Каллиграфия

Флоренская Юлия

– Совсем, бедняга, из ума выжил, - пренебрежительно заметил Франческо, когда фейерверк наконец погас.
– Как такому управление Академией доверить?
– и, недолго думая: - Нам нужен новый директор!

– Эка прыть, а!
– рассмеялся кто-то из галерки. Росси вздрогнул и почти машинально задрал голову. На дереве, как ни в чем не бывало, сидела Кианг и, болтая ногами, покатывалась со смеху.
– Ловко вы их всех отутюжили!
– сказала она, поведя рукою в воздухе.
– Повеселили меня на славу!

Франческо бы ей ответил, уж он-то за словом в карман не полезет. Но появление двух прекрасных дев, словно сошедших с вершины

Олимпа, лишило его дара речи.

– Ого!
– только и пробормотал он.

– Джулия, Аризу Кей! Вас не узнать!
– Разрумянившаяся и вспотевшая Джейн шагнула им навстречу. Ее правая щека была ободрана, из губы сочилась кровь, однако это лишь делало ей честь. И Франческо, который уже обрел способность соображать, поинтересовался, не пересекается ли ее род со славным родом Жанны д’Арк.

Кианг вновь дала о себе знать, но на сей раз громким фырканьем.

– Вместо того чтобы рассусоливать, лучше б делом занялись!
– надменно сказала она.

– А ты сама слезай, - предложил Кимура, который стоял, прислонившись к дереву, и придирчиво осматривал дыру на своем плаще.
– Зрители пусть тоже подключаются. На казнь не поглядели, так хоть первую медицинскую помощь научатся оказывать. Вон сколько тел на поле сражения!

– Точно! А то разважничалась, понимаешь!
– поддакнул Франческо и, чтобы как-то ускорить процесс, потянул китаянку за штанину.

– Эй! Эй-эй, ты чего творишь!
– заверещала Кианг и скатилась кубарем прямиком к ногам хранительницы.

– С-скажите, а как у вас получается так лихо управлять собственной энергией?
– с запинкой спросила она, вглядевшись в ее озаренное лицо.

– Помни, что ты один из многих, и ты станешь одним из лучших, - загадочно молвила та, и у Кианг вдруг проснулась совесть. Вылезла из запыленного закутка, потянулась - и понукать! Минуту спустя никто уже не мог отозваться о китаянке как о бездельнице и лежебоке - так резво она побежала за носилками, так организованно распределила обязанности. Одно слово - загляденье! Через час парк был приведен в полный порядок, вычищен и вылизан. Ровно подстриженные кустики, ухоженные деревца - хранительница тоже сложа руки не сидела. Сатурниона Деви на время поместили в изоляционную камеру - что-то уж очень он разошелся, развопился. А палача разжаловали и велели ему, пока суд да дело, подготовить сцену для торжественного момента, когда будет объявлено о новом директоре Академии. Острая до невозможности, добросовестно заточенная турецкая сабля нашла свой приют в музее общежития, который до сего дня особой популярностью не пользовался. Теперь же туда студенты просто валом валили - на саблю поглазеть да с нею рядом, по возможности, запечатлеться. Роза со своим скромным карандашом была там просто нарасхват.

Грех не упомянуть об Аннет. Случившееся повергло ее в столь сильное смятение и столь разбередило душу, что поначалу она даже готова была свести счеты с жизнью. Как?! Ее враги не пострадали?! Главного управителя запрятали в камеру для буйнопомешанных?! Запершись в своей душной комнатке, она начала с того, что стала биться головой о стену, изрыгая хулу и проклятия. На долю Кристиана проклятий досталось с ушат и еще ведро. Потом, поутихнув, подползла на четвереньках к батарее и осторожно выглянула из окна. Оттуда, как на ладони, виднелся парк: лужайки с фонтанами, аккуратные дорожки, беседка с четырьмя арками и круглый постамент, куда Деви частенько забирался для произнесения своих пространных и запутанных речей. Деви... Аннет вспомнила, как однажды встретила этого чудаковатого старика в шлафроке и ночном колпаке посреди парка, как он

бормотал что-то о сверчках, которые мешают спать, и грозился, что уволит их всех до единого. Неужто он пал жертвой ее обмана, ее клеветы? Неужто план ее дал течь? «Поразмысли-ка, - сказала она себе.
– Кимура празднует победу, а Деви вот-вот поставят на учет к психиатру. Венто ликует, а ты... Ты исходишь желчью. Так кто же в выигрыше?»

