Калифорнийцы
Шрифт:
Все это грозило бедой, большой бедой, и надо же случиться такому как раз в то время, когда у его семьи и без того предостаточно неприятностей.
Шон оглянулся назад. Море до самого горизонта по-прежнему оставалось пустынным, но ведь отсюда, с палубы, и нельзя было увидеть дальше, чем всего на несколько миль. Люди, не имеющие морского опыта, ошибочно полагают, что стоит только выйти в море, как взору тут же откроются морские просторы на десятки миль вокруг, в то время как на самом деле расстояние до горизонта вычисляется элементарно. Необходимо просто извлечь квадратный корень из величины, обозначающей расстояние от уровня моря до глаз наблюдателя, а затем
– Гило, - окликнул он одного из матросов, - живо поднимись наверх и взгляни, что там у нас позади.
Гавайец Гило проворно вскарабкался на мачту, и помедлив лишь самую малость, доложил:
– Вижу шхуну, сэр! Между нами десять-двенадцать миль.
– Двухмачтовик?
– Трехмачтовая шхуна, сэр.
– Спасибо, Гило.
– Теперь он глядел только вперед, прикидывая в уме их шансы. Мачадо зря время не терял. Он тихонько выругался, но тут же спохватился, вспомнив, что Мариана все еще стоит рядом:
– Прошу меня извинить, мадам.
– Капитан, не извиняйтесь. Мне очень жаль. Я даже представить себе не могла...
– Да, не могли, - нехотя согласился он.
– Это наверняка та самая шхуна, что прошлой ночью стояла на якоре в гавани Акапулько, и по быстроходности их новая посудина наверняка превосходит нашу.
– Это все из-за меня! Теперь у вас будут неприятности!
– сокрушалась она.
– Сами по себе неприятности меня не пугают, - ответил он, - просто на этот раз мои личные неприятности могут обернуться бедой для всей нашей семьи. Может статься, что очень скоро все наше имущество будет состоять лишь из одной этой шхуны. А поэтому я не могу допустить, чтобы с ней что-либо случилось.
Если бы только его сейчас не дожидались дома, то он наверняка не отказал бы себе в искушении отправиться на запад, взяв курс на Гавайи, чтобы оторваться в море от преследователей. Он знал множество морских хитростей, позволявших уйти от погони. Если бы только время не поджимало...
– Мне очень жаль, - повторила Мариана.
– Что сделано, то сделано. Теперь нужно подумать о том, как быть и что делать дальше.
– Мачадо водит дружбу с Мичелтореной, губернатором Калифорнии.
– А то как же!
– Шон был явно не в настроении для обмена любезностями.
– И какими еще пикантными подробностями типа этой вы можете меня порадовать?
– Еще я знаю только то, что он никогда не был другом Пио Пико или Альварадо.
– Оба они друзья моей матери, и были друзьями моего отца, но только, что нам с того? Я в том смысле, что как раз сейчас оба они оказались не у дел. Им далеко до той власти, какой обладают Мичелторена и Мачадо. Я это имел в виду.
Он поправил штурвал, повернув его немного вправо, и окинул взглядом паруса. Придется взять немного западнее, нужно постараться отклониться от мореходного пути на Сан-Диего, находившегося к северу отсюда. Он направит шхуну в открытое море.
Целый день они бороздили морские просторы, и за бортом, среди тяжелых, зеленовато-серых волн пенились белые барашки. Несколько раз за это время он посылал кого-нибудь из команды наверх, и судя по последнему рапорту, трехмачтовая шхуна продолжала идти прежним курсом на северо-запад. Так что если их даже и заметили, то на смену ими курса большая шхуна как будто вовсе не собиралась реагировать.
За ужином в каюте он сидел рядом с Марианой,
– Она правит домом и руководит всеми нами, - с улыбкой говорил он, - и чаще всего она права. Она тебе обязательно понравится, вот увидишь. И ты сможешь жить у нас, до тех пор, покуда у нас самих есть крыша над головой.
– Он невесело усмехнулся.
– Но очень возможно, что это счастье будет недолгим.
– А больше ничего придумать нельзя? Здесь, на корабле, у тебя будет больше времени для размышлений, чем когда мы сойдем на берег.
В полночь он снова вышел на палубу, чтобы взглянуть за звездное небо, а затем вернулся обратно в каюту и лег спать. В четыре утра Теннисон прислал за ним Конго.
Теннисон возвратился на палубу после завтрака. Море было пустынно. И даже с топа мачты им не открылось ничего нового.
ГЛАВА 3
Перейдя на нос у правого борта, капитан Шон Малкерин глядел на показавшийся на горизонте берег Калифорнии. Большая шхуна наверняка должна быть где-то там; наверное как раз сейчас она, медленно продвигаясь вдоль берега, обыскивает одну за другой бухты и разные укромные места на побережье.
Шон знал, что он просто пытается отложить на потом неотвратимо приближающуюся развязку. Мачадо был совсем не глуп, так что он вполне мог отправиться прямиком на Сан-Педро и оповестить о случившемся власти Лос-Анджелеса.
С утра задувал холодный ветер, и море было неспокойным.
В свои двадцать два года Шон Малкерин мог уже считаться довольно опытным мореплавателем. Детство его прошло на родительском ранчо в Малибу, где он пас скот, ходил на охоту в горы, объезжал диких лошадей, время от времени отправляясь в путешествие на острова по ту сторону пролива, куда он переправлялся на лодке вместе с индейцами.
Свое первое морское путешествие Шон совершил, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Тогда отец впервые взял его с с обой в море. Они проплыли вдоль побережья до Масатлана, Акапулько и Теуантепека. Позднее, в тот же год, состоялось и второе его путешествие, и тогда же он впервые побывал в Панаме, Кальяо и Вальпараисо. Еще через шесть месяцев, что были проведены им на берегу, и за которые он успел вырасти до пяти футов и десяти дюймов, они с отцом снова вышли в море. За время этого путешествия он побывал на Гавайях, в Шанхае, Макао и Таку-Бар. Их парусник был уже готов взять курс обратно к берегам Калифорнии, когда в порте Таку-Бар разнесся слух об изобилии товаров на Молуккских островах. Так что прежде, чем возвратиться домой, они побывали на Самоа и Таити.
В свои шестнадцать лет Шон уже весил все сто восемьдесят фунтов. Тяжелая работа на ранчо и морские путешествия на отцовской шхуне сделали свое дело: благодаря им он вырос крепким и сильным, и в восемнадцать лет Шон впервые вышел в море в качестве помощника капитана. К тому времени ему уже довелось принять участие в наверное доброй дюжине драк и потасовок, что нередко затеваются в портах.
Частые войны и восстания в Латинской Америке стали причиной того, что морские просторы бороздили многочисленные суда каперов 1), которые, обзаведясь каперским свидетельством, и, набрав команду, по большей части состояювшую из матросов-европейцев, были готовы без разбору напасть на всякий мало-мальски приличный с виду корабль, будь то вражеское судно или же нет.