Калтонхолл

Копылов С В

– Озаряет нас Свет Небесный в эту битву!
– благоговейно проговорил старик Феланий, не сводя глаз с крыльев.

– Ну теперь-то зададим тварям!
– решительно добавил певчий Рувор, любуясь, как золотистые лучи отражаются от меча десятника Осмунда.
– Как в песнях иных биться станем!

– Впервые я благодать такую вижу!
– восхищенно отметил обычно скупой на эмоции Сил.
– И страх как рукой сняло, хвала Небесам.

Вильтон был впечатлен не меньше других, но, обретя вновь способность ясно мыслить, он обратил свое внимание на приближающуюся к стенам серую волну нежити, которая успела пройти треть разделявшего их расстояния, пока люди были отвлечены захватывающей дух борьбой заклинаний. Он сумел заметить, что главный удар мертвецов нацелен на ворота, но и против дальних стен было немало врагов. Мертвецы шли медленно, не укрываясь от начавшегося редкого обстрела из луков со стен, который, впрочем, и не был опасен для исчадий скверны. Даже выстрелы мятника с восточной стены не наносили им урона - там, где огненный снаряд проделывал просеку в наступающем строю, она тут же заполнялась новыми мертвецами. Начался обстрел и со стороны нежити - в сторону

города полетели черно-зеленые дымные сгустки, накрывавшие стены зловещими облаками при попадании. Благо, Вильтон видел, как пока что светличным удается сдерживать и отталкивать смертельные снаряды, не давая им задеть людей. Один такой сгусток вскоре угодил в магический светлый барьер совсем недалеко от позиций десятка Осмунда, заставив послушников отца Джендри напрячь свои силы. Когда нежить подошла еще ближе, возле Вильтона о зубец чиркнула первая стрела, сломавшись при ударе. Ополченцы немедленно отпрянули от бойниц, опасаясь случайных попаданий, но вскоре стало понятно, что лучников среди мертвецов ничтожно мало. Наступающих уже можно было отчетливо разглядеть, большинство из них были человеческими скелетами, вооруженными чем попало - от сломанных мечей и копий до простых обломков и хлама, а многие и вовсе не держали в руках ничего. Вильтон отметил, что хотя эти порождения тьмы передвигались неуклюже и медленно, они все-таки были порезвее тех, что довелось повстречать ему в заброшенном остроге. Встречались в строю и мертвецы с еще сохранившейся кое-где плотью, они выглядели еще страшнее и омерзительнее. Многие тащили грубо сколоченные лестницы и помосты, чтобы взбираться на стены. Изредка мелькали в ужасном строю изношенные, ржавеющие доспехи и потрепанное боевое оружие. Вильтон подумал, что байка Фелания про разорение некромантами старых склепов в Иренвиге не лишена доли истины. Когда мертвые подошли почти под стены, десятник Осмунд поправил шлем, поднял щит и скомандовал:

– Ну, братцы, к бою! Щит не опускать! Бить редко, но наверняка! Помните, без лестниц им сюды не забраться, их в первый черед крушите! Кто залез - обратно скидывайте, не давайте развернуться! Друг друга выручайте и прикрывайте! Да озарит нас Свет Небесный и дарует победу сегодня!

После такого напутствия все думы юного лавочника ушли на второй план. Остался лишь Вильтон-ополченец и враг, которого надо остановить - осмысливать же все это нужно после.

Довольно продолжительное время поначалу Вильтон даже не обнажал меч, а носился вместе с остальными по стене с березовой крестовиной в руках, помогая сталкивать прислоняемые то тут, то там лестницы. Приспособления для штурма явно были изготовлены некромантами грубо и наспех, на них не было ни грузов, ни крючьев для закрепления. Хотя десятку Осмунда выпал довольно протяженный участок обороны, первое время его бойцам удавалось полностью его контролировать - ни один мертвец не появился на стенах. Помогали им и люди из башни, подтаскивая и скидывая на голову нежити горшки с горючим маслом. К десятку Осмунда присоединилась молодая девушка с рыбьим лицом - в ее обязанности входило поджигать факелом фитили на подносимых сосудах. Вскоре все поле битвы было окутано густым черным дымом, пропитывавшим воздух отвратительным смрадом, что заставлял безудержно слезиться глаза, и затмевавшим солнечный свет. Башню обороняли самые немощные ополченцы, а также добровольцы из числа женщин и детей. Вильтон с жалостью смотрел на немолодую дородную бабу и хилого чумазого паренька, чаще других таскавших носилки с горшками горючей смеси на позиции Осмунда. Глядя на них, он почему-то вспомнил молодую улыбчивую воительницу из соседнего десятка, и у него в душе зашевелилось странное, доселе неведанное чувство, совершенно неуместное в бою.

