Калифорнийцы
Шрифт:
– И именно поэтому ты выходишь в море?
Он усмехнулся.
– Конечно же нет. Я выхожу в море, потому что таким образом мне удается хоть как-то заработать себе на жизнь. Ни один здравомыслящий человек не станет специально создавать себе трудности. Так что остается просто мириться с теми из них, что все же возникают. Но только не надо пытаться перекладывать свои заботы на чужие плечи. А что касается моря, то нужно научиться просто мириться с ним, иначе долго не протянешь. Постараться приспособиться, только и всего.
– А как же быть
– Разумеется, только там, где это возможно. А почему бы и нет? Большинство правил, будь то законы или просто правила хорошего тона, и были написаны ради того, чтобы помочь людям уживаться друг с другом, испытывая при этом как можно меньше трений. Если человек живет среди людей, то в каком-то смысле, он постоянно должен приспосабливаться. Лично я не вижу в этом ничего плохого, и уж тем более здесь нет ничего зазорного.
Он замолчал, окидывая взглядом морские просторы. Впереди лежал остров Сан-Николас, находившийся несколько западнее их теперешнего курса. Шон задержал взгляд на острове, внимательно разглядывая его. В расположении прибрежных островов была своя закономерность, и зная это, было намного проще провести корабль по проливам между ними. В свое время индейцы-чумаш говорили ему о том, что даже незначительное изменение цвета могло означать изменение ветра, а зачастую и течения.
И все же разглядывая дальний берег, он почти не думал об этом, потому что все его мысли были обращены к Мариане.
Вот уже на протяжении целых двух недель они неизменно вместе выходили к столу, вместе стояли в дозоре, вместе гуляли по палубе. Неужели он влюбился? Нет, это просто смешно, и все-таки...
"Госпожа Удача" была замечательной шхуной; она легко слушалась руля и свободно летела вперед на всех парусах.
Он никогда не переставал поражаться тому, как люди, имея в руках лишь одни инструменты, могли придать нужную форму бревнам и создать такое прекрасное творение, как корабль. И как корабль, однажды построенный людьми, начинал затем жить своей собственной жизнью, и у него появлялся свой характер. Его завораживало то, как корабль, оставляя далеко позади себя берег, всецело отдается во власть моря, и то, как некогда грубые, неотесанные бревна перевоплощаются в нечто поэтическое.
Примерно то же самое Шон сказал и Мариане, и она внимательно слушала его, вслушиваясь скорее в его чувства, чем в слова. Он чувствовал это и был крайне взволнован. Он не знал, как ему вести себя, но ему очень хотелось поступить правильно. К счастью, годы, проведенные им в море, не сделали из него цинника, не дали его душе ожесточиться, и он знал, как быстро сближаются люди, оказавшись в море, и как быстро от этой близости может не остаться и следа, стоит лишь им снова сойти на берег.
– Как только стемнеет, мы подойдем к берегу, - сказал он.
– А это не опасно?
– Только не для нас. Мы уже много раз проплывали вдоль этого побережья, и я уверен, что мы все же успеем вернуться домой и рассказать обо всем моей семье, прежде, чем нас
– Он замолчал, и немного помедлив, добавил.
– Возможно, затем нам придется уехать. У тебя есть какие-нибудь знакомые в этих краях? Или может быть родственники?
– Нет.
Он поежился, поглубже запахивая на себе накинутый на плечи плащ, глядя на каменистый, обрывающийся к воде берег острова Санта-Барбара.
– Почему ты не хочешь, чтобы я отвез тебя обратно к твоему дяде?
Она обернулась, в упор разглядывая его.
– Ты хочешь, чтобы я вернулась?
Ему стало не по себе, и он поспешил отвести глаза, старательно избегая ее взгляда.
– Нет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Если я вернусь к нему, то он просто запрет меня в доме и станет дожидаться возвращения Андреса. Он с ними заодно.
Шон поспешил сменить тему для разговора, думая о том, что может предпринять Мачадо. Поплывет вдоль побережья? Скорее всего он все же сойдет на берег и отправится прямиком на их ранчо, и тогда большой драки было бы уже не избежать.
Но в любом случае, что он, Шон, может сделать для Сеньоры?
Может было бы лучше бежать в Монтерей, и уже там разыскать Альварадо. Правда, власти у него уже не было, но он все же имел достаточное влияние, и даже сам губернатор не осмелился бы открыто выступить против него.
Шхуна тихо выплыла из-за острова, ветер надул развернутые паруса, и корабль двинулся к берегу. Солнце клонилось к закату, оставаясь у них за спиной, и горные вершины острова окрасились всеми оттенками золотисто-огненного цвета, а морские волны за бортом стали еще темнее.
На палубу вышел Теннисон, готовившийся заступить на вахту, и Шон сказал ему:
– Пока вроде все в порядке, на берегу никого не видно. Но будь настороже, не забывай, что здесь могут объявиться индейцы.
– Слушай, капитан, - вдруг сказал Теннисон.
– Мне тут удалось отложить несколько долларов. Так что если Сеньоре...
– Спасибо, Тен. Мы постараемся сами справиться. Нам нужно много денег, сразу несколько тысяч долларов. А в этих краях их взять все равно неоткуда.
– Ты уж только поосторожней с этим Мачадо, - обеспокоенно заговорил Тен.
– Он уже убил на дуэлях наверное с полдюжины человек. Повздорили с ним, как водится, из-за какой-то ерунды... Так-то.
– Придерживайся этого курса, Тен. Если ветер продержится, то примерно в полночь или чуть попозже, мы будем на месте. Я проснусь к тому времени, чтобы провести шхуну к берегу.
На горизонте чернел окутанный тьмой берег, и частокол горных вершин Санта-Моники пронзал ночной небосклон, на которм уже загорелись далекие звезды. В каюте было тепло и тихо, и низкий огонек медной керосиновой лампы слегка дрожал и покачивался, подобно тому, как качалась на волнах сама шхуна.
– Завтра, - тихо сказал он, - завтра мы будем дома, и надеюсь, все будет хорошо.