Камаэль
Шрифт:
Со стороны Павшего раздалось недовольное бурчание, затем тихий, удивлённый шёпот Элиаса:
– Он всегда такой злой?
– Только если долго не трахать.
Я скосил на них взгляд, но сделал вид, что не заметил эту часть разговора, а потому дальнейший путь прошёл в тяжёлом молчании, которое они изредка прерывали тихими разговорами, суть которых я не мог уловить – был слишком сосредоточен на том, чтобы не подпустить к нам никого из врагов. На рассвете мы сделали двухчасовой привал, давая коням отдохнуть, отдышаться, да и самим немного перевести дух. Оборотни тут же развалились на земле и уснули, как один, Лаирендил споро развёл костёр, на котором, по просьбе Элиаса, вскоре грелась вода. Закопавшись в свою сумку, он вскоре принялся добавлять в кипяток какие-то незнакомые мне листья и ягоды, а я всё пытался понять, что за зелье он собирается
– Что это? – наконец не выдержал я, осторожно втягивая носом воздух и пытаясь по одному запаху понять, что же булькает в котелке. – Какое-то зелье?
– Зелье? – Элиас удивлённо вскинул брови, точно я сказал самую большую глупость на свете. – Нет, что ты. Всего лишь чай, но он взбодрит всех.
И я, пристыженный, замолк, рассматривая собственные руки. Чай. Такое странное, полузабытое слово, уютное и домашнее. Когда я в последний раз мог позволить себе спокойно и расслабленно выпить чай? Вино, кофе, зелья, но не чай. Поджав губы, я принялся набивать табаком трубку, про себя ругаясь, что совершенно начинаю забывать о таких элементарных и приятных вещах. Аэлирн разлёгся рядом, закинул руки за голову и, кажется, мирно дремал, но я чувствовал в нём то напряжение, какое редко бывает у отдыхающих людей. Потянувшись, я мягко огладил его щёки и губы, вглядываясь в родное лицо и невольно начиная улыбаться. Его дыхание щекотало пальцы и невероятно успокаивало, равно как и спокойное лицо. Не удержавшись, склонился ниже и поцеловал его, жалея, что не могу делать это чаще, примерно раз в час. Ведь мне это надоест, я начну злиться и ненавидеть прикосновения. Элиас присел рядом с нами и протянул две жестяные кружки, исходящие ягодным ароматом и паром. А сам, сбагрив добро, уселся, скрестив ноги, рассматривая медальон с портретом в руках. Аэлирн сел и уложил голову мне на плечо, приобнимая за талию и улыбаясь чему-то своему, аэлирновскому.
– Это твой брат? – тихо поинтересовался я после нескольких глотков сладковатого, пряного чая.
– Да. – Улыбнулся юноша, бережно поглаживая портрет кончиками пальцев, затем протянул мне.
Не взять медальон было бы неприлично, и я аккуратно подхватил его за цепочку, затем взяв и саму подвеску. Серьёзные, зелёные глаза смотрели с укоризной, хоть губы и были изогнуты в бледном подобие улыбки. Рыжие кудри вольно, художественно лежали на плечах, наверняка разложенные так умелой рукой портретиста. Но моё внимание привлёк интересный момент – на макушке его красовались самые настоящие лисьи уши.
– Что это? У вас так принято обозначать оборотней? – поинтересовался я у Элиаса.
– Нет-нет. – Юноша рассмеялся, приложив кулак к губам. – У нас у всех такое есть до поры до времени.
– А у тебя почему нет? – брови мои поползли вверх.
– Я их лишился. – Просто пожал плечами юноша, обнимая пальцами свою чашку и отпивая немного чая. – Мы все их лишаемся в определённый момент. Как правило.
– Какой серьёзный рыжик, – фыркнул Аэлирн, заглядывая в медальон. – На тебя похож, Льюис.
– Просто он не любит позировать для портретов и прочие официальности. Но когда-нибудь он станет Лордом, и это будет занимать всё его время. – Тихо и немного грустно проговорил юноша, глядя в свою чашку и снова съёживаясь так, словно со всех сторон в него тыкали раскалёнными иглами.
– Так он ещё у вас и оборотнями править будет? Точно похож на тебя, – расфыркался Павший, забирая у меня трубку и делая несколько затяжек пряным табаком, выпуская ароматные облачка дыма. – Смурной, серьёзный, а при близких небось тот ещё прохвост.
– Это точно, – улыбнулся Элиас, осторожно забирая у меня медальон и вешая его себе на шею.
– Ты его ещё увидишь. Я обещаю, – улыбнулся я, осторожно коснувшись его плеча, но более вольностей себе не позволяя. – Ты ведь взял те ингредиенты, да? Поможешь мне создать зелье?
Оборотень кивнул, и мы принялись за изготовление, особо никому не мешая. У юноши были ловкие, лёгкие пальцы, он отмерял порции на глаз столь точно, словно бы у него были внутренние весы, способные измерить всё до последнего грамма. И оттого работа продвигалась быстро, легко, даже приятно. Под конец стали просыпаться перевёртыши, и Элиас начинал торопливо отпаивать их чаем, на который они смотрели с понятной долей недоверия, и я не мог их осудить. Ведь для них он всё ещё был алхимиком, работавшим на врага. А вдруг это изощрённый способ нас убить? Но отчего-то я знал, что Джером вряд ли бы прибег к такому пути, даже если бы окончательно отчаялся.