Первым раненым в их десятке оказался один из деревенских новобранцев-стражников - стрела задела его голову и рассекла кожу на щеке, оставив пустяковую царапину. Однако, почувствовав на лице горячую кровь, молодой ополченец испугался и побежал за помощью к светличным, отчаянно обороняющимся посередине этого прясла стен.

– Стой, трахни тебя гоблин!
– зарычал не своим голосом десятник вслед, и ему вторили двое других новобранцев, но тот продолжал нестись по стене, пока на его пути не встал седоусый наемник из соседнего десятка, что приходил с Алессией в эту ночь. Вильтон не слышал, что тот сказал поддавшемуся панике бойцу, зато видел отвешенную им оплеуху, от которой у стражника мотнулась в сторону голова. Затем наемник развернул труса обратно и пинком отправил его к своему десятку. Здесь его встретил Осмунд, он положил щит и оружие, схватил его за грудки и, встряхнув как тряпку, яростно набросился на бледного ополченца:

– Ты чего удумал, а? Своих решил бросить!? Я за такое сам тебя к мертвецам отправлю!

Тот лишь молча мотал головой, не в силах что-то сказать. Тогда Осмунд толкнул его на место, добавив напоследок:

– Соберись и бейся, трус! Потом исцелят тебя!

К тому времени на многих участках уже завязались бои на самих стенах, громадный численный перевес нежити дал о себе знать. Вильтон сбился с ног, сталкивая лестницы вниз. Крестовина давно переломилась пополам, и ему приходилось орудовать руками. Не раз и не два вскарабкивался он на крепостные зубцы, балансируя над армией нежити, чтобы помочь своим товарищам спихивать вниз лезущих мертвяков.

Неизбежное настало, когда мертвецы подтащили к стене штурмовой помост - длинный, крепко сколоченный накат из бревен и досок, с подпорками посередине и множеством обвивавших его веревок в верхней части.

– Не дайте им приставить его!
– отчаянно заорал Осмунд, бросаясь к месту, куда двигался помост.
– Ко мне!

Стена напротив штурмовой лестницы вмиг ощетинилась баграми и крестовинами, люди налегли на них телами, пытаясь остановить ее. Но нежить оказалась сильнее. Тяжелая конструкция переломала багры, словно лучины, и с грохотом рухнула на зубцы. Под лестницу в тот же миг были подставлены подпоры, и десятки мертвецов повисли на спускавшихся к земле веревках, не давая сдвинуть помост с места. Именно для таких случаев на стены Калтонхолла

до битвы были подняты тяжелые бревна, оставшиеся от построек в полях. Осмунд и Сил, обладавший громовым голосом, одновременно закричали в разные стороны, призывая людей на подмогу. Из башни к ним высыпало человек семь носильщиков, из соседнего десятка примчались седоусый наемник и еще один воин. Взявшись за двухсаженное бревно гурьбой, люди подтащили его, куда нужно, с натужным криком подняли над зубцами и швырнули на помост. Тот затрещал под обрушившимся на него весом, прогнулся, но, к ужасу защитников, выдержал. Бревно скатилось по нему на землю, посшибав лезущую на стены нечисть и разбросав в стороны тех, кто столпился перед лестницей, но это уже не имело значения. Следующее бревно было слишком далеко, и Осмунд, понимая, что рукопашной не избежать приказал:

– Держать строй!
– а затем яростно крикнул подмоге из башни: - Тащи масло, живее!

