Капиталократия и глобальный империализм

Субетто Александр Иванович

2. Как отмечает Зиновьев , «есть много препятствий на пути познания сущности перелома, о котором идет речь. Это не так-то просто сделать даже при самых благоприятных условиях. Для этого нужно время. Нужны усилия многих профессионально подготовленных исследователей. А главное препятствие – всеобщее состояние умов людей, вовлеченных в происходящий эволюционный процесс, привычные социальные концепции, бесчисленные предрассудки и мощнейший поток дезинформации, обрушивающийся на сознание людей из современных средств массовой информации и культуры. К тому же сам перелом вступил в противоречие с достижениями западноевропейской цивилизации, которые считались и до сих пор еще признаются величайшими достижениями прогресса человечества, так что познание сущности перелома становится одним из сильнейших табу современности» (с. 10).

С

этим, пожалуй, можно согласиться. Либерализм, глобальный либерализм не хочет, чтобы люди увидели, что либерализма не стало, что на его место становится глобальный технотронный фашизм с электронноинформационным досье на каждого человека. Это уже моя оценка.

А. Зиновьев обращает внимание на появление западного тотального капитализма, в котором все становятся или акционерами, или вкладчиками, или должниками, или кредиторами, т. е. участвуют в движении капитала. Здесь он приближается к моей концепции капиталократии, но все ж таки на этот уровень рефлексии не выходит, и поэтому, в моей оценке, остается в рамках феноменологии буржуазной экономической науки. В этом я вижу слабость его социальной логики.

«В основе западнистской экономики лежат принципы эквивалентного обмена. Использование преимуществ положения и конкретной ситуации с целью приобретения прибыли есть нарушение этих принципов. Это не эквивалентный обмен, подобно тому, как таковым не является «обмен» сена на молоко в отношениях к коровам, «обмен» виски на Манхеттен в отношениях с индейцами, «обмен» финансовых подачек на разорение страны в отношениях с Россией. Не являются экономическими и операции, называемые словами «экономическая помощь» в отношении стран Запада с незападными народами, находящимися в тяжелом положении. Экономические гиганты внутри западных стран организуются как своего рода автономные общества со своей социальной структурой, подобной структуре коммунистической страны. А, выйдя за пределы «национальных государств» на мировую арену, они стали вести себя во многом не как подданные своего государства, а как равные ему партнеры. Еще дальше в этом направлении пошли наднациональные экономические гиганты. Они вообще ведут себя как суверенные человейники, если они кому-то и в какой-то мере подчиняются, так это глобальному денежному механизму. Наднациональные и глобальные экономические империи и организации приобрели такую силу, что теперь от них решающим образом зависит судьба экономики национальных государств Запада, не говоря уж о прочем мире. В их деятельности все большую роль играют политическое давление и вооруженные силы Запада» (с. 49, 50).

В этом теоретическом построении Зиновьева для меня ничего нет нового. Более того, выбранный им категориальный аппарат: «человейник», «экономические гиганты» или «экономические империи» и др. маскируют капиталистические механизмы, глобальную революцию в системе мирового капитализма. Сущность «общества Капитала» не исчезла после его трансформации в глобальное «сверхобщество Капитала». Мировая финансовая капиталократия как форма власти над глобальной системой свободного перемещения капитала является более адекватной моей оценкой, чем оценка Зиновьева .

Вслед за западными мыслителями он намекает, что западное общество не совсем капиталистическое, а в чем-то, в каких-то своих сферах даже почти коммунистическое. Сорос в работе «Кризис мирового капитализма» (1999) более последователен в раскрытии сущности мирового капитализма, чем Зиновьев. Он продолжает очерчивать границы экономики там, где действует рынок и меновые отношения. Денежный механизм, он считает, по мере роста его тоталитаризма, вышел за пределы экономики и стал частью сверхгосударственности, противостоящей экономике. На мой взгляд, это ложный тезис. Произошла монетарная революция в системе Бытия Капитала. Появились «деньги над деньгами», «капитал над капиталом». Усилились процессы роста власти отчужденного, фиктивного финансового капитала, управляющего денежными потоками. Капиталистическая экономика всегда была неэквивалентной экономикой, но от этого она не перестала оставаться экономикой. Сформировалась мировая финансовая капиталократия, которой подчинены и «сверхгосударство», и «сверхэкономика», и глобальный денежный механизм, и национальные государства, и Вооруженные Силы США и НАТО. Рост фетишности Капитала сопровождается

ростом фетишной экономики, паразитирующей с помощью спекуляций на теле «товарной экономики». К сожалению, А. Зиновьев этого не понимает и поэтому продолжает находиться в ловушке феноменологической логики «превращенных форм».

