Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Шрифт:
Гришка и Квачи едва успевали отвечать на поклоны.
Вооруженный до зубов Джалил сверкал глазами и ворчал:
— Вах-вах-вах! Есили весь этот чалавек к падишах пойдет, лошадь не хватит!
В ландо и автомобилях с золочеными гербами расселись министры, сенаторы и придворные.
Гришка плюнул на автомобиль:
— Фу, бесовская штука! Чертов кусов! В жисть не сяду туда! Эй ты, попугайчик, давай сюда хфайтон!
Сели, откинулись на подушки, и под топот копыт, покатили ко дворцу.
На широкой мраморной лестнице у входа толпятся
Комендант дворца генерал Воейков выслушивает тихие указания министра двора и отдает соответствующие распоряжения.
Гришка и Квачи вошли во дворец.
Квачи окинул взглядом огромный зал, и в глазах у него запестрело: хрусталь, бронза, мрамор, золото, серебро, шелка, гобелены, картины и скульптуры — все влекло взор и восхищало.
Вельможи в расшитых золотом мундирах стояли, как изваяния. Эти живые статуи с лентами через плечо сверкали крестами и звездами из драгоценных камней.
При виде Гришки головы их низко склонялись, на лицах отпечатывались улыбки, после чего они опять каменели и оледеневали.
Тут каждому отведено его место, и все-таки каждый стремится высунуться хоть на пядь, чтобы себя показать, да и на других глянуть свысока.
— Што, Аполончик, небось ндравится? Глаза лупаешь? Ничаво, держись за мине, вывезу! — подбодрил Гришка смущенного Квачи.
Открылась одна из дверей.
— Их величества государь-император и государыня-императрица!
Гвардейская стража обнажила шпаги, военные, отдавая честь, вскинули руку к виску, остальные склонились в низком поклоне.
В дверях показались царь с царицей и наследник: посередине шел царь, слева от него шествовала царица, справа вели малолетнего царевича Алексея, за которым следовал воспитатель—дядька матрос Деревенько. Царская чета была одета скромно, что чрезвычайно поразило Квачи. Все трое, улыбаясь, раскланивались.
Вдруг случилось нечто непонятное: откуда-то повыскакивали юродивые и убогие калеки в лохмотьях — горбатые, кривые, колченогие и, кривляясь, визжа, неся бред и околесицу, бросились за государем и государыней.
Гришка шепнул:
— А, юродивые, блаженные черти! Опережать хотят? Нет, шаг лишь! Аполончик, при за мной! Да не зевай! Чего рот-то разинул?
И в ту же минуту сорвался с места и потащил за собой Квачи.
Царь с царицею остановились и, согласно старинному обычаю, низко поклонились всем этим божьим людям — немым, юродивым, шутам и блаженным. Затем улыбнулись им и обласкали.
Окаменевшие живые статуи умильно улыбались, хотя многие из них ненавидели и этот древний обряд и этих убогих, отнимавших у них минуты общения с их величествами.
Церемонемейстер знал свое дело: как только государь с государыней удалились, он, с улыбкой раскинув руки, остановил юродивых и оттеснил к выходу. Гришке же и Квачи почтительно поклонился и открыл перед ними золоченую дверь.
Гришка схватил Квачи за руку и втащил в ту самую комнату, где скрылась царская семья.
— Святой отец!
—
Обнялись крепко-крепко и долго лобзали друг друга.
— Вот миленькаи-то возрадовали мине и Боха! Как ездили-то? А мама здорова, Алеша тоже. А ты, Николаша, маленько того!.. Дай Бох! Дай-то Бох!.. А я вот маво хранителя и спасителя князя Аполончика привез показать. Ха-арош, о-о, как хорош! А как молится- то круто, как молится-то прытко! Его надоти ласкать, миленькаи, так хочу я! Да, я! Да! — потом обернулся к наследнику:— Алеша, подь до миня! — посадил царевича на колено, обнял и пощекотал, посмеялся и рассмешил.
Государь и государыня подали Квачи руку и горячо поблагодарили за спасение святого Григория.
Квачи почтительнейше поцеловал обоим руку.
Николай улыбался так, словно испытывал неловкость.
— Ваша фамилия, князь?
Квачи собрался с духом:
— Квачантирадзе, государь!
— Что происходит на Кавказе?
— Была большая смута, государь. И среди нас появились посланцы нечистой силы. Но мы, твои верноподданные, не устрашились, сразились с ними и одолели...
И Квачи описал государю и государыне свои деяния: и про бомбу, и про обстрел, и про отравление, но — благодаренье Всевышнему! — провидение сохранило ему жизнь, дабы еще раз испытать на преданность престолу и России.
— Вот и вчера провидение послало вам новое испытание!..
— Да, государь. Я готов каждый день доказывать мою преданность.
— Спасибо, князь, спасибо! Не забуду вашей службы. А теперь, скажите: как вы полагаете, Кавказ уже успокоился?
— Не совсем, но... Не извольте беспокоиться, государь! Нас много на святой Руси, преданных вам и единому Господу. Крепко обопритесь на наши плечи, они сильны и выносливы. Мы пойдем все вперед и вперед, легко и радостно неся престол на своих плечах!
Осунувшийся, хмурый и печальный царь обнял Квачи, уронил слезу ему на грудь, и не одну, и, чтобы укрепить свое робкое сердце, проникновенно повторял:
— Спасибо, князь, спасибо!.. Хорошенько оберегайте нашего святого отца! И будьте осторожны, князь, у нас много врагов...
— Я же сказал, Николаша, что его надоть обласкать,— вмешался Гришка.— Верни Аполончику княжеское звание, Николаша. Сам только что Аполончика князем назвал. А слово царя — закон.
Николай покраснел.
Квачи поспешил успокоить его:
— Государь! Княжеский титул Квачантирадзе получили еще в седьмом веке. В восьмом веке мой предок был главнокомандующим грузинского воинства. С тех пор у грузинских царей четырнадцать Квачантирадзе были советниками и католикосами. В восемнадцатом веке турки разрушили нашу крепость и замок. Сравняли с землей и сожгли. Тогда же пропали фамильные архивы со старинными царскими грамотами и регалиями. Весь Кавказ знает, что мы родовитые князья, потому мы и не стали хлопотать о гербах и бумагах. Дворянское звание оставалось при нас, а большего и не надо, чтобы с честью служить Вашему Величеству...