Калтонхолл

Копылов С В

Что-либо разглядеть с башни, разумеется, было невозможно, но в темноте за стенами явственно ощущалось присутствие чуждой силы. С полей Калтонхолла веяло смертью в тот час. В голову сотника пришла одна мысль, и он поспешил ее высказать рыцарю из таверны:

– Сэр Уилмор, надобно узнать, далече ли мертвяки зашли. Велите лучникам десяток стрел зажженных пустить в поле - авось, выясним что.

Рыцарь молча кивнул, соглашаясь, и крикнул за край надвратной башни:

– Лучники, стрелы наложить!
– начал было он, как тут же был прерван шипящим голосом Лисска:

– Дозсвольте мне! Вернее сстанет! Мои воины васс не поймут.

С этими словами он показал на собственный великолепный длинный лук, больше самого ящера, висящий наискосок у него за спиной. Реджинальду

доводилось встречаться в бою с болотными отрядами, вооруженными такими луками - это была поистине грозная сила. Изготовленные из редких материалов топей, они пускали тяжелые стрелы с такой силой, что наповал убивали одоспешенных солдат, а об их точности ходили легенды.

– Перечишь мне, ящерица?
– надменно отчеканил Страйк, не привычный к общению с другими расами кроме как на поле брани.
– Знай свое место!

– Шшто ты ссказсал, ла'сшиив?
– угрожающе сверкнул в темноте своими большими глазами воин болот.
– Думаешшь я боюссь тебя? Ссоветую умерить пыл - Калтонхолл опассное мессто для тебе подобных!

– Да как ты смеешь! Я присяжный рыцарь лорда Дарбонта! Уилмор Верный! За такое неподчинение я могу зарубить тебя на месте!

Страйк недвусмысленно схватился за рукоять кавалерийского меча и шагнул в сторону Лисска, а тот, запустив руку за спину, пригнулся к полу и прошипел в ответ:

– Попробуй. Первым ссляжешшь!

Прежде, чем сам сотник вмешался в происходящий идиотизм, между рыцарем и ящером встал отец Джендри и властно произнес:

– Во имя Неба, я прошу держать себя в руках и сохранять достоинство! Сегодня и так прольется достаточно крови!

– А я б поглядел, как с этого лощеного спесь собьют...
– чуть слышно пробормотал стоявший где-то сбоку от Реджинальда начальник калтонхоллской стражи.

– Ужель вам не совестно промеж собой распри устраивать пред ликом общей угрозы?
– продолжил увещевать Джендри.
– Мы озарены единым Светом, и нет под Ним более достойных или менее!

Сэр Уилмор смерил еще раз взглядом стоящего в боевой стойке ящера и ответил:

– Мне нет дела до таких мелочей, лишь бы он под ногами не мешался.

– Тоже ссамое и о тебе!
– с этими словами ящер выпрямился, подошел к краю надвратной пристройки и отдал несколько команд на своем языке. Раздался многократный звук спускаемой тетивы, и в темноту понеслись десяток пламенных стрел, быстро исчезнувших из вида. Никакого ответа или реакции не последовало.

– И что теперь?
– озадаченно спросил озаренный Джендри.
– С чем к наместнику возвращаться?

Все замолчали. Даже опытному разведчику Реджинальду ничего не приходило на ум. Тогда сэр Уилмор заявил:

– А пока ни с чем. Предлагаю остаться здесь до прояснения обстановки.

Так как ничего лучше предложено не было, все согласились. Сотник же подумал, что Страйк попросту не хочет идти к наместнику, складывалось впечатление, что между ними что-то произошло.

_____________________________________________________________________________

Десяток, в который довелось попасть Вильтону, сбился в кучу вокруг водруженной на крепостной зубец большой лампады с горящим маслом. Она немного разгоняла висевший над Калтонхоллом покров, очерчивая рваный круг во тьме ночи. Пламя и дым слегка заглушали запах тления, отчетливо доносившийся с полей и временами становившийся нестерпимым. Из-за того, что лампад на всех не хватало, к людям Осмунда из Ручьев прибилась пара человек из соседнего десятка - высокий белоусый вояка с умудренным опытом лицом и совсем низкий нескладный подросток со звонким детским голосом. Вильтон решил было, что это отец с сыном, но едва пришельцы заговорили с Осмундом и остальными, стало очевидно, что они даже не родственники. Оба, впрочем, были великолепно снаряжены, явно не будучи простыми ополченцами. Даже на подростке были хорошие легкие доспехи, отлично подогнанные по щуплой фигуре и стальной шлем с полумаской, прикрывающей лицо. Приглядевшись, Вильтон сумел-таки различить во мраке красные платки на шеях обоих - отличительный знак наемников купца