Она еще раз обвела глазами идиллическую картину и внезапно ахнула, чуть подавшись назад: прямо на нее, на нее одну устремлен был ясный, пронзительный взгляд Аризу Кей. Цепкий и притягательный, как россыпи звезд в теплую летнюю ночь... Поглощенные разговором Кристиан и Джулия, рьяно спорящие о чем-то Франческо и Джейн, хозяйничающая Кианг да палач с метлой - всё померкло перед нею, смазалось, точно сюжет на холсте экспрессиониста. Существовал для нее только этот гипнотический взгляд.

«Отчего же, милая, изводить себя понапрасну?
– прозвучал у нее в голове тихий голос.
– Не нужна ведь тебе его смерть. Ты скорей неуемной злостью загонишь с-е-б-я в могилу! Зависть гложет? Но зависть - язва. А ведь ты могла всё это время пить из полного кубка жизни!»

К лицу прихлынула кровь, и Аннет разразилась слезами. Мало того, что ее усилия пошли насмарку, так еще и столько счастливых дней непоправимо загублено! Дней, которые могли бы быть счастливыми. Целительные и освежающие слезы - редкое явление для Аннет, которая ожесточилась не без участия темных сил. Но вот колдовство аргентинского шамана пошло на убыль, истончилось, прохудилось, как изношенная одежда, и с судорожным предсмертным хрипом вылетело за пределы обессиленного тела. Шаман, который в этот момент пожевывал куриную ножку у очага своей хижины, ощутил отток энергии, забеспокоился и заварил себе трав.

А Аннет, полежав немного на полу под окном, - после такого стресса отлежаться никогда нелишне - вернулась к действительности, которая вдруг показалась ей радужной и весьма многообещающей. Она открыла левый глаз - и подивилась голубому небу, открыла правый - и испытала восторг оттого, что находится в столь дивно обустроенной, опрятной комнате.

«Ну, всё, - решила она, едва сдерживаясь, чтобы не запеть от радости, - пускай другие, если им хочется, тратят время на зависть и месть. А у меня времени не так уж и много. Оставим его для созидающих чувств».

***

Чтобы назначить директора, у которого и винтики в голове на месте, и характер предприимчивый, мало ограничиться собственным мнением. Нужно созывать совет, устраивать демократические выборы, заниматься подсчетом голосов. На новую должность претенденты объявились не сразу. Двое, правда, вскользь признались, что не прочь ввести в местную систему образования кое-какие реформы. Признались - и прикусили язык, но было уже поздно - их вписали в бюллетени. А третьего пришлось вытаскивать из Гватемалы и чуть ли не за шиворот. Этот третий страшно не желал известности, а потому на уговоры поддавался с трудом. Но всё-таки поддался и предстал перед избирательной комиссией, нервно теребя свой клетчатый шарф.

– До-не-ро?
– по слогам прочитал представитель совета.
– А как будет ваше полное имя?

– Полное имя?
– обидчиво переспросил географ.
– Мне и этого вполне достаточно. И вообще, я на директорский трон не напрашивался!

– Не трон, а всего лишь кресло, - уточнил председатель.

– Трон, кресло... Невелика разница!
– раздраженно припечатал Донеро.
– Меня в Гватемале друзья ждут, а на следующей неделе - в Индии. А потом - в Китае и Шри-Ланке. Некогда мне тут с вами лясы точить!