Камаэль

Люук Найтгест

– Давай сюда спину.

Эльф помедлил немного и всё же обернулся ко мне, перекинув волосы через плечо, чтобы не мешались. Полагаю, он считал, что я слишком пьян. Или просто не увижу, не почувствую, не пойму. Или забуду к утру. Свет от огня плясал на напряжённой спине, рыжие блики ловили острые грани почти прозрачных, тонких чешуек, что протянули вдоль всего его позвоночника – чем ниже, тем темнее они становились, приобретая золотистый оттенок. Не медля, я принялся растирать и спину эльфа, стараясь не касаться тонкой полоски, но сколь велик был соблазн! Хотелось убедиться, что глаза мне не врут, что это всё происходит взаправду, и я всё же провёл по чешуе кончиками пальцев. Острая, она взрезала кожу, и через пару мгновений я глядел на капли крови на подушечках пальцев, не веря себе. Его боялись животные, внутри него клокотал огонь, его острейшая чешуя отравляла моё тело, парализуя и распространяя в крови лёгкий афродизиак.

– Я думал, это всё сказки. – Тихо прошептал я, возвращаясь к своему делу. – Истории для глупых детей, готовых

проверить каждому слову. Думал, что разведчики врали. Поверить не могу.

– О чём ты? – напряжённо поинтересовался Лаирендил, и чешуя на его спине слегка шевельнулась, разрастаясь, но быстро замерла.

– Не валяй дурака. – Буркнул я, вновь проводя пальцами по чешуе. – Ты дракон. Не молодой уже, я бы сказал. Пара сотен лет, ближе к пятистам, раз уже обзавёлся потомством. Зависимость от украшений и драгоценного металла в принципе, поэтому у тебя такой доспех. Огонь не обжигал тебя. Звери чувствуют твою суть и боятся. Да и чешуя у тебя явно не от проклятия вылезла. Зачем такому существу вмешиваться в конфликты?

– Я выбрал жизнь среди двуногих. – После долгой паузы выдохнул рыжий, подняв голову к небу. Наверное, загляни я ему в глаза, увидел бы там нестерпимую тоску по ощущению ветра в крыльях. – Я не люблю крушить всё вокруг, изрыгать пламя на мирных жителей и красть овец, как принято считать у людей. Вообще драконы не любят это делать. Тёмные поработили мою семью, пока я улетал к морю слушать его глубинные напевы, уничтожили их разум, надев ошейники из сплава двимерита и золота. Мне ничего не стоит разрушить Лар-Карвен и вступить с вампирами и дроу в бой, но этим не спасти мою семью. Будет несправедливо бросаться на кучку муравьёв и поливать их раскалённым металлом из-за собственного гнева. Наша форма причиняет боль, а, долго находясь в ней, мы подчиняемся простейшим инстинктам. Мне это не по вкусу. Я хочу жить, как вы, сражаться, как вы, любить, как вы. – Лаирендил вдруг запнулся, судорожно вздохнул, точно его ударили в грудь со всей силы. – Поэтому я явился к Светлым шестьсот лет назад, прикинулся безродным мальчишкой, пробился в академию, что тогда обучала воинов. Никогда не лез вперёд остальных, не видел в этом смысла, старался не выделяться и жить в тени, изучая вас, запоминая ваши повадки. После закрытия академии, я жил простым слугой, до самого того момента, пока не умерла Королева, пока Совет не объявил о том, что есть живая Королевская кровь. Мы с Михэлем уже были близки к тому моменту, но ты сам знаешь, как его господин относился к подобному. – В голос мужчины прокралась дрожь, нестерпимая мука, как если бы воспоминания снимали с него кожу живьём в этот самый момент. – Он знал о том, кто я такой, и относился к нашей связи серьёзней, чем к собственной жизни. Поэтому он заплатил слишком высокую цену. Драконы заводят потомство раз в несколько сотен лет, и не факт, что детёныш выживет, что выживет тот, кто его вынашивал. Это… так сложно объяснить, чёрт побери. Мы похожи с оборотнями, можем жить в нескольких обличиях, берём от них всё самое лучшее. – Лаирендил запустил пальцы в волосы со стоном, встрепал их и замер на несколько мгновений, сгорбившись, низко опустив голову, горько усмехнулся, покачав ею. А затем он вдруг замялся, набрал в грудь побольше воздуха, выпустил, словно передумал. Начал внезапно спешно рассказывать мне про строение драконьего тела, его особенности, про брачный период, а я смотрел на его широкую спину, содрогающуюся уже далеко не от лихорадки, и пытался отыскать в себе силы либо дослушать историю, либо прервать его. – Михэль ждал от меня ребёнка. Он сам не был драконом, чёрт побери!.. – мужчина вновь яростно вцепился в собственные волосы, спина его содрогнулась сильнее. – Он же даже… Был так слаб… – Голос Лаирендила затухал, мерк, слабел, кажется, дракон хотел сказать ещё что-то, но сил его на это не хватило, я лишь слышал, как колыхнулся воздух. Дракон уронил руки на колени, кисти безвольно повисли, а сам он склонил голову, покачав ею. Точно скальпелем по мне прошлись его мысли: «Как это могло произойти? Как я мог это допустить?» Но раздавшийся следом ледяной голос выбил из меня оставшиеся крохи дыхания. – Он отдал всё, чтобы мальчик жил. – Ровно на мгновение он замолчал и добавил лишь жёстче. – И умер.