Ниветта. На поясе высокого воина висел длинный прямой меч, а подросток держал в руках боевой топорик с небольшим клевцом на обухе, и в добавок к этому, имел короткий узкий меч, больше похожий на рапиру, в темных ножнах. Вильтон позавидовал этому парнишке, который, будучи почти что ребенком на полголовы ниже его самого, ухитрился стать наемным клинком. У обоих наемников были также длинные каплевидные щиты, сильно вытянутые к острому концу - для лучшей защиты опорной ноги в бою.

Как оказалось, некоторые из десятка, по крайней мере Феланий и певчий Рувор знакомы с ними. Выяснилось, что высокого зовут Пирс, тогда как имя подростка в разговоре никто не упоминал, а спросить прямо лавочник отчего-то постеснялся.

Разговоры на стене в ту ночь велись самые разные, хотя и несколько натянутые - уставшие от ожиданий неизвестного люди делились воспоминаниями, рассуждали об обстановке, иногда шутили. Как ни старался Вильтон поучаствовать наравне со всеми, получалось у него плохо, парню казалось, что все смотрят на него свысока, даже тот малолетний клинок из дома Ниветта. Что бы ни пытался вставить в разговор Вильтон, ответом ему вечно служило назидательное:

– Да много ты понимаешь!

Хотя, по правде говоря, понимал и повидал Вильтон многое - годы странствий с семьей не прошли даром. Юного лавочника вряд ли можно было назвать умным или мудрым человеком, но он был однозначно начитанным и осведомленным. Грамоте их с сестрой научил отец, который зарабатывал в своих странствиях торговлей книгами. Случались времена, когда на целые недели, а то месяцы, рукописные тексты становились их единственными друзьями и спутниками в бесконечных переездах. Вот и сейчас, когда ополченцы на стенах обсуждали, против кого им придется биться в грядущий день, Вильтон имел что сообщить, но мало кто прислушивался к его словам. Ему довелось встретиться с нежитью один раз, когда ему было лет двенадцать, и его семья странствовала по Эрафии. Тогда его отец решил остановиться на ночлег в заброшенном остроге, располагавшемся чуть в стороне от дороги. Вильтону с сестрой эта идея пришлась совершенно не по нраву, острог выглядел жутко и не внушал безопасности, они даже попытались уговорить отца не лезть туда, но тот пригрозил оставить их ночевать под елкой в лесу. Отец с Вильтоном осмотрели каждый закуток строения, но не нашли ничего подозрительного. Но ночью на них из окрестного леса вышла пара скелетов в остатках истлевших одежд. Один до сих пор был облачен в обрывки добротного доспеха и держал в единственной сохранившейся руке обломок меча. Благо, семью лавочника предупредили о нежити неистово заржавшие и начавшие брыкаться кони, и отец Вильтона вовремя среагировал. Скелетов, едва переставлявших ноги, удалось уничтожить при помощи всего лишь оглобли - магия, поддерживавшая в них жалкое подобие жизни, оказалась слишком слаба, но Вильтон запомнил ту ночь надолго.

– А дело так было.
– говорил Пирс о собственном опыте встречи с нежитью.
– Супротив нас конницу они бросили. Жуткая сила, должен сказать! Все черные, в латах, в глазах - огонь алый, а кони-то, кони... Неживые скакуны под ними были! Как они ударили тогда... Не ведаю, как и уцелел-то. Должно быть, Небеса благодарить надобно, охранили меня в тот день.

– Да будет тебе, Пирс.
– отвечал десятник Осмунд.
– То всамделишная война была, с армиями и прочим... А под Калтонхоллом что? Ну откель здесь черным рыцарям взяться?

– Твоя правда, десятник.
– вторил ему Рувор.
– Мертвецы ожившие на нас идут, и только. Числом - тьма, конца и края строю не видать, но сурьезней не видели никого.

– Тебе докладывают об таком что ли?
– ехидно поинтересовался маленький наемник, сверкнув улыбкой в неровных отблесках пламени.

– Велика честь! Знакомцы мои, охотники здешние, для господина наместника в разведку идти вызвались. Два брата их было, раз сходили, другой, а на третий - один токмо воротился.

– Да прими Небо душу его!
– сипло проговорил старик Феланий.
– Большое дело они для города сделали, стоит помянуть по-человечески!