Камерная музыка
Шрифт:
С другой стороны Декарт велит голосовать за «Единую Россию», поддерживать власть. И он прав: они умело пьют кровь, пусть выпьют ее всю, медленно и верно. А любая революция — всего лишь махинация со шлангами, непонятная бойня возле источника, когда шланги отрывают от нашей плоти, и кровь хлещет вхолостую.
Я пишу смс-сообщение Косте, у него нет регистрации в Москве, и непонятно, сможет ли он голосовать. Вроде бы есть возможность оказаться в списках любого избирательного участка, если подать заявление за несколько дней до выборов. Но вряд ли это получится на практике, ведь тебе могут отказать. К тому же, вряд ли Костя сможет заставить себя куда-то идти и писать заявления. Вряд ли кто-то сможет заставить его. Скорее он ответит: «Да, конечно, сделаю»,
«Za kogo mne progolosovat’?»
«Ты имеешь в виду выборы? Я бы предложил КПРФ — у них есть реальный шанс повоевать с ЕдРом».
Что ж, ведь он прав, так я и думал, и «не совершить ни добра, ни зла» — была неверная мотивация. Машина ведь работает, благодаря твоему бездействию.
Пошел Декарт нахуй, это ведь он считал животных бездушными роботами.
* * *
Я рассчитывал, что получится хорошо — мы как бы суммируем весь опыт альбомом, осмысляем прошлое и настоящее. И оставляем себе надежду идти дальше, к чистому творчеству.
В конце весны Кирилл устал от Москвы и уехал обратно в Казань. Надоело ему работать курьером, и у него была девушка — казанка, которой в Москве не нравилось. Еще у него висела сессия в татарстанском университете, где он заочно учился по специальности «PR-технологии».
Мы записывали барабаны без него, Зорана и Жени, в студии на станции метро Сокол. Через стекло я и Костя со звукарем наблюдали за Сашей и начитывали ему в наушники. Стоило это удовольствие 700 рублей в час. Релиз должен был состоять из четырех старых песен и пяти новых. Изначально было шесть новых песен, но мы исключили «патриотическую». Она была не очень хорошо сыграна, и, к тому же, там опять фигурировал Путин. Еще одна песня о нем была бы лишней.
Что же со старыми песнями? Просто получилось, что мы переложили некоторые старые песни на живое звучание, и очень хотелось, чтобы они были записаны, это ведь работа музыкантов. С одной стороны, можно было использовать эту музыку и сочинить новые слова, но с другой — на концертах все уже игралось так. Мы по-другому уже эту музыку не воспринимали. И я был рад, что мы даже воскресили трек «карусель», ведь с него и начался наш путь.
Только Костя сказал, что ему стыдно читать свой куплет, и мы поменялись. А я с удовольствием на концертах читал его строки, сочиненные им еще в 2003 году.
эти грязные тела в смирительных рубашках
страшно кричат их гонит страх страхов
кольчатый мутный червь трахает их раком
стоя задом друг к другу распространяют запах…
Саша записал барабаны за три часа.
Он вообще был серьезным и работоспособным, пожалуй, самым серьезным во всей группе. На полгода младше меня, хорошее образование, работал где-то в рекламном агентстве, часто писал посты о фильмах, иногда о музыке. Честно говоря, его блоггерский талант меня совершенно не впечатлял, языковой легкости Саше не хватало, и вкус с моим вкусом не совпадал. Но это к делу не относится. Простой парень, невысокий, крепкий и с небольшим животом. Когда Саша шел на первую репетицию, он думал, что увидит группу настоящих маргиналов, и не верил, что получится долго играть вместе. На деле оказалось, что на маргинала походил только недолгий пассажир Борис. Вообще же, темы пизженых шмоток и разборок с ментами были далеки от Саши, но через несколько репетиций он вслушался в тексты и понял, что в «макулатуре» довольно много иронии и вымысла. Так же его стала привлекать художественная попытка найти свою гражданскую позицию, вкладываемая в тексты. Его огорчал несерьезный подход музыкантов, хотелось, чтобы все было лучше сыграно, и звук был отстроен идеально. Первые концерты были абсолютно провальными, но позже ему начало нравиться
С Сашей и остальными, в отличие от Бориса, интересных безумных историй не происходило. Разве только в Рязани он напился и хотел замутить с какой-нибудь телочкой. Но телочки крутились возле меня, Кости и Кирилла. Саша как раз был свободным на тот момент, и ему это было нужнее. У всех остальных были девушки. Поэтому (или по иной, неизвестной причине) он выпивал, потом ходил из угла в угол прокуренной гримерки и говорил:
— По-о-олный пиздец!