Мужчина отстранился от моих давно неподвижных рук, принимаясь облачаться в одежду и пока что не оборачиваясь ко мне. Я не думал кричать на него или ругаться, впадать в бешенство, низвергая на землю гром и молнии, ведь дракон в самом деле мог бы сильно сократить потери и мучения Светлых. Но я ждал дальнейших слов Лаирендила, ждал, пока он продолжит говорить. Но пальцы дрожали всё равно, пока я набивал табаком трубку и силился собрать себя в единое целое. И почему-то чувствовал себя измазанным в крови, пусть голос и слова дракона были наполнены незыблемым уважением. Он мог обмануть голосом кого угодно, мог плести что угодно, но я видел его ауру. Она была черна от боли, что разрывала его на части только потому, что мне была нужна правда. Рыжий, наконец, запахнул на себе плащ и вновь придвинулся к костру, благоухая спиртом, наверное, на всю округу. Глаза его, обычно живые и чуть насмешливые, казались мне непроницаемым стеклом, мёртвым и холодным, покрывшимся вязью трещин. Дракон потянулся и огладил огонь, как домашнего зверька, возможно, видел в танце пламени что-то своё, недоступное моему утлому взору. Склонив голову на бок и отодвинув рыжие пряди в сторону, он открыл мне причудливую серьгу: она

вилась тончайшим серебряным узором, оплетая раковину его уха, я видел, как она искрилась от магии, а теперь видел и тонкие нити, что протянулись от неё ко мне, точно прозрачная, крепкая паутина.

– Я не мог позволить сыну расти посреди войны, когда в любой момент могут нагрянуть Тёмные и уничтожить всё вокруг. Поэтому он сейчас так далеко от меня. – Голос его был хлёстким, сухим, ни одна эмоция более не касалась его лица. – Ну а когда ты явился в Беатор, Советники устроили отбор оруженосцев, и я подумал, что это мой шанс. Ты виделся мне умным ребёнком, умнее тех мудрецов, что заседают в Совете, а потому посвятить жизнь служению тебе не казалось постыдным. Я должен просить у тебя прощения, Король, что не помогал в бою и не обращал твоих врагов в прах собственным пламенем. В той академии обучали воинов, готовых и способных одолеть сотню врагов в одиночку, мечом проложить свой путь сквозь трупы к своему Королю. Ювелиры и маги работали денно и нощно, изготавливая эти серьги, зачаровывая их и вживляя тем, кто прошёл испытания, привязывая их к правителю, заговаривая на жизненные силы носителя. Но она ограничивает магические силы. Стискивает их столь сильно, что лишний раз зажечь пульсар подобно изощрённой пытке. Перевоплощаясь, я рискую не только умереть, но и уничтожить всё вокруг. Считай, я ношу, как украшение, бомбу замедленного действия. Она впитывает мои силы, живёт ими, контролирует их. Энергия тела дракона превышает её потенциал во много раз. Это считается угрозой. Она резонирует с энергией моего тела, происходит реакция. Если через несколько минут не принять привычный облик, многие души вокруг будут уничтожены и разрушены. А даже сильнейшему из драконов потребуется немало времени, чтобы уничтожить армию и замок. Я боялся за твоих подданных, за тебя, Король. За тех, кто может случайно попасть под смертоносную волну. И прошу у тебя прощения за то, что не пожертвовал собой ради свободы твоих людей.

