Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)

Азимов Айзек

Он подумал о бомбе-подделке, о родийском лайнере, о тиранитах, о дикой ночи на Родии и почувствовал, что начал жалеть себя.

Автарх сказал:

— Ну, Фаррил?

И Джилберт ответил:

— Ну, Байрон?

Байрон повернулся к Артемизии:

— Что думаете вы?

Артемизия спокойно ответила:

— Я думаю, что у него там три корабля, и что, кроме всего, он Автарх Лигейна. Не вижу, чтобы у вас был выбор.

Автарх ободрительно кивнул:

— Вы умная девушка, миледи. Хороший ум в прекрасном оформлении.

На мгновение его глаза задержались на ее лице.

Байрон

сказал:

— Ваши предложения?

— Позвольте мне воспользоваться вашими именами и способностями, и я приведу вас на планету, которую милорд Джилберт назвал повстанческой.

Байрон тихо спросил:

— Вы думаете, она существует?

Одновременно это спросил и Джилберт.

Автарх улыбнулся.

— Я думаю, что мир, описанный милордом, существует, но это не моя планета.

— Не ваша, — разочарованно проговорил Джилберт.

— Разве это имеет значение, если я смогу найти ее?

— Каким образом? — спросил Байрон.

— Это не так трудно, как можно предположить, — объяснил Автарх. — Если мы сочли рассказ правдивым, значит, существует планета, восставшая в секторе Туманности, и в течение уже двадцати лет не была обнаружена тиранитами. В таком случае в секторе существует лишь одно место, где она может находиться.

— Какое же?

— Вы не видите очевидного? Этот мир может существовать только в самой Туманности.

— Внутри Туманности?

Джилберт сказал:

— Великая Галактика, конечно!

В этот момент вывод показался очевидным.

Только Артемизия робко спросила:

— Разве могут люди жить внутри Туманности?

— Почему бы и нет, — сказал Автарх. — Что такое Туманность? Пыль в космосе, но вовсе не ядовитый газ. Невероятно разряженная масса атомов соды, поташа, кальция, которые поглощают свет звезд. Иными словами, она безвредна, и находящиеся в ней звезды недоступны наблюдениям извне. Прошу прощеная, если кажусь педантичным, но последние несколько месяцев я провел в университете Земли, собирая астрономические данные относительно Туманности.

— Почему именно там? — спросил Байрон. — Конечно, не столь важно, но я встретил вас там, и мне любопытно.

— Никакой загадки. Я оставил Лигейн по собственным делам. Каким — не имеет значения. Примерно шесть месяцев назад я навестил Родию. Мой агент Вайдемос — ваш отец, Байрон, не сумел договориться с Директором, которого мы надеялись привлечь на свою сторону. Я старался исправить положение и потерпел неудачу, потому что Хинрик, прошу прощения у леди, не из тех, кто подходит для нашего дела.

— Это верно, — пробормотал Байрон.

Автарх продолжал:

— Но я встретился с Джилбертом, о чем он вам, вероятно, рассказывал сам. Оттуда я отправился на Землю, поскольку Земля — родина человечества. Именно с Земли началось заселение Галактики. Туманность Лошадиная Голова была исследована очень тщательно. Во всяком случае, через нее пролетали несколько раз.

Ее никогда не заселяли, поскольку навигация в космосе без наблюдения за звездами затруднена. Теперь слушайте внимательно.

Тиранитский корабль, на котором находился милорд Джилберт, столкнулся с метеоритом после своего первого прыжка. Если считать,

что от Тирана до Родии корабль летел по обычному торговому маршруту — а считать иначе нет никаких оснований, — можно узнать пункт, в котором произошло столкновение. Между двумя прыжками корабль вряд ли проходит больше полумиллиона миль. Такое расстояние мы можем считать точкой в космосе. Можно сделать другое предположение. Вряд ли контрольный щит изменил направление полета второго прыжка. Для этого только необходимо изменить установку корабельного гирокомпаса. Это трудно, но возможно. А чтобы изменить силу толчка гиператомных двигателей, нужно совсем разрушить механизм. Они, конечно, не были затронуты метеоритом. С неизменной силой толчка длина остающихся четырех толчков осталась прежней, а изменилось лишь направление. Это все равно, что длинную проволоку еще раз изогнуть в неизвестном месте под неизвестным углом. Точка, в которой в конце концов окажется корабль, лежит на поверхности воображаемой сферы, центр которой — пункт столкновения с метеоритом, а радиус — сумма длин четырех прыжков. Я рассчитал такую сферу, и ее поверхность на большом пространстве пересекла Туманность Лошадиная Голова. Около шести тысяч квадратных градусов поверхности этой сферы, или около четверти всей ее поверхности, лежит внутри Туманности. Остается лишь найти звезду Туманности, удаленную не более чем на миллион миль от нашей воображаемой сферы. Вы помните, что корабль находился вблизи звезды. Как вы думаете, сколько звезд внутри Туманности могут находиться на таком удалении от воображаемой сферы? Вспомните, сколько в Галактике миллиардов звезд.

Байрон невольно был захвачен этими рассуждениями.

— Сотни, наверное, — сказал он.

— Пять, — ответил Автарх. — Пусть число пять миллиардов не вводит вас в заблуждение. Объем Галактики около семи триллионов кубических световых лет, так что в среднем на одну звезду приходится семьдесят световых лет. Жаль, что я не знаю, у каких звезд есть обитаемые планеты. Тогда мы свели бы число возможных звезд к одной.

К несчастью, исследователи раньше не проводили детального изучения. Они отмечали лишь положение звезд, их собственное движение и спектральный тип.

— Значит, одна из этих звездных систем и есть повстанческий мир? — спросил Байрон.

— Из известных мне фактов можно сделать только такое заключение.

— Если принять рассказ Джила.

— Я на нем и основывался.

— Мой рассказ правдив, — гордо сказал Джилберт. — Клянусь!

— Я как раз собирался исследовать эти пять звезд, — сказал Автарх. — Мотивы мои достаточно очевидны, как Автарх Лигейна, я могу принять участие в их борьбе.

— А в сопровождении двух Хинриадов и Вайдемоса вы будете претендовать на более важную роль в новом мире, — заметил Байрон.

— Ваш цинизм не пугает меня, Фаррил. И ответ очевиден — да, если предстоит победоносное восстание, нужно быть поближе к победившей стороне.

— Иными словами, удачливый капер или офицер восставших может быть вознагражден Автархием Лигейна.

— Или Ранчо Вайдемоса. Совершенно верно.

— А если восстание не удастся?

— Тогда будет время подумать.