Канатные плясуны
Шрифт:
— Мне — как раз понравилось, — она пожала плечами. — Лично мне. Типа того, что чисто конкретно, — и отлепила успевшую затвердеть жвачку от тумбочки.
— Что с того, что понравилось? — он попытался скрыть, как доволен. — Какая тебе польза от моей писанины?
— Дети едят мороженое, мужики пьют пиво, а женщины обожают модно одеваться. Все потому, что им это нравится. Вот и польза.
— Слушай, — он вдруг стал чуть ли не заикаться, — а мы не могли бы… Ну, когда все закончится… Ты и я… В общем, встретиться.
— Смотря как все закончится, — она улыбнулась. — Но неужели
Диме захотелось сказать что-то яркое, смелое, поражающее воображение наповал. Чтобы она засмеялась, но засмеялась одними губами, а глаза продолжали внимательно и серьезно смотреть на него.
— Я тут договорился с местным авторитетом, — сказал он, а сам подумал — вовсе не это я хочу сказать. — Он нам крышу предоставляет. Мы только вид делать должны, что ценные бумаги из сейфа Трупина у нас. Вроде как блеф. Мы ему поможем захватить завод, а, значит, и город, а он поможет нам остаться в живых.
— До каких пор? — спросила Джессика.
— То есть?
— До каких пор он поможет вам оставаться в живых? Пока не захватит город?
— Как-нибудь выкарабкаемся, а?
— Постарайся выкарабкаться, — тут она улыбнулась именно так, как ему хотелось. — А то я сто лет не ходила на свидания.
Какие удивительные глаза, подумал он. И губы. Нос и подбородок… Он уже понял, что ему всю оставшуюся жизнь станут нравиться женщины, хоть чуть-чуть похожие на нее.
Дверь в палату, где лежал пациент с огнестрельным ранением, отворилась. Дежурная медсестра решительно подошла к Джессике и прошептала на ухо:
— Новенькая, подзаработать хочешь?
— Хочу, — так же на ухо ответила Джессика. — А что делать надо?
— У нас договор с гостиницей, — уже громче, заметив безучастный взгляд пациента, пояснила медсестра. — У них там для богатеньких есть услуга — массаж. Если заказывают, обращаются к нам. Вот и съезди, помассируй. Машина ждет.
— Надо уточнить…
— Сколько стоит? Двадцать баксов, дура! Доля — мне.
— Надо уточнить, — холодно продолжила Джессика, — кому делать массаж? За сто баксов я не стану делать массаж десяти пьяным козлам…
— А ты, гляжу, профессионалка. Расслабься. Секс только по согласию, с этим у нас строго. И мужиков всего двое, какие-то приезжие. Правда, один такой здоровенный толстый татарин. А эти татары — такие затейники…
— Я согласна. А как же больной? — она кинула взгляд на Диму.
— За свою долю я подставлю ему утку вместо тебя. «Почему мне везет на блядей?» — подумал Дима, прислушиваясь к разговору. Почему я влюбляюсь именно в блядей?
Может, я извращенец? Или просто не везет?
— Димка, — как только медсестра вышла, Джессика наклонилась к нему, — Ты понимаешь? Наверняка этот татарин — твой друг Ренат, а с ним другой, очкарик, которого мы подобрали в пути. Они нашли способ с нами связаться. Я еду. Вместе чего-нибудь придумаем. Из вашей компании только они остались дееспособны.
— А если это окажется совсем другой татарин? — спросил Дима.
— Постараюсь объяснить ему, что ничего не смыслю в массаже.
— Постарайся, — иронично
От оплеухи, которую получил, Дима улыбался, пока не уснул после укола, который сделала сменившая Джессику медсестра.
— Привет, папашки! — воскликнула Джессика, войдя в номер «люкс» и увидев Рената и «Робин Гуда». — Я принесла добрые вести. Остальные живы и скоро пойдут на поправку. Но как вы умудрились вытащить меня из этой больницы?
— Все — он, — хмуро пояснил Ренат, мотнув головой в сторону очкарика. — заказал услугу в номер. Впрочем, не имеет значения. Так что с ребятами, расскажи поподробнее?
Джессика рассказала.
— А ты волновался, Хан, — вставил «Робин Гуд». — «Хан» я — только для друзей. А для тебя…
— Чего завелся? Радоваться должен, все могло и похуже обернуться.
— Но это не все новости, — вмешалась Джессика и рассказала о предложении Паши-морехода.
— Мы получили такое же, — хмуро сообщил Ренат.
— Тоже от Морехода?
— Нет, от мужика, которого здесь все называют Адидасом.
— Неужели — тот самый? Который кроссовки шьет?
— Нет, он шьет чего-то другое. Во всяком случае он вытащил нас из тюрьмы и держит здесь, как козырную карту в рукаве.
— Есть идея! — воскликнул «Робин Гуд». — Ик…ея — Хватит нам идей.
— А вы только послушайте! Адидас и Паша-мореход предлагают одно и то же, только каждый тянет одеяло на себя. Мы с тобой, татарин, остаемся здесь, как ты выразился, козырными картами в рукаве. Нас, конечно, как те карты, разорвут, когда игра будет сделана. Чтоб никто не догадался: мы крапленые. То же сделает и Паша-мореход со своими краплеными козырями. Да только его козыри — сейчас в больнице. А вот если они попадут к нему в рукав…
— Что ты предлагаешь сделать с моими друзьями? — вздыбил холку Ренат.
— Надо сообщить Мореходу, где они и как им помочь.
— Зачем?
— Он успеет поставить их на ноги, сохранить им жизнь, во всяком случае до собрания акционеров. Они станут его козырями. Никто ведь не знает, у кого из вас акции, похищенные из сейфа.
— А после?
— После? Если выиграет хоть один из всех, вас ждет одна участь. Но только надо сделать так, чтобы не выиграл никто. А это может случится в одном случае — если схлестнутся Мореход и Адидас. У одного козыри — мы с тобой, у другого — твои друзья. Ничья.
— Так ты прямо гроссмейстер какой-то! — восхитилась Джессика, — Правда, не знаю, как это в картах называется.
— Будем считать, у меня первый разряд, — скромно потупился «Робин Гуд».
Боковым зрением сержант заметил девушку. Ту самую, которую он должен был сторожить в театре. Это была именно она — скуластое лицо, крашеные волосы, заплетенные в грязную косичку. Ясные холодные глаза и сводящий с ума рот. Нет, в губах не было ничего необычного, но только стоило ей заговорить, казалось, губы двигаются независимо от произносимых слов. Возникающий диссонанс, когда она открывала рот, мог свести с ума любого мужика, даже без воображения.