Калифорнийцы
Шрифт:
Сказав это, он принялся расхаживать по палубе, стараясь со всех сторон обдумать сложившуюся ситуацию. И несмотря на все старания, ему никак не удавалось придумать хоть какую-нибудь достойную альтернативу своему решению. Разумеется, он мог бы поднять крик, позволив преследователям настигнуть ее, что было бы с его стороны довольно подло и уж никак не галантно. На воровку она была не похожа. По крайней мере - он криво усмехнулся при мысли об этом - если это даже и так, то судя по тому наряду, в котором она здесь появилась, унести ей удалось очень немного.
У него не было другого выбора,
Но такого места не было.
Попутный ветер надувал паруса, и "Госпожа Удача" стремительно неслась по волнам. Путь от Акапулько до Калифорнии был неблизок, так что, даже если преследователи и в конце концов догадаются, что беглянка нашла приют на борту "Госпожи Удачи", то вряд ли они станут преследовать их все это время.
Да, он не собирался отплывать до рассвета, но кто еще мог знать об этом? Тем более, что этой ночью они увидели друг друга впервые в жизни, а потому наверняка пройдет еще некоторое время, прежде чем кому-либо может прийти в голову связать факт ее побега с отплытием его шхуны из гавани.
Он снова перешел на корму.
– Тебе лучше лечь поспать, - сказал Теннисон.
– Можешь занять мою койку.
Он и в правду чертовски устал. А в четыре часа он будет должен сменить Теннисона. Шон Малкерин вернулся в каюту, устало опустился на койку Теннисона и тут же заснул.
В четыре утра, когда он вышел на палубу, море немного штормило, за бортом ходили высокие волны, но их "Госпожа" была как всегда легка и грациозна. Небо было затянуто низкими облаками, и палуба была мокрой после недавнего ливня.
Конго стоял у штурвала, а Теннисон расположился на корме у самых поручней, глядя назад, на далекий горизонт.
– Ну и как? Высмотрел что-нибудь?
Теннисон неопределенно пожал плечами.
– Мне показалось, что в той стороне как будто показались мачты корабля. Хотя вполне возможно, что я ошибся. Но даже если и нет, то это мог быть какой-нибудь корабль, идущий вверх по Гольфстриму, направляющийся в Масатлан.
Было еще довольно темно, хотя небо у восточного горизонта уже просветлело, окрасившись в серые тона. Окинув взглядом туго натянутые паруса, Шон Малкерин перешел к штурвалу и взглянул на компас.
Расстояние от Акапулько до Райской Бухты было больше полутора тысяч миль, и даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, на это уйдет не меньше двух-трех недель пути. Если бы все это время ветер был попутным, то домой можно было бы добраться несколько быстрее, но у моря свои законы. Можно научиться понимать ветер и волну, но точно предсказать их наперед невозможно. Здесь всегда так бывает: то установится неожиданный штиль, а то разразится не менее неожиданный шторм.
Когда он занял место у штурвала, уже совсем рассвело, и он оставался здесь и тогда, когда девушка вышла на палубу.
При помощи нескольких булавок она соорудила себе из его пледа нечто наподобие платья, и теперь казалась еще краше, чем прежде. У нее была светлая, с легким оливковым оттенком, кожа и черные волосы.
–
– А я Шон Малкерин.
– Вы капитан? И, если не ошибаюсь, ирландец?
– Да, моя мать родом из Ирландии, а отец был мексиканцем ирландского происхождения.
– Был?
– Да. Он погиб около года тому назад.
– Вы ничего не заметили?
– их взгляды встретились.
– Я хотела сказать, а вдруг они станут нас преследовать?
– Вряд ли. А вы что, ожидали, что за вами снарядят погоню?
Она на мгновение задумалась, ее большие темные глаза были печальны, и наконец утвердительно кивнула.
– Да, мне кажется, он обязательно пустится за мной вдогонку. Андрес очень упрям, он не из тех, кто способен на снисхождение к кому бы то ни было .
– Андрес?
– Андрес Мачадо. На сегодня была назначена наша с ним свадьба.
Сам Андрес Мачадо! Час от часу не легче. Заносчивый гордец с обостренным самолюбмем, снискавший себе славу отчаянного дуэлянта и драчуна. Да, уж этот-то ни за что не откажется от погони. И не имеет ровным счетом никакого значения, любил он ее или нет: мириться с побегом он не стал бы в любом случае.
– Я не хотела этого... я имею в виду свадьбу. Мой отец умер, и Андрес договорился обо всем с моим дядей. Еще раньше я уже раз отказалась выйти за него замуж, и ему это очень не понравилось. Свадьба должна была состояться в Акапулько. Тетка Андреса и ее служанка жили в нашем доме, а мой дядя должен был приехать с ранчо. Я ненавижу Андреса, и мысль о том, что мне придется стать его женой, была невыносима. А потом я увидела вас на рыночной площади. Рядом оказался человек, который сказал, откуда вы, и что вы скоро собираетесь отплыть обратно в Калифорнию. Вчера вечером служанка как всегда приготовила мне постель и вышла. Я никак не ожидала, что она вскоре вернется, к тому же это был мой единственный шанс выбраться оттуда, и тогда я выбежала на улицу... а она вернулась. Наверное ей было велено следить за мной.
Шон задумчиво взглянул на компас и, хмурясь, слегка повернул рулевое колесо. Он и сам был знаком с Мачадо и о его выходках знал непонаслышке. Было даже время, когда они были довольно дружны между собой, но их дружбе было суждено скоропостижно закончиться после того, как он опередил Мачадо на скачках.
Андрес был родом из вполне благополучной семьи, что, однако, вовсе не помешало ему вырасти избалованным и самонадеянным молодым человеком, привыкшим к тому, чтобы все его желания и прихоти выполнялись беспрекословно, и не терпящим поражения ни в чем и ни от кого.
Станет ли он их преследовать? Странный вопрос. Ну, конечно же, станет, тем более, когда выяснится, что здесь замешан он, Шон Малкерин. Мачадо ни за что не поверит, что прежде он никогда на был знаком с Марианой де ла Круз, и что вся эта затея с побегом вовсе не была спланирована им заранее и исключительно ради того, чтобы выставить его, самого Андреса Мачадо, на посмешище.
И хуже всего то, что Мачадо мог позволить себе любую причуду, будучи человеком состоятельным и к тому же обладая достаточно веским политическим влиянием.