Капойо

Иолич Ася

– Что он делает?
– с изумлением спросила Айлери.
– Что с ним? Он никогда так себя не вёл!

– Я с утра пила каприфоль, чтобы не волноваться, - хихикнула Гелиэр.
– Аяна дала мне этот чудесный отвар, и у меня перестали появляться пятна на шее. Я выпила сегодня немного, и пару капель из стакана случайно капнуло на туфли. Аяна говорит, у них это называется «кошачья трава», и коты сходят с ума от её запаха. Видишь?
– показала она на Верики, который крутился у её ног, покусывая носки туфель.

– Мой Шош тоже терял

рассудок от этой травы, - сказала с улыбкой Аяна.
– Интересно, как он там? Когда я уезжала, ему было двенадцать лет.

– Верики сейчас двенадцать, - сказала Айлери.
– Он уже хуже слышит и постоянно спит, но сейчас ведёт себя как котёнок!

– А у вас в... в Тайкете не растёт кошачья трава?
– спросила Аяна.

– Нет. У нас там был ухоженный сад. Там не росло ничего кроме того, что туда высаживал наш садовник. Он исправно следил, чтобы ни одно дурное постороннее семя не попадало за пределы нашей ограды, и ему это удавалось. У нас росло только то, чем он обменивался с другими садовниками из лучших домов Тайкета. Да и Верики почти не выпускали на улицу, чтобы он не подцепил блох или какую-нибудь ещё грязь. Мама говорила, что у котов, которые постоянно где-то бродят, куча всякой гадости, и их нельзя брать в постель.

– Мы плетём животным ошейники из полыни, чтобы они бегали свободно, но не цепляли блох и прочую гадость, - пожала плечами Аяна.
– Мы специально плетём так, что, если кот или пёс где-то зацепятся шеей, ошейник мог легко распуститься, и животное не умерло от удушья.

– А мы запираем. Особенно таких, как он. Верики породистый, - сказала Айлери.
– Его привезли из Койта. Когда мы жили в Тайкете, у него там рождались котята от его кошки. Дядя дарил этих котят в хорошие дома. Но кошку украли, когда её выпустили погулять по саду.

– Кто?
– изумилась Аяна.

– Не знаю. Такие кошки очень дорогие и редкие. У них шерсть – как седа.

– Да, он очень мягкий,- сказала Гелиэр, кивая. Она нагнулась и гладила пушистый желтоватый живот Верики.
– Он правда как нитки седы. И эти кисточки на ушках...

Верики жмурился, втираясь мохнатыми щеками в туфельки Гелиэр, но наконец устал и перелёг в середину комнаты, под маленький столик, туда, где лёгкий сквозняк ерошил его нежную, гладкую длинную шерсть.

– А почему вы не пытались получить котят от других кошек?
– спросила Аяна, любуясь на его блаженно сощуренные голубые глаза.

Айлери ошеломлённо взглянула на неё.

– Полукровок?! Нет! Дядя сказал, что портить породу нельзя!

Аяна пожала плечами, вспоминая Рафу.

– К нам как-то привезли белого пса другой породы, - сказала она.
– У него было странное имя и шерсть, похожая на... на мороженое. Он был как сугроб с ногами, мордой и хвостом. Он был не очень крупным, но очень, очень красивым. А его щенки от одной из наших крупных гончих взяли его цвет шерсти, но при этом рост матери. Мне было бы интересно посмотреть, каким он вырос. Я выбирала

его для братьев, но в конечном счёте он достался моей маме.

– И какой породе принадлежали его щенки?
– спросила Рида.

– А разве это имеет значение, если они здоровые, крепкие и умные?

– Да, - сказала Айлери.
– Может, где-то в деревне это и не важно, но те, кто разбираются, говорят, что родословная важнее всего. Мой дядя разбирался. Он очень уверенно говорил об этом всём.

– Мой отец тоже говорит, что породу портить нельзя, - сказала Гелиэр.
– Кортас тоже породистый.

– А! Я ведь уже видела такого пса, - вспомнила Аяна.
– В одном доме далеко к востоку.

– Да. Этих собак часто ещё заводят в северных эйнотах, - сказала Рида.
– Особенно там, где разводят овец. Эти собаки отгоняют волков.

– Отец тоже дарил и продавал щенков Кортаса. Я как-то просила оставить мне одного, но дэска Оринда сказала, что эти собаки – не для комнат кирьи, - жалобно вздохнула Гелиэр.
– Они любят бегать по грязным полям, а из-за длинных ног спят на мягком. Такой собаке будет плохо в комнате. Ей надо больше места и больше движения. У Кортаса в эйноте есть свой отдельный диван у отца в кабинете.

– Отдельный диван?
– переспросила Айлери.
– У собаки?

– Да. Отец любит лошадей и собак.

Аяна смотрела на девушек, и радость наполняла её. Она как будто перенеслась в общий дом, где девушки за станками болтали обо всём на свете, и при этом ни о чём.

– Давайте поиграем?
– предложила она.
– А то в прошлый раз так и не успели.

– Да, да, давайте!
– голоса слились, и Аяна улыбнулась.

– Рассказывай ваши правила, Гели, - сказала она.

– Для начала все должны поклясться, что не будут лгать.

– Как?
– заинтересовалась Аяна.

– Вот так, - сказала Гелиэр, поворачивая руки ладонями кверху.
– Клянусь своим родом, что с моих губ не сорвётся ни единого слова лжи рядом с этими людьми, и слова мои не будут разниться с моими помыслами.

– Клянусь своим родом...
– вместе со всеми весело повторила Аяна, показывая ладони, - … с моими помыслами.

– Вот. Теперь мы не кирьи и капойо, а связанные клятвой... на время игры. А теперь мы по очереди спрашиваем друг друга. По кругу. Больше двух раз подряд выбирать одно и то же нельзя. Аяна, ты будешь ходить или говорить?

– Ну... Ходить.

– Распусти волосы и сделай два хвоста, как у лошадей.

Девушки засмеялись, и Аяна с укором глянула на Гелиэр.

– У меня не будет держаться.

– Я дам шпильки, - встала с улыбкой Айлери.
– И шнурки.

Девушки соорудили на голове Аяны два смешных хвоста. Она покачала головой, и волосы колыхнулись туда-сюда.

– Они по длине, как настоящие конские хвосты, - ахнула Рида.
– И по толщине!

– Мой черёд, - хихикнула Аяна.
– Рида! Ты будешь ходить или говорить?