Первым, с кем пришлось биться Вильтону в тот день, стал скелет в истрепанной мешковатой крестьянской рубахе с серпом в костлявой руке. Он бросился на лавочника сверху, и тот, приняв его на щит, оттолкнул от себя. Скелет оказался достаточно ловок для кучи костей, но слишком легок - Вильтон без труда отбил в сторону его серп и с размаху ударил по черепу. Меч лавочника разрубил того до зубов и застрял, тогда Вильтон толкнул скелет щитом под нижнюю челюсть, ломая тому шею. Череп порождения тьмы остался на мече, и обезглавленный скелет зашатался перед лавочником. Вильтон не стал ждать, пока тот развалится на части, и спихнул его ногой со стены на мостовую. Разбив насаженный на меч череп об каменный угол, он бросился на помощь отбивавшемуся сразу от двоих подобных противников Феланию, и вместе они быстро одолели нежить. Справившись, Вильтон обернулся и оказался лицом к лишенному плоти оскалу очередного мертвеца, сохранившего на себе обрывки кольчуги. Тот схватился за щит юного ополченца, и в тот же миг молот Сила, обрушившийся сверху, разнес его на косточки. Другой скелет свалился на кузнеца сверху и вцепился в него своей мертвой хваткой - несмотря на то, что эти ходячие костяки оказались никудышными бойцами, освободиться из их цепких лап было трудно. Вильтон взмахнул мечом, намереваясь отсечь мертвецу руки, но Сил вместе с врагом повернулся боком, и лезвие, разрубив оголенные ребра скелета, застряло в них. Юноша вновь проклял свое неудачное оружие, чертыхнувшись про себя, и решил, что немедля сменит его на более подходящее, как выдастся момент. Сил рванулся из захвата, сломав противнику предплечье так, что левая рука мертвеца осталась висеть, схватившись за его фартук, и приготовился сокрушить врага, но его опередил Рувор, подскочивший с другой стороны. Певчий ткнул мертвеца палицей в затылок, перед глазами Вильтона раздалась голубоватая вспышка, и скелет в тот же миг рассыпался. Похоже, этот был первым, кого Рувору удалось поразить в бою. Нежить лезла на стены нескончаемым потоком, не только по штурмовому помосту, но и по простым лестницам. Кое-где ей удалось прорваться на стены, и положение начало становиться опасным.

– Где масло, орки вас ети!?
– разрубая замахивающегося на него скелета от плеча наискось, заорал десятник в сторону башни, проклиная медлительность подмоги, которая давно должна была прийти.

Через пару мгновений порыв ветра, чуть разогнавший висевший над стенами черный дым, позволил разглядеть, что носильщики подверглись нападению прорвавшихся на стены мертвецов саженях в десяти от них.

– Хельга!
– вскрикнула женщина с факелом и безрассудно побежала к ним.

– Куды, дурная!
– отчаянно рявкнул ей вслед Осмунд.
– Вы двое, за ней!

Вильтон и Феланий, к которым был обращен приказ, стремглав кинулись на подмогу носильщикам. Лавочник легко обогнал и пожилого сапожника, и женщину с факелом, первым очутившись на месте. Он увидел, как дородная баба-носильщик, уже раненая в грудь, пыталась неуклюже отбиваться деревянной дубиной от скелета с обломком меча. Вильтон ничем не успел ей помочь - скелет перехватил дубину одной рукой, и пронзил бабе шею своим оружием. Она захрипела, упала на зубец и стала сползать по нему на гребень стены, заливая темной кровью каменные плиты под собой. Мальчишка-напарник с криком бросился бежать обратно к башне, вход в которую все равно был перекрыт решеткой - ее подымали изнутри и лишь убедившись, что опасности для людей в башне нет.

В юном ополченце вскипела ярость, он с размаху перерубил шейные позвонки не успевшему повернуться скелету, снеся ему голову. Тот, опять-таки не упокоился, но из боя вышел, начав нелепо размахивать руками, и Вильтон отпихнул его ногой. Затем он вышиб ребром щита ноги из-под появившегося на зубце рядом другого скелета, заставив его с глухим костяным стуком свалиться себе под ноги. Лавочник запрыгнул на спину упавшему мертвецу, со злым удовлетворением чувствуя, как ломаются кости под его сапогами. Не помня себя и желая отомстить за храбро погибшую у него на глазах женщину, Вильтон сам вскочил на крепостные зубцы. Рядом с ним тут же пролетела стрела, но лавочник, не думая ни чем более, принялся рубить лезущих по лестнице мертвецов. Он пинком в лоб скинул вниз омерзительного вида труп с серой кожей, тут и там висящей лоскутами, обнажая плоть, расколол череп следующему за ним скелету и попытался в одиночку столкнуть лестницу, но та оказалось слишком тяжела.

– Не дури, парень!
– словно издалека донесся до него крик Фелания. Вильтон на мгновение обернулся и увидел, что старик уже успел добить оставшихся на этой части стены противников и направляется к нему с крестовиной в руках. За ним стояла женщина с факелом и, закусив губу, со слезами глядела на тело несчастной таскальщицы.

Опомнившись, Вильтон крикнул чтоб она подала ему горшок с маслом. Женщина, хотя и была напугана, выполнила просьбу без промедлений. Взяв в руку увесистый сосуд, ополченец размахнулся и метнул его в землю у основания лестницы. Жаркое пламя, увенчанное жирным черным дымом, стало пожирать мертвецов и смолистые доски. Пылающие мертвецы в жутком безмолвии продолжали лезть наверх, и хотя огонь не причинял им видимого вреда, очевидно, он влиял на чары, поддерживающие существование нежити. Один за другим они срывались со ступенек или замирали на них, не в состоянии забираться выше.