Пусть отдых был коротким, но с места мы снялись быстрее прежнего, не обмениваясь словами. В желудке у меня ворочался ядовитый, колючий ком, от которого хотелось вывернуться наизнанку, воткнуть между рёбер нож и проверить, не заползла ли туда ядовитая змея. В полдень был привал, на котором мы, наконец, смогли поесть и насладиться очередной порцией чая. Я же «отчалил» раньше прочих и пронёсся по ближайшему городу галопом, снося попадающиеся мне отряды стражи, поджигая таверны и выкрикивая в сторону Джинджера нелестные высказывания. Всё это можно было сделать и тихо: подстрелить стражу из лука или арбалета, под шумок поджечь крыши домов, раскидать «листовки» или написать на стенах, но я всё ещё не был уверен в том, что Роул мной заинтересовался. И всё ещё не знал, где его искать, как добраться до него и его сведений.
Ночью мы, как ни странно, спали, выставив двух дежурных, сменяющих друг друга, чтобы ничего точно не проворонить, хоть мы с Аэлирном и Элиасом старались во всю, налаживая защитные круги. Я долго ворочался и не мог провалиться в спасительный сон, мысли сгрызали изнутри, вызывая болезненную дрожь. Правильно ли я поступаю? Не сделаю ли лишь хуже? Не обреку ли мирных Светлых на смерть своими поступками? Сгрызаемый изнутри этими переживаниями, я провалился в уже привычный кошмар, понимая, что по пробуждении буду совершенно выжат, не отдохну ни на каплю. И всё же, мне удалось добраться до окна, куда так отчаянно скрёбся мой брат, смотря на меня широко распахнутыми, полными ужаса глазами. А позади него разверзлась Долина. Но она не напоминала ту неподвижную серость, что я запомнил по долгим часа и дням, что провёл, лелея, взращивая чёрный огонь мести. Серые тени будто наполнились сотнями и тысячами осколков живой тьмы. Они копошились, ворочались и двигались в нашу сторону, неумолимо, медленно, едва заметно, но я знал – когда-нибудь эта пустота вырвется наружу. И если я приоткрою окно хоть на мгновение, чтобы спасти брата, погрязшего в этом ужасе, не смогу его более закрыть. Оставлю брешь в наш мир. Мои пальцы дрожали, когда я приложил ладонь к ледяному стеклу, по нему разбежался белый морок, когда прислонился лбом. Кажется, вампир кричал что-то и говорил, и, пусть я никогда не умел читать по губам, но знал, какую мольбу он возносит в эти мгновения.
– Прости меня, – тихо прошептал я, и очередное белое облако расползлось по стеклу. Слёзы нестерпимо жгли глаза. – Прости меня.
Вампир на мгновение замер, глядя на меня абсолютно потеряно, затем замотал головой из стороны в сторону, кажется, закричал, но я не мог расслышать даже лёгкого шороха. Колени предательски дрожали, равно как и руки, и я не мог отвести взгляда от бледного лица. Проснулся я от собственных слёз – они резали глаза, от них волосы взмокли, лицо теперь казалось сплошным оголённым нервом. Но востоке только начинало подниматься солнце, а дежурившие в это время двое перевёртышей даже не заметили моего пробуждения. «Пусть это будет лишь сон, – про себя шептал я, сцепляя между собой пальцы в замке. – Пусть это будет самый обыкновенный кошмар. Куарт, умоляю тебя, пусть это будет лишь сон, без предсказаний и прочей дряни.» Пожалуй, я бы мог пролежать так хоть весь день, пытаясь собраться с силами, страдая и сокрушаясь на пустом месте, однако моего слуха донёсся топот копыт. Поспешный, дробный перестук напоминал стук града по деревянной крыше, и я был почти на сто процентов уверен, что это гонец. Кто ещё может столь безжалостно подгонять своё ездовое животное, то и дело громко щёлкая кнутом и прикрикивая «пошёл!»? Я подорвался с места, разом забыв обо всём, что сгрызало меня изнутри, тряхнул Аэлирна за плечо:
– Вставай. Мы отправляемся немедленно. Остальные нас догонят.
– Что за шум? Пожар? – Павший медленно сел, потирая заспанные глаза кулаками, подобно маленькому ребёнку. Будь ситуация иной, я бы залюбовался им, обязательно бы приласкал.
– Нет. Гонец. Надо последовать за ним. Немедленно.
Отвернувшись, я принялся спешно натягивать на себя одежду и доспех, на обращая внимания на колючий холод, на удивлённые взгляды перевёртышей. Они, наконец, зашевелились, сели, затем принялись будить остальных, но особо не торопились. К тому моменту, как все проснулись, я уже сидел верхом и дожидался, пока Аэлирн закончит заворачиваться в свою одежду и оседлает свою кобылу.