Калтонхолл
Шрифт:
Тати подстерегли подводу гончара, когда Оливер упросил отца остановиться, дабы сходить до ветру. Возвращаясь, он с ужасом увидел, как пятеро оборванных, заросших мужиков окружили телегу, увидел отца, корчащегося на земле... Он хотел было броситься на помощь, но страх сковал его. На его глазах матери перерезали горло, а Ноя один из разбойников взял за ноги и размозжил голову о колесо, отбросив затем тельце в сторону. Лорри попыталась сбежать, но те сволочи настигли ее, сорвали одежду и зачем-то повалили на землю, закинув ноги ей за голову. Что эти изверги с ней делали, Оливер так и не смог понять - один за другим они с ухмылками подходили и наваливались на нее сверху, а остальные прижимали ее к земле, но Лорри было очень больно, ее крик стоял у бедного мальчика в ушах даже когда она затихла, выбившись из сил. Последний же, поднявшись с сестры, заколол ее острогой. Тати даже не взяли почти ничего из вещей - они увели лишь лошадей, перевернули подводу и с гоготом разбросали по округе все, что в ней было. После того, как разбойники скрылись из виду, Оливер долго трясся от
Мальчик не помнил, сколько точно времени он провел там, боясь как выйти к неживой семье, так и идти обратно в Калтонхолл, ибо думал, что господин Деннингтон непременно бросит его в темницу за измену. Если бы не караван бородатых низких людей, он бы, наверное, так и помер бы от голода в том лесу.
Теперь же, вспоминая все это, Оливер не мог оправдать свою слабость и трусость, до слез коря себя, что не погиб со всеми. Поглощенный этими чувствами, Оливер почти не испытывал страха в той битве. Поджигая очередной фитиль, он представлял, как в пламени будут корчиться те, кто сгубил его семью на тракте. Самой битвы мальчик практически не видел - не вышел ростом, чтоб глядеть через зубцы и бойницы, лишь летающие вокруг стрелы и сгустки дыма говорили ему о том, что происходит вокруг. Не испугался он и тогда, когда мертвецы полезли на стены и вокруг началась свалка, желание отомстить перевешивало все. Он неизменно оказывался рядом с очередными носилками, снабжая огнем метателей горшков. Один раз он чуть было не погиб, нарвавшись на скелета с вилами в руках, но сумел увернуться и проскочить меж его ног.
Однако положение становилось все хуже, это было понятно и сыну гончара. Тела защитников уже не успевали убирать со стены, зачастую их просто спихивали вместе с останками мертвяков в ужасный навал под стенами. Из отряда Оливера в строю остались лишь старик Симеон, грузивший масло в башне, и пара носильщиков, одним из которых был Волк, который даже в пылу боя не переставал издеваться над Оливером. В тот момент они все находились недалеко входа в первую башню, где мертвецы приставили сразу две лестницы. Принеся полные, но, скорее всего, последние носилки с горючим маслом, Волк вновь напустился на парня:
– Жив еще, крысеныш?
– нахально говорил он ему.
– Совесть не мучает? Или ты в штанишки уже наложил? Может, вслед за папочкой отправишься?
– Отвали, Волк!
– неизменно яростно отвечал ему Оливер.
– Не изменник отец!
– Как же!
– И доверили ж тебе в бой идти, отродье предательское!
– прошипела сухая немолодая женщина за носилками, вторя Волку.
– Как Симеону к тебе спиной поворачиваться не боязно!
Чуть не плача, Оливер бросился было на них, как вдруг вокруг пронесся вздох ужаса и удивления. Воины на стене одновременно уставились на что-то в поле, а Оливер лишь попытался дотянуться до бойницы. Чуть правее, державшие оборону ополченцы внезапно с криками отхлынули в сторону, и в этот момент стену тряхнуло так, что Оливер едва не свалился на мостовую. Над разбегающимися людьми поднялся целый вихрь земли, засыпая стену комьями и грязью вперемешку с частями мертвых тел.
