Капитан Невельской
Шрифт:
Старик уже несколько лет не ездил сюда. На этот раз и он, и его спутники, бывавшие здесь раньше, почувствовали себя гостями, а не хозяевами.
Старик знал, что дружбу с иностранцами, интерес к их жизни власти не поощряют, что это унижает чиновника в глазах начальства.
Но теперь такое время, что и явно и тайно всех начинают занимать чужеземцы. По закону все запрещено чиновнику, но теперь многие извлекают выгоды за счет отступлений от старых обычаев и порядков, от самых основ, на которых стоит империя. Что-то случилось, и все стало расползаться.
В душе он давно уже осуждал многие законы в своей стране. Как бы просто, казалось, можно жить и торговать к обоюдной выгоде!
Противоречивые чувства владели старым маньчжурским чиновником, когда он сидел в ожидании гостей, приказав повару приготовить самый лучший обед.
Русские уже собирались, и Козлов сказал капитану:
— А как у старика глаза разбежались на товары, Геннадий Иванович! Вот уж он доволен будет подарками! Старухе отвезет красного-то сукна!
«Он не токмо это, а и себя заложит…» — подумал Конев и сказал мрачно:
— Торгашить горазды!
Старик вышел встречать гостей с улыбкой, вежливо поклонился, развел руками и пригласил их в шалаш, сделанный из елового корья. Пол был устлан белыми циновками из рисовой соломы.
Капитан передал подарки: старику — красного сукна и ситца, а его спутникам — по отрезу от сукон попроще.
Старик принял все с поклонами. Капитан заметил, что он немного озабочен.
Все уселись на низкие скамеечки. По обе стороны капитана — Шестаков и Козлов, а с ними рядом, прямо на циновках, поджав ноги, — Позь и Афоня.
Перед русскими поставили маленькие лакированные столики. Старик устроился напротив капитана.
Служили двое бойких молодцов с черными косами. Водку подали в медных бутылях. Появилось красное вино. Пили из маленьких фарфоровых чашечек. Одно за другим подавались блюда: черепаховый суп, острые соусы, рис, курица, свинина, бобы. В одном из кушаний оказались и свинина, и курица, и что-то вроде рыбы, но было вкусно. Невельской опять расспрашивал про край, про реки и селения. Маньчжуры отвечали на этот раз гораздо охотней и лишь изредка переглядывались, и тогда капитану казалось, что они все еще чего-то опасаются.
— С тобой выгодно торговать, — наконец сказал старик, — мои товарищи хотели бы продолжать с тобой торговлю.
— На Иски у меня лавка и селение, — отвечал Невельской. — Приезжайте туда на будущий год, и будем торговать. Вам нужны наши товары, а нам — ваши. Мы будем рады, если ваши купцы будут приходить к нам. Мы будем очень довольны. Мы будем соблюдать ваши законы, когда будем у вас, а вы, когда бываете здесь, — наши.
— Это хорошо! — сказал старик. — Очень приятно слышать! Но вот что меня беспокоит: скажите, правда ли, — продолжал он, несколько волнуясь, — не
— Да, это правда! — спокойно ответил капитан.
— Но почему же прежде об этом ничего не было известно?
— Мы всегда знали об этом, только не занимали эту землю, потому что не было причины беспокоиться. А теперь, когда сюда подходят на судах рыжие, мы решили преградить им вход в реку.
— Но почему вы говорите, что тут земля ваша? Как вы можете это доказать?
Невельской сказал, что есть договор, по которому земли между хребтом и морем не разграничены, и что теперь решено эти земли занять.
Старик стал говорить о направлении гор и о границе. Он доказывал, что граница пошла по горам, велел подать кисточку, тушь и бумагу и стал чертить горный Становой хребет. Он нарисовал, как этот хребет двоится, не доходя верховьев Амгуни: одна ветвь идет на север, а другая к Амуру и перебрасывается через реку.
Капитан сказал, что тут и спора быть не может, и долго объяснял, и доказывал старику свое, и сказал, что граница идет по южной ветви хребта, что там главные горы, а не здесь, и что русский император твердо держится того, что эти земли русские, и их ни за что не уступит.
— Я с вами согласен, — сказал старик вежливо. — Когда я выслушал ваши доводы, то вижу, что они верны. Но я боюсь, что у нас думают по-другому.
— Надо полагать, что наш император сам убедит в этом вашего и не нам, людям подчиненным, решать все это. Нам остается исполнять то, что прикажут. Я же, чтобы не подвести вас, дам вам бумагу, в которой все будет написано от имени нашего правительства.
Старик в душе обрадовался.
— А как же быть теперь с данью? Ведь мы собирали тут дань! Каждый год в казну государя поступало отсюда несколько сот соболей…
— Ни о каком сборе дани я не слышал, — ответил капитан. — Если это было, то производился незаконный сбор, и мы об этом не знали прежде. И заранее скажу, что мы не потерпим никаких сборов здесь… Торгуйте, но дань собирать нельзя.
— Это большой ущерб для нашего государства.
— Но что значит сотня незаконно получаемых соболей по сравнению с теми выгодами, что получат обе стороны от взаимной торговли… Разве вы не видели наших товаров? А нам нужен рис, просо, водка, леденец, и мы все это будем покупать охотно.
Старик задумался. Молодцы с косами убирали одни блюда и подавали другие. Маньчжурские купцы стали рассуждать, где лучше встречаться для взаимной торговли. Опять говорили о том, где и какие реки впадают в Амур, где какие селения, когда в них ярмарки… Оказывалось, что ближайшее селение маньчжуров находится отсюда в двадцати днях пути вверх по течению.
Старик объяснил, что плавание в низовьях реки частным лицам запрещено, что купцы идут сюда, давая взятки чиновникам, и что он взял их с собой, получив на это разрешение, но неизвестно, допустят ли их еще раз сюда в будущем году. Хотя, конечно, они постараются приехать на Иски.