Каталог гор и морей
Шрифт:
При описаниях «удивительных» растений, животных, минералов употребляется прием сравнения неизвестного и необычайного с обычным и знакомым. Поэтому памятник позволяет составить представление об общем уровне знаний древних китайцев в области зоогеографии, ботанической географии, принципах формирования ботанической, зоологической номенклатуры, зачатках систематики растений, животных, минералов. Перевод названий растений, животных, минералов — одна из наиболее сложных задач из-за исключительной трудности отождествления их с современными, ибо китайская ботаническая, зоологическая и минералогическая номенклатуры складывались совершенно независимо от общепринятой мировой научной терминологии. Как справедливо отметил один из исследователей