Замахивающийся уже подожженным горшком ополченец выронил его из рук. Он даже не успел испугаться, как жаркое пламя взметнулось вверх, поглотив несчастного. С раздирающим воплем он шатнулся назад и рухнул прямо на заполненные носилки. Полыхнуло так, что Оливера отбросило в сторону. Огненный язык лизнул мальчика, опалив его волосы и одежду и обжигая открытые руки. Весь участок стены до самой башни в миг провалился в преисподнюю. Жуткий вой сгорающих заживо людей врезался Оливеру в мозг, заставив содрогнуться от боли и ужаса. Мимо него, неистово вереща, пробежал объятый пламенем человек, в котором с трудом можно было опознать Волка. Он несся вперед, не разбирая дороги, пока не запнулся за вылетевший из рук мальчика факел и не покатился по стене, словно уголь из костра. Не переставая кричать, он забился на каменных плитах, не в силах сбить пламя. Когда же Оливер сумел подняться ему на помощь, Волк уже не кричал. Больше похожий на тлеющую, отвратительно смердящую головешку, он лишь подергивался на спине, вставив перед собой обугленные руки, лишенные пальцев. Увидев столь ужасающую кончину пусть и недруга, Оливер оторопел. Он застыл перед изуродованным телом, не обращая внимания на подбиравшийся сзади огонь и лезущих не переставая мертвецов. Очнулся он лишь когда его за шиворот вытащил один из уцелевших ополченцев и кинул к остальным, все еще державшим оборону. Но едва мальчик пришел в себя и попытался поднять валявшуюся под ногами палицу, его руки пронзила дикая боль. Оливер впервые присмотрелся к своим ладоням и с ужасом обнаружил, что кожа с них свисает лоскутами, обнажая красную и местами почерневшую плоть, а когда хотел закричать, понял, что и лицо его обожжено до волдырей. С каждым мгновением боль нарастала, становясь невыносимой. Ноги мальчика подкосились и он начал заваливаться на спину, в мозгу Оливера стучала лишь одна мысль - он молил Небо об избавлении от мук. Сейчас он бы отдал все за ковш холодной воды Лоссен на свои руки. Теряя сознание, Оливер успел заметить, как сквозь схватку в их сторону пробиваются светличные и еще пара невооруженных человек
_____________________________________________________________________________
Положение десятка Вильтона было критическим. Несмотря на то, что злосчастный помост удалось-таки спалить, нежить напирала все сильнее, и передышки не предвиделось. После гибели Осмунда десяток взял под начало командир слева, отрядив двоих человек на подмогу. Но даже при поддержке Пирса и Алессии дела не пошли лучше. Люди устали, многие были ранены и, если бы не выбивающийся из сил светличный, время от времени наведывающийся к ним, вышли бы из строя. Один скелет сумел-таки достать Вильтона заточенной железякой, разорвав ему доспех на груди и задев кожу. Рувору досталось палицей по голове, и если бы не шлем, расколовшийся при ударе, он бы уже не поднялся после него. Руки здоровяка Сила были покрыты ссадинами и глубокими, едва исцеленными послушником царапинами, окруженными бурыми кровавыми потеками.