Костя взял фразу на вооружение и потом часто произносил ее к месту и не к месту.
Сначала Кириллу (а он все-таки занял центральное место в музыкальной составляющей группы) казалось, что Саша играет как колхозник, но за несколько месяцев они сыгрались. Саша понял, как нужно играть, и даже перестал ускоряться в ходе трека, чем грешат многие барабанщики. Лично меня к моменту записи он устраивал совершенно.
Под Костины шуточки а-ля «по-о-олный пиздец» мы управились с записью за оплаченные три часа. У нас к этому времени был Яндекс-кошелек, на который все желающие могли присылать деньги. Слушатели иногда присылали по 40, 100 и пару раз даже 500 рублей. Денег как раз должно было хватить на запись и сведение.
Еще нам нужны были новые клавиши — перед отъездом в Нижний Новгород Борис продал нам свои, и это были хорошие клавиши, но слишком большие, тяжелые, и они периодически вырубались в самый неподходящий момент. Но решение этой проблемы отложили до осени — когда будут гастроли.
Барабанные партии в Cubase-файле отправили Кириллу в Казань, он там какое-то время тормозил процесс. То ли из лени, то ли из-за сессии. Поэтому голоса, клавиши и гитару записывали только в июле.
Месяц был для меня утомительным. Я в свободное от работы время решил забрать документы из ВГИКа. Забрать их и опять поступить. Пять лет назад я поступил к А. Э. Бородянскому (который сейчас опять набирал мастерскую), отучился почти два курса и бросил из-за отношений с С. и желания изменить жизнь. Теперь мне казалось, что я получил очки опыта, достаточные для того, чтобы писать сценарии, и я соскучился по преподавателям и по системному образованию. Мне казалось, что я смогу теперь учиться с удовольствием. Еще год назад, когда поступала Даша, я затосковал, что так и не заставил себя освоить профессию киносценариста. Соскучился по доброму и умному еврею Александру Бородянскому и лекциям лукавого Юрия Арабова.
Я позвонил второму педагогу и спросил:
— Здравствуйте, Ольга Валентиновна! Имеет ли смысл мне снова подавать документы к вам?
Она ответила:
— Зачем вам это? Вы ведь и так все знаете.
— Очень хочу доучиться.
— Когда на этот раз бросите?
Сказал, что очень хочу писать сценарии. Что теперь немного пожил и лучше знаю себя. На этот раз должно получиться. Она сказала, что пропустит меня через творческий конкурс.
— А там спросим у Бородянского, возьмет ли он вас снова.
Забрать документы было беспрецедентным подвигом с моей стороны. В обходном листе было столько пунктов, что можно было сразу лечь на пол и умереть. Но я пошел в библиотеку, где на мне висел долг: не сданный четыре года назад том Эйзенштейна. Брать наличными отказались, отправили покупать новую книгу вместо этой. Библиотекарша попросила меня купить развлекательный роман, который, похоже, сама хотела прочесть. Обзвонил книжные, поехал в «Библиоглобус». Вернулся во ВГИК, получил подпись в библиотеке. Пошел в бухгалтерию, на мне остался долг за общагу — 1300 рублей — пришлось платить.