Каменный фундамент
Шрифт:
— Вы где в штате числитесь: на стройке или в горздраве? — спросил Игорь Яковлевич. — В чужой монастырь, как это говорят, со своим уставом не ходят.
— Монастыри вспоминать нечего, — резко сказала Катюша, — а устав у нас один: о человеке думать прежде всего.
— Так… — нижняя губа Игоря Яковлевича судорожно дернулась. — Вы не депутат?
— Нет…
— Для этого не обязательно быть депутатом, — вмешался в разговор Терентьев, — а коли речь зашла о Кузьминой, я тоже повторю свое требование: надо Кузьмину поставить на работу по специальности. Прекрасный, дисциплинированный товарищ.
— Членские
Песоцкий вежливо подхихикнул Игорю Яковлевичу:
— Пляшет она превосходно, Игорь Яковлевич.
— Это качество.
— Не смейте оскорблять человека! Бесстыжие… — гневно выкрикнула Катюша и сама удивилась, как неожиданно сорвались у нее эти слова.
В их сторону разом повернулись несколько любопытных.
— Ну вот что, товарищ медицина, — вставая, глухо сказал Игорь Яковлевич, — вы мне здесь истерику не разводите и научитесь выбирать тон для разговоров. Я вам не мальчишка. А от нервов советую лечиться. Не сможете сами составить рецепт — обратитесь к врачу.
— Худоногова права: у вас нет оснований, Игорь Яковлевич… — начал было Терентьев, тоже поднимаясь.
Начальник отдела кадров его оборвал:
— Потрудитесь, товарищ Терентьев, завтра зайти ко мне в служебный кабинет. Здесь не место для объяснений, — он проследовал между столиками, прямой, замороженный, посиневший от злости.
— Я вас буду ждать завтра у себя в постройкоме! — крикнул ему вслед Терентьев.
С этого и завертелось колесо.
Через день Катюшу вызвали в горздрав. Заведующий горздравом встретил ее дружелюбной улыбкой:
— Ну, знаете, Екатерина Федоровна, могу вас порадовать. Состоялось. Вот приказ о переводе вас в медпункт лесозавода. И…
Катюша, колеблясь, взяла протянутую ей выписку из приказа.
— Спасибо, Иосиф Львович, — вяло сказала она.
— …и устное к нему дополнение, — не замечая замешательства Катюши, продолжал Иосиф Львович. — Я связался с Иркутском и добился разрешения сохранить за вами прежнюю ставку заработной платы.
— Спасибо, Иосиф Львович, — опять сказала Катюша.
— Не все, не все! — жестикулируя, воскликнул заведующий горздравом. — Я получил принципиальное согласие Иркутска, как только будет отстроено на лесозаводе новое помещение медпункта, — но это только между нами, Екатерина Федоровна! — назначить вас… заведующей медпунктом!.. — Он вышел из-за стола и, победно шагая, прошелся по кабинету.
— Я не буду переходить на лесозавод, Иосиф Львович.
Заведующий горздравом остановился как вкопанный, даже рука у него повисла в воздухе.
— То есть как это?.. Почему?
— Не могу, Иосиф Львович.
— Вы, конечно, шутите…
— Серьезно, Иосиф Львович.
Заведующий горздравом внимательно посмотрел на нее:
— Что случилось?
— Так…
— «Так» — неубедительная причина. Объясните.
— Уйти сейчас с постройки гордость мне не позволит.
Волнуясь и сбиваясь, Катюша рассказала о своей стычке с Игорем Яковлевичем.
— Все, все знают об этом. А переведете меня сейчас на лесозавод, — значит, ясно: Худоногова оскандалилась, вот ее и убрали.
— Оскандалилась… Убрали… — Иосиф Львович вернулся к столу. — Вы слишком сгущаете краски, Екатерина Федоровна.
— Честью, гордостью своей я не поступлюсь, Иосиф Львович.
— Да… — Иосиф Львович потер ладонями глаза. — По-своему вы, конечно, правы… Перевод на лесозавод произошел по вашей инициативе, и вы можете отказаться… Да… И я, пожалуй, тоже не стал бы настаивать. Но… представьте себе, в каком положении я остаюсь: сколько хлопотал за вас, облздрав заставил вами заниматься… Что им теперь скажу? Необдуманный был разговор? Красиво я буду выглядеть… Да и это бы еще ничего. Но я ведь на ваше место сюда из Тайшета человека уже пригласил. Вот от него телеграмма: согласен. Может быть, даже выехал.
— Хорошо, Иосиф Львович, я перейду на лесозавод, — сдвинув брови, сказала Катюша. — Конечно, виновата я. Хотя правда и на моей стороне, а держала я себя в разговоре не так, как следовало.
Иосиф Львович повертел в руках пресс-папье, осторожно поставил рядом с чернильным прибором.
— Я попробую еще раз связаться с Иркутском и с Тайшетом.
— Нет. Не надо, Иосиф Львович, давайте приказ, я решила.
Но на следующий день она опять пришла в горздрав.
— Вы, может быть, меня выгоните, Иосиф Львович, а только я опять пришла к вам со вчерашним разговором, — она стояла перед ним побледневшая, сосредоточенная на одной мучившей ее мысли.
— Да, это уж действительно… — вспылил Иосиф Львович, едва удержавшись от бранного слова. — Я вас не узнаю, Екатерина Федоровна. Полнейшая беспринципность какая-то!
— Сегодня Игорь Яковлевич уволил совсем Валентину… И теперь я не ради себя, ради справедливости обязана остаться, — твердо выговорила Катюша. — Пока на работу Кузьмину не вернут, не могу я уйти.
— Черт! — вполголоса выругался Иосиф Львович. — Самодурство какое… — Он постучал пальцами по столу и потянулся к телефонной трубке. — Хорошо, Екатерина Федоровна, пока оставайтесь, а приказ я отменять не буду. Алло!.. Алло!.. Станция? Коммутатор новостройки… Коммутатор?.. Партийный комитет… Товарищ Свиридов?..
— Вы напрасно ему звоните, я с Терентьевым сегодня была у Свиридова, — поспешно сказала Катюша, — все ему объяснила, и мы договорились…
Письмо Зины пришло спустя несколько дней после этого разговора.
Мне страшно захотелось пойти к Худоноговым, показать им письмо, узнать последние новости и вместе с Алексеем и Катей обдумать и написать ответ. Я тотчас же оделся и вышел в прихожую. Там было темно, и я долго не мог отыскать калоши. Меня окликнула Ксения:
— Далеко ли наладились?
— К нашим.
— По такому морозу в ботинках, а сами на бюллетене! — Ксения смотрела на меня укоризненно. — Зря вы себя не бережете…
В самом деле, я совсем забыл, что у меня грипп. Слова Ксении сразу вернули меня к действительности, и я почувствовал, как сильно болит у меня голова.
— Ежели очень нужно, так я бы могла сходить позвать их сюда. Право. Чего же вам студиться? Шуточки плохие. Давайте схожу.
Она ушла, а я вернулся к себе, сел к пышущей жаром голландке, привалился плотно спиной и, пригревшись, не заметил, как задремал.