Кармелита. Наследники: лёд и пламя

Чудинка

– Но не смог, да? – попыталась угадать девушка.

– Не смог уже потом! А перед этим у нас был конкурс «Самый сладкий перец», – Саппоро заулыбался. – Этот дебил, вот уж точно дебил: он себе член полил сахарным сиропом! Прикинь?

Крылова заморгала.

– И что?

– Не догадываешься? Лето было, самая жара… а кругом пасеки…

Теперь дошло. Цыганка залилась смехом. Она редко от души смеялась.

– Конечно, мы признали его победителем, – Сапёр важно скрестил руки на груди. – А

вот приз вручали уже в больнице – литр мёда! Надо было видеть его харю!

– Да уж, представляю, какую аллергию паренек заработал!

– Да не, аллергия – херня, по сравнению с тем, что он две недели без секса сидел вообще! Тут такая сила воли нужна… даже рукой нельзя было! Капец, я бы повесился!

Вот уж правда: пьяному море по колено, а язык вместо весла!

Саппоро не замолкал ни на секунду, а когда проходили по мосту, то вообще свесился (да так, что цыганка испугалась) и заорал что есть мочи, чтобы услышать эхо. Со стороны он выглядел именно так, как в «Нашей Раше» бухой днем и ночью Вован, со своим неизменным: «Таги-и-ил!»

Как здорово, что всё «хорошее» когда-нибудь заканчивается. Когда пришли в табор, Зора, посчитав, что её миссия выполнена, двинулась к реке приводить себя в порядок, но настойчивый и последние минуты особо навязчивый знакомый увязался следом без тени всякого стеснения.

– Будешь пялиться? – уточнила на всякий случай Крылова, приподнимая юбку и медленно заходя в холодную воду.

– И не мечтай, – парень в мгновение скинул куртку и рубаху. – Я купаться буду! – затем на песок полетели брюки.

– Спятил? – девушка боялась, что в порыве эмоций он стянет и трусы, но к счастью, этого не произошло. Оказывается, цыган вполне мог себя контролировать. – Простудишься!

– Танки грязи не боятся! – разбежавшись, Лев влетел в остывшую реку словно торпеда, немного обрызгав Зору. – Але о… – звук поглотила вода.

– Эй! – прошло около минуты с тех пор, как голова брюнета скрылась из виду. – Лев! Не смешно!

– Хитана, черт тебя возьми! – Лачо не мог совладать с эмоциями. – Что ты устроила?! Хочешь меня подставить?

Разумеется, истинной причины визита к мэру она не назвала, поэтому дала все основания для подозрений в коварстве.

Шувани стойко терпела наскоки лишь до тех пор, пока её супруг не заговорил о своей неприкасаемой и, самом собой, несравненной карьере.

Хитана ревновала его к работе и не только. Она чувствовала, что вот-вот не выдержит, зная, что за скелеты прячет в своем шкафу этот весьма эгоистичный и, как оказалось, очень жадный человек.

– Это хорошие деньги, поверь мне… – сказал Лачо вполголоса, обращаясь к Тагари. – Если раскрутимся – всё пойдет как надо.

– Да я не сомневаюсь, но…

– Договаривай.

– Принцип рулетки нам не подойдет, – Тагари всегда

и во всем старался быть предельно рассудительным, насколько это было возможным. – Скачки – не лучший способ вкладывать и тем более – получать.

– Вот как? – иронично улыбнулся Саппоро. – А что же ты предлагаешь делать? Раз мы затеяли возню с конезаводом, то волей-неволей придется вкладываться в скачки, иначе не сделаем ни одной продажи, а завод без продаж абсолютно бесполезен!

– Но ты же ставишь на заведомо проигрышные пассии! – возмутился большеглазый.

– Не такие уж и проигрышные… – на стол легла симпатичная стопка купюр заграничного происхождения, похоже, евро. – Заметь, никто не ожидал, а место в тройке взяли. Нужно уметь видеть потенциал, дорогой!

– Ты хочешь сказать, что та замухрышка, что еле поспевала – выиграла?!

– Ну, насчет «замухрышки», ты совсем не прав, а вот то, что она еле поспевала… да, учить придется, но это пустяки, – юрист потер ладони. – Выедем на этой кляче, а дальше по полной! К следующему году озолотимся!

– Тебя подставишь, – усмехнулась Хитана. – Ты сам мастер по этому делу…

– Значит, я такой плохой, да? А кто умолял меня найти деньги и вернуть табору прежнюю жизнь? Я сделал то, о чем просили: никто не жалуется!

– Табор – не фирма, Лачо… мы никогда не жили деньгами и не поклонялись им!

– Конечно, не поклонялись, ведь вы поклонялись моему папаше, – барон пришел в ярость от слов жены. – Если бы цыгане пошли воровать или убивать ты бы меня не попрекала, верно?

– Перестань, – женщина из последних сил давила в себе желание выплеснуть накопившееся. – Ты понял, о чем я…

– Ты хоть представляешь, какие деньги мы сегодня потеряли?! – Лачо барабанил пальцами по рулю. – Черт! Это же надо было – запороть всю дистанцию на последнем круге! Плохо ей, видишь ли! Проклятье!

– Плохо будет тогда, когда я расскажу тебе, отчего потеряла сознание… – бледная и худенькая девушка лет двадцати пяти отстегнула ремень безопасности и, немного покусав губы, закурила.

Цыган смотрел на неё не отрываясь, буквально стараясь прожечь дыру.

– Я беременна.

– Чего? – он сделал вид, что не услышал.

– У нас будет ребёнок! – выкрикнула та, хлопая дверцей «Ауди».

– Теперь ты хочешь, чтобы мы поклонялись тебе, как спасителю, так?

Юрист наклонил голову, размышляя. Да. А почему бы и нет?

Правду говорил покойный Лекса: «В этом мире, в целом свете нет ничего слаще власти!» – тогда сын отца совсем не понял, но сейчас смысл этих слов словно стал целью отпрыска, ослепляя и дурманя.

– Назовем это элементарной благодарностью, – снисходительно кивнул мужчина. – Я же не требую невозможного… всего лишь одолжение.