнать от себя грустные мысли.
– Дважды отец уходил в горы за золотом, и оба раза он его находил. Он несомненно знал, куда идти... по крайней мере, во второй раз.
– Мы всегда жили небогато. Первый раз он отправился туда, когда у меня родился ты, Майкл. Времена были тяжелые, и нам очень были нужны деньги. И тогда твой отец оседлал своего коня, и взял двух лошадей - вьючную и еще одну под седло.
– Лишнюю лошадь? Для кого-то еще?
– Кто знает? Может быть просто для того, чтобы время от времени пересаживатьсчя на нее самому, давая отдых своему коню.
– А еды сколько взял? На день? На три? Или же на неделю?
– Я бы сказала, что той провизии хватило бы на неделю. Вообще-то ему было нужно больше, но он еще собирался охотиться. Он обычно добывал мясо на охоте.
– Значит, неделя пути?
– Если бы я только мог хоть что-то для вас сделать!
– воскликнул Уин.
– Я уже занял деньги на магазин. Но может быть все-таки...
– Ты и так уже сделал для нас более, чем достаточно.
Она посмотрела в окно, на залитый ярким солнцем дворик перед домом. Шел 1844 год, и в то время разжиться деньгами в Калифорнии было весьма нелегко. Здесь было вдоволь еды, хорошего мяса, гороха, короче, было все необходимое для жизни, но вот с наличными деньгами дело обстояло совсем иначе. Казалось, что все находились примерно в одинаковом положении, и тут теперь такое.
Она вспомнила, как они в самый первый раз приехали сюда, в горы Малибу, в это тихое местечко среди холмов. Земляные холмы вокруг были пустынны, и они так разительно отличались от зеленеющих холмов далекой, милой ее сердцу Ирландии. Этот пейзаж скорее навевал на нее воспоминания об Испании.
Бежав из Ирландии, они всей семьей перебрались во Францию на корабле одного контрабандиста, где они и задержались на несколько месяцев, прежде, чем отец отправился в Испанию, наказав своему семейству следовать за ним.