Я чувствовал, что он сам желал с неистовой страстью высвободить свою огненную суть, отдать свою жизнь, расстаться с ней, чтобы там, за гранью, соединиться с Михэлем. И оттого на душе становилось лишь более тяжко, табак в трубке тлел, искрил, плевался раскалёнными ошмётками, а твёрдость в руки всё не возвращалась. Мы оба смотрели в огонь, молчали некоторое время, слушая стрёкот сверчков, пока я, наконец, не удосужился подать голос.

– Что ж, – тихо произнёс я, и Лаирендил рядом вздрогнул. – По крайней мере, я теперь знаю, кто будет по ночам поддерживать огонь.

Он глядел на меня несколько мгновений, а затем тихо рассмеялся и покачал головой, затем повернулся к костру и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпустил белую от накала струю пламени, и наш «очаг» запылал с новыми силами, словно остатки углей и не думали рассыпать пеплом. Дохнуло жаром, я прикрыл глаза, попыхивая трубкой и силясь изгнать ноющее чувство из груди.

– Ложись спать, Король, завтра долгий день. – Едва слышно произнёс дракон.

Не став спорить, отложив трубку на землю, я поднялся на ноги и, походя осторожно коснувшись плеча мужчины, двинулся к Аэлирну. Павший спал абсолютно ангельским сном, едва заметно улыбаясь сквозь дрёму, и ресницы его едва заметно трепетали. Что бы случилось со мной, если бы он погиб, а я остался жив? Я не мог объять разумом ту пучину, в которую волей судьбы угодил дракон, и мне совершенно не хотелось знакомиться с этим мраком, хоть я и стыдился подобного страха. Скинув с себя плащ, я осторожно притулился к Павшему под бок, и мгновенно ощутил на талии крепкие объятия.

– Не смей больше уходить так надолго, – едва слышно прошептал он, хриплым спросонья голосом, затем мягко коснулся губами моего затылка и вновь умиротворённо засопел.

А я ещё долго таращился на сумасшедшую пляску огня и сгорбленный силуэт подле него, чьи волосы пылали ярче закатного солнца. Звёзды подмигивали с небес и тихо перешёптывались, ласкался с травой ветер, но заигрывать с волосами дракона отчего-то не спешил. Поскрипывали деревья вокруг нас, вдалеке промчался всадник. Наши лошади тихо дремали неподалёку, и под эту вроде бы мирную мелодию я и провалился в тяжкий сон, спасением в котором были лишь руки Аэлирна, крепко притискивающие меня к его крепкому телу.

***

Утро началось со страшной шумихи в штабе стражи города. Местный капитан с тоскливым видом смотрела на собравшихся перед ней ходатаев, даже не трудясь изумлённо изогнуть брови от представшего перед ней вида. Двое из её подчинённых имели совершенно неподобающий для службы вид. Один дроу явился в кабинет в прямом смысле в одних подштанниках и, стремительно бурея под пристальным взглядом, рассматривал пол под босыми ногами. У второго же отсутствовала большая часть экипировки, но он, хотя бы, отчасти напоминал того, кто обязан защищать город. Подперев острый подбородок рукой, женщина вздохнула:

– И как прикажете это понимать? – поинтересовалась она, наконец, у ранних визитёров, откладывая в сторону перо.

– Да вот, хотим поинтересоваться, когда же плата будет, – пробормотал невнятно второй дроу, потерев шею.

– Мне казалось, что вам платили не далее, как неделю назад. Откуда бы взяться такому вопросу? – вновь не поведя тонкой бровью, поинтересовалась капитан, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки.

– Ну, понимаете ли, мы находимся в неловком положении, – подал голос стражник, отрывая, наконец, взгляд от пола. – Так сложилось, что вчера нас обобрали почти до нитки. И теперь нам несколько неудобно являться в таком виде на службу.