Но есть и прозрения, приближающиеся к признанию мировой финансовой капиталократии, анализ которой я дал в «Капиталократии» (2000). «Денежный механизм в его высшей функции власти над экономикой и над человейником вообще определяет судьбы социальных феноменов огромного масштаба: экономических империй, отраслей экономики, слоев населения, народов и даже целых регионов планеты. Он определяет социальную стратегию большого исторического масштаба. Очевидно, например, планирование и руководство в истории операций Запада, именуемой «холодная война», и финансирование (т. е. траты на нее) было делом рук денежного механизма Запада. Теперь он стал явлением глобального масштаба» (с. 54). Осталось только добавить, что это «планирование» и «руководство» является делом «центра» в системе мировой финансовой капиталократии, иногда именуемого «тайным мировым правительством».

Следует согласиться с А. Зиновьевым, здесь наши точки зрения совпадают, что «на деле западнизация» под прикрытием лозунгов о свободе и демократии имеет «реальной целью довести намеченные жертвы до такого состояния, чтобы они потеряли способность к самостоятельному существованию и развитию, включить их в сферу влияния и эксплуатации западных стран, присоединить их к западному миру не в роли равноправных и равномощных партнеров, а в роли зоны колонизации. Западнизация не исключает добровольность со стороны западнизируемой страны и даже страстное желание пойти этим путем. Запад именно к этому и стремится, чтобы намеченная жертва сама полезла ему в пасть да еще при этом испытывала бы благодарность. Для этого и существует мощная система соблазнов и идеологическая обработка» (с. 73).

Россия в этой логике становится жертвой глобальной западнизации. При этом, в условиях стратегии либеральных реформ, идеологии либерализма, который стал называться «просвещенным либерализмом», Россия-жертва сама лезет в «пасть» Западу «да еще при этом испытывает благодарность». Зиновьев правильно оценивает «историческую вину русских», которую им приписывает Запад для своего оправдания по стратегии уничтожения русских, провозглашенной Алленом Даллесом еще 50 лет назад. «В чем заключается вина России и русского народа и перед кем, разумеется, – вина, с точки зрения судьи русской трагедии? Она заключается в той роли, какую Россия и русский народ сыграли в истории человечества в результате Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года… Хотя эту роль сыграл Советский Союз и множество населявших его народов, весь мир ассоциировал ее именно с Россией и русскими, поскольку Россия была основной частью Советского Союза, а русские – основной частью советского населения. Именно благодаря им социалистическая (коммунистическая) революция оказалась успешной, а социалистической (коммунистический) строй продержался 70 лет» (с. 90).

Запад осознал для себя опасность со стороны СССР и мирового социализма; развязал против СССР «холодную войну», создал идеологию преступности коммунизма (вообще и русского коммунизма в первую очередь) и необходимости его разрушения во имя спасения западного мира и западных ценностей. Именно в рамках этой идеологии и появился «антирусский проект».

По Зиновьеву в «антирусском проекте» можно выделить 3 этапа:

1-й – «низвести русских на уровень народов третьестепенных, отсталых, неспособных на самостоятельное существование в качестве суверенного народа»;

2-й – направить русский народ на путь биологической деградации и вымирания вплоть до исчезновения его в качестве этнически значительного явления; планируется его сокращение до пятидесяти и даже тридцати миллионов, а затем – и того менее; для этого разработан богатый арсенал средств: недоедание, разрушение даже примитивной системы гигиены и медицинского обслуживания; сокращение рождаемости, стимулирование детских заболеваний, алкоголизма, наркомании, проституции, гомосексуализма, сектантства, преступности; «планируется «сжатие» русских в сравнительно небольшом пространстве европейской России» (с. 93), «возможно даже введение закона пропорционального распределения территорий в зависимости от числа людей», «тогда на «законных» основаниях русских просто сгонят в резервации, как индейцев в Северной Америке» (с. 93);