Камни, веер, два меча
Шрифт:
Плечистый еще содрогался в конвульсиях, а син-тар уже стоял за моим плечом. Я отодвинулся от Бакуми, оставляя его Торну, и в это же мгновение стражник заорал.
Высверк серебристого лезвия прекратил вопль, превращая его в хрип, но на двор уже выбежало несколько человек. Я обернулся на господина и с ужасом понял, что его лицо открыто. Тот коротко кивнул, и мы бросились на них. Один вытащил короткий кинжал, второй с ревом кинулся навстречу, а вот третий скрылся за дверями таверны. Спустя несколько ударов сердца я рванул дверь на себя. Двое смелых,
Проскочив короткий коридор, я рванул дверь за ним и оказался в зале. Низкий потолок. С десяток мутных светильников. Слева от меня барная стойка. В зале сидело всего пятеро, к ним бежал, размахивая руками, успевший от нас сбежать стражник. За мной возник Торн.
— Что происходит?! — выкрикнул пожилой трактирщик и сделал к нам шаг.
Господин сделал короткий выпад, и тот сполз по стене на пол…
В моей комнате, и без того теплой, горел камин. Син-тар бросал в огонь куски черной ткани, еще недавно бывшие нашей одеждой, словно диковинное подношение самым злым созданиям ёкая. От мечей мы успели избавиться по дороге. Я замотал длинный порез на ноге застиранной тряпкой и сел на колени рядом с господином, ожидая, пока тот обратит на меня внимание. Тот бросил в огонь еще несколько кусков черноты и посмотрел на меня.
— Что?
— Я прошу господина син-тара простить недостойного слугу и выслушать его.
— Господин син-тар разрешает говорить, — медленно ответил Торн.
— Недостойный слуга считает, что сегодня он, помогая господину, утратил честь. Недостойный слуга просит разрешения, — я запнулся. — Разрешения лишить себя жизни, чтобы восстановить честь. Мне не смыть того, что я сделал…
Торн опустился на колени напротив меня. Я посмотрел ему в глаза. Во взгляде син-тара не было осуждения или гнева. Там царила тьма. Господин долго смотрел на меня и наконец ответил:
— Ты мой слуга и сделал то, что должно. Твоя честь не пострадала. Единственный, кто должен лишить себя жизни, это я. Но у меня нет такого права. Моя сестра останется последней, а я не могу допустить, чтобы она стала таром.
— Все эти люди, Торн… Трактирщик, служанка, совсем еще девчонка, десять стражников. Я не смогу…
— Ты должен. И ты сможешь. Потому что я так сказал.
Я несколько раз вздохнул, успокаивая сердцебиение. Кивнул и ответил:
— Как будет угодно моему господину.
Вот уж по чему я ни капли не скучала вдали от столицы, так это по официальным приемам у благословенного арантара. Я хорошо помнила это чувство, когда нужно было выверять каждый свой шаг, каждый взгляд и поворот головы. И не слишком-то рвалась снова испытать его.
Арантар согласился принять нас накануне Дня позабытых обид. Утром Атари принес парадную одежду для меня Руэны. Он собрался было молча выйти, но я преградила ему путь.
— Нам нужно поговорить.
Атари не стал, как син-тар, закрываться щитом равнодушной вежливости. Но я заметила, что
Лицо оберегающей не выражало ничего. С Руэны можно было бы лепить статую Ахати, каму равновесия.
— Твой господин не пожелал нас слушать, а вот тебе придется, — начала я и увидела, как сгущается тьма у Атари в глазах. Что с ним произошло? Мне показалось, что сейчас он молча встанет и уйдет. Но он только сказал коротко:
— Я слушаю, Юко.
— Ты знаешь, как работает сила оберегающих, Атари?
Он не стал снова коситься на Руэну, только покачал головой.
— Нет, не знаю.
— Я тоже не знаю. Но Руэна говорит, что иногда удачу… нужно подтолкнуть. Как лошадь, которая упирается и не хочет переходить горную речку. Понимаешь?
— Допустим, понимаю.
— Не всегда выходит… Иногда чтобы подтолкнуть удачу, нужно…
Я запнулась, подбирая слова.
— Нужно сделать что-то такое, что ты… никогда бы не сделал в обычной жизни.
Молчание застыло между нами. Мне казалось, что я слышу, как падают мгновения в нижнюю чашу невидимых водяных часов. Кап. Кап.
— Это и произошло? — наконец спросил Атари, по-прежнему не глядя на Руэну.
— Да.
Я схватилась за сверток с вышитым синим халатом, который жених принес мне для приема у арантара. Словно призывая парадный наряд в свидетели.
— Если бы… Если бы все было иначе, мы бы вряд ли могли рассчитывать на что-то большее, чем кошель Торна с десятком медных хонов на дне.
— Возможно, — кивнул Атари. Помедлил немного и добавил. — Или нет. То, что сделано, уже вплетено в ткань судьбы. Вы, прорицатели, так говорите, верно?
Мне хотелось его встряхнуть, увидеть всплеск жизни в спокойных глазах. Вместо этого я сложила руки на груди и ответила:
— Именно так. Но это в прошлом, а сейчас мы здесь. В сытости и тепле, готовимся к приему у благословенного арантара. Это ли не подарок судьбы?
Пока мы говорили, Руэна молчала, что было на нее мало похоже. Но в последнее время она молчала очень много.
— В конце концов, удача не всегда принимает приятные нам формы, — добавила я. — И пути судьбы не всегда наполнены светом.
Атари выдохнул, как будто перед этим слушал, затаив дыхание. Его взгляд показался мне усталым.
— Я понял тебя, Юко. Я услышал твою правду, оберегающая.
Руэна не пошевелилась.
— Ты расскажешь Торну? — спросила я.
Атари, как мне показалось, усмехнулся краешком губ. Но глаз эта улыбка не коснулась.
— Это ничего не изменит, — сказал он, поднимаясь, чтобы уйти. — Будьте готовы к полудню.
Когда Атари уже был на пороге комнаты, Руэна окликнула его. Голос оберегающей был хриплым после долгого молчания.