Помощь соседнего десятка потребовалась, когда на остатки их отряда с небес внезапно набросился один из жутких призраков, до того лишь наблюдавших за ходом битвы. Увидев легкую добычу в лице растерявшихся из-за смерти командира людей, черная фигура словно хищная птица ринулась на нее. Поначалу Вильтон не почувствовал опасности и сам бросился наперерез умертвию, надеясь отомстить за десятника, но его меч попросту прошел сквозь нежить, не причинив вреда. То же самое произошло и с молотом Сила. Раны, нанесенные ополченцами, мгновенно исчезали, растворяясь в темном покрове призрака. Никто оказался не в силах поразить тварь в балахоне, пока тот безнаказанно носился вокруг, нападая на отчаявшихся людей со всех сторон. Когда соседи пришли на помощь, десяток недосчитывался еще одного бойца - жертвой нежити пал новобранец из Иренвига. Он отвлекся на скелета, забравшегося на стену, когда пронесшийся мимо призрак одним взмахом костлявой руки разорвал ему горло. Парень лишь выпучил глаза и беззвучно открыл рот, пытаясь зажать страшную рану, прежде чем скелет столкнул его со стены. Лишь благодаря сохранившимся на малом мече Алессии чарам, умертвие удалось уничтожить. Наемница ловко увернулась от когтей и пронзила тварь, заставив ее хрипло, отвратительно закричать. Магии клинка не хватило, чтобы сразу упокоить призрака, но она сделала его уязвимым - Алессия ударила тварь топором в другой руке, и эта рана не исчезла. Вильтон, подскочив к умертвию сзади, внес свою лепту, разрубая его мечом от плеча, а завершил начатое Сил. Крикнув "Пригнись!", он со всего размаху ударил молотом по оскаленной черепной маске, что заменяла твари лицо, разнеся ее напрочь. Некоторое мгновение на ополченцев смотрел черный провал под капюшоном нежити, а затем балахон упал им под ноги кучей изношенного тряпья.
Вильтон не ручался, но ему показалось, что воительница одобряюще кивнула ему после маленькой победы. Он внезапно понял, что его главное желание сейчас - чтобы эта прекрасная девушка осталась жива.
Тем временем, мертвецам удалось вбить клин между десятками. Вильтону и остальным пришлось медленно отступать к башне под их натиском. Горючее масло иссякло, как и большая часть всего, что было припасено на стенах. Почти не осталось рогатин и багров. Некому уже было сталкивать лестницы на всем участке обороны, и нежить стала одерживать верх. Вильтона сбил с ног особо резвый скелет с цепом для обмола зерна, и если бы не Сил, успевший схватить мертвяка своей могучей ручищей и одним броском об зубец превративший его в груду костей, лавочник простился бы с жизнью. Спустя буквально минуту, он отплатил кузнецу сторицей - закрыл его щитом от мертвого ребенка с ножом в иссохших руках. Третий стражник-новобранец из их десятка получил копье в ногу, и теперь, глухо стоная и вскрикивая на каждом шагу, висел на Пирсе, который, грязно ругаясь, рубил направо и налево наседающих костяков.
Светличным и остальным было уже не пробиться к ним. Вильтон осознал, что этот участок стены потерян, и с надеждой оглянулся назад, в сторону спасительного спуска в башне. Несколько мертвецов преграждали им путь к отступлению, но пока через них все-таки можно было прорваться.
– Кажись, помирать будем...
– тяжело дыша, глухо сказал старик Феланий, и, к ужасу Вильтона, никто не стал спорить.
– К башне! Держать строй!
– зычно скомандовал Пирс, словно прочтя мысли юного лавочника. Он передал обессилевшего и истекающего кровью стражника на руки Рувору, который и сам с трудом держался на ногах, и вместе с Алессией стал прикрывать отступавших. Феланий, Вильтон и Сил шли впереди, расчищая дорогу.
Они были уже совсем недалеко от входа, Вильтон мог разглядеть испуганных людей из вспомогательного отряда, сбившихся в кучу в темной глубине башни, когда случилось непоправимое. Мертвецам удалось приставить большую лестницу аккурат посередине между сражающимися и входом. Один за другим, мертвяки влезали на стену, окружая и зажимая ополченцев в шаге от спасения.
– Вперед!
– отчаянно заорал Сил, врезаясь в строй нежити и положив разом троих взмахом молота. Вильтон и Феланий тоже бросились в атаку. Не устояв под напором рвущихся к спасению людей, мертвецы рассыпались одни за другим. Когда последний обратился в прах, и дорога к башне была открыта, Вильтон с ужасом увидел, как с десяток скелетов уже лезут в проход. У него зашевелились волосы под шлемом от осознания того, что может произойти. Плюнув на все, он рванулся вперед под предостерегающие крики товарищей, но было поздно. Лавочник успел заметить, как кто-то тенью метнулся к подъемному механизму в башне и выбил стопор. Тяжеленная стальная решетка с грохотом опустилась в проход, разделяя живых и мертвых.