Камаэль
Шрифт:
Мужчина махнул рукой бармену, который глядел на этот как-то странно - чуть щурясь, то и дело поглядывая на меня иначе, чем перед явлением “интеллигента”:
– Запиши на мой счёт его заказ. И туда же - ещё парочку кружек Карлсберга. Ах да, принеси ещё чесночных сухарей и раков. Ждём.
И пока бармен удалялся на кухню, мужчина взял мою кружку с пивом и направился к одной из перегородок. Ноги мои заплетались и почти не слушались, но благородно угостивший меня незнакомец как-то неуловимо-быстро уже успел обхватить меня за талию, а потому я избежал как минимум трёх падений и недоразумений с другими посетителями бара. Когда он ввёл меня за перегородку, мне показалось, что даже свет здесь стал боле тусклым. Посредине был воткнут один из столов,
Холод медленно побежал по моим жилам от их неопределенности, но алкоголь быстро притупил чувство самосохранения, уступив место лишь только зарождающемуся интересу. Правду говорят - пьяным море по колено!
– Благодарю, Рональд, можешь идти, - раздался голос из непроглядной темноты. Такой бархатный, глубокий, что ноги у меня подкосились уже далеко не от опьянения.
Мужчина усадил меня на деревянную скамью со спинкой. Из темноты некто протянул руку, скрытую чёрной тканью явно рубашки. Рукава были немного дутыми, и сходились на кисти узкими манжетами с поблескивающими серебром запонками. Пальцы его, длинные и изящные, были украшены тремя неброскими серебряными кольцами, одно из которых мне показалось смутно-знакомым. Меж ними была зажата пятисотдолларовая купюра, которую мой интеллигент спешно принял и скрылся из этой комнатки.
– Оставьте нас, - вновь проговорил тот же голос, и двое других ушли, оставив меня один на один с неизвестным.
– Здравствуй, Льюис.
– Мы знакомы?
– Присматриваясь изо всех сил к говорившему, поинтересовался я, осторожно прикладываясь к своему пиву и чувствуя, как недоверие моё и некоторый страх всё крепнут.
Зашёл бармен, и света на пару мгновений стало больше. А потому я не упустил момента поднять взгляд на своего пока что не совсем собеседника. Чёрная рубашка его была так же украшена небольшим, старомодным воротником-жабо, невероятно элегантно подчёркивающим его бледное лицо. На миг мне показалось, что я смотрю на Виктора, но затем видение пропало. Его ледяные синие глаза прошивали меня насквозь, хоть его бледные губы и были изогнуты в весьма насмешливой улыбке. От него веяло таким величием, что я невольно подумал, что он - какой-то король или герцог, не меньше, сошедший с портрета и вооружившийся смартфоном, забывший про белого коня, но приручивший белый шевроле. По крайней мере, мне именно так и показалось. Сердце моё ёкнуло, дыхание перехватило, и я махом допил пиво, что осталось в кружке, а вместе с ним - осадок от димедрола. Бармен расставил на столе тарелки и кружки и удалился, а за ним свет вновь поутих, скрыл от меня до боли знакомое лицо.
– Думаю, ты уже понял, мальчик мой, - бархатно, негромко рассмеялся мужчина беря со стола пачку сигарет и вытаскивая одну. Она напомнила те, что курил я - только эта была чуть темнее, а когда мужчина раскурил её - я почувствовал пряный вишнёвый запах.
– Не думаю, что понял правильно, сэр, - сипло после ударной порции пива пробормотал я, жадно принюхиваясь к аромату сигарет и пытаясь свыкнуться с мыслью, поразившей меня до дрожи поджилок, свыкнуться с тем, как знаком запах этих сигарет.
– Вам, наверное, придётся объясниться и…
– Ох, к чёрту формальности, юноша, неужели ты не рад меня видеть?
– Хмыкнул незнакомец, и глаза его неярко полыхнули в темноте.
– Ты понял всё просто прекрасно. И обе мысли твои были абсолютно верны, хоть и пропитаны пивом.
Я автоматически взял чесночный сухарик и принялся его меланхолично жевать, хотя мой желудок и сворачивался в тугой комок от прозрения, свалившегося на меня столь внезапно. И то, что я понял, было не слишком приятно. Я бы сказал - чересчур неприятно и болезненно. Все эти сходства были совершенно не случайны, с моих глаз в очередной раз сдёрнули плотную повязку, которой я прежде не замечал.
– Она очень скучает по тебе, - вместо всего прохрипел я, вновь прикладываясь к пиву и глядя на поверхность стола, но только не на мужчину, что сидел передо мной, расслабленно покуривая крепкую сигарету, пуская густые облака дыма.
– Очень скучает. Почему… Почему ты не говорил?
– Потому что мне было как-то плевать на неё. Я возлагал большие надежды на Джинджера, но он меня немного подвёл, как и Виктор, хотя от этого было ну очень много пользы. Веришь? И теперь, я наконец нашёл тебя. В последний раз, когда я тебя видел, нам не удалось пообщаться, чем я весьма разочарован. Но теперь… я вижу, что не ошибался в тебе. Скажи, это ведь была идея твоего ангелочка сюда заглянуть?
Из глубин тела поднимался как минимум лавовый сгусток - захотелось закричать и перевернуть стол, прыгнуть на мужчину и впиться в его прекрасное лицо когтями, расцарапать, вскрыть черепную коробку и уничтожить его мозг. Но я удержался и лишь сделал ещё пару глотков пива. Прежде мне не приходилось надираться пивом или вообще надираться, а теперь я чувствовал себя весьма странно. Всё куда-то плыло, и даже неприятное известие оставляло за собой весьма тёплую пелену. Что же он наделал?.. Ведь всё могло быть иначе! И непрошеные слёзы, которых я бы не допустил в трезвом состоянии, потекли по щекам.
– Как ты можешь говорить такое мне?
– Задыхаясь от чувств, прошептал я, вскидывая взгляд на незнакомца в темноте, стискивая пальцы в кулаки и пытаясь сдержать скрежет зубов.
– Как ты смеешь говорить мне такое?! Мне, своему сыну?!
– Льюис, контролируй себя, пожалуйста, - словно не услышав моего крика души, произносит мужчина, - твои вопли ничего не изменят. Ни того, что происходит, ни моих решений. Тебе стоит это просто принять и не терзать себя. В конце концов, на сколько я знаю, у тебя было совершенно нелёгкое время последний год. Вдохни и выдохни. Да, я действительно твой отец и отец тех двух выблядков, которые считают себя истинными вампирами. И мне в самом деле плевать на то, что испытывала твоя мать, что она испытывает сейчас. В конце концов, мальчик мой, я же не кричу и не сучу ножками от того, что ты встал на сторону Светлых и стал их Королём. Могу сделать скидку на твой возраст, но и ты не шестилетний мальчик, чтобы так себя вести. Убери слёзы, подотри сопли и выпей ещё пива. Конечно, алкоголь - большой депрессант, но в твоём состоянии - самое то, чтобы успокоиться.
И я, забыв обо всём, приложился к кружке с жидким искусством. Конечно, называть пиво искусством - оскорбление, но иначе я это обозвать не могу. Тот, кто когда-либо пробовал пиво, (качественное, естественно!) согласится со мной. Как ещё назвать некрепкий алкоголь, напоминающий больше лимонад, чем серьёзное спиртное, способный опьянить после двух бутылок - незаметно, легко, играючи. Даже пресловутая водка опьяняет сразу, после первой стопки. Тем более, что у неё неприятный запах, неприятный вкус. А пиво разных сортов имеет разные вкусы. И оно затягивает. И вытягивает твои деньги, как раз плюнуть. Наверное, именно поэтому это и стало первым алкоголем, который меня совершенно опьянил, выбил из колеи и увёл от реальности.
Да, я смотрел на своего якобы мёртвого отца. Глядел на него и ненавидел за то, какой ужас он кругом развёл. Неизвестен! Мёртв! Кто же он! Хотелось плюнуть ему в лицо, но это было бы верхом унижения и презрения. Я его ненавидел, но не презирал. А между этими понятиями пролегла огромная трещина, пропасть, пустота. Ненавидеть кого-то - признавать равным, презирать - уничтожать, превращать в ничто. Конечно, всё это сплошная казуистика, но я считаю именно так, как истинный догматик. Это вовсе не плюс, но разве переубедишь подобного упрямца, как я? И именно только поэтому я не плюнул в его полное насмешки лицо, не унизил, не оскорбил, а просто глядел, надеясь передать свою ненависть к его действиям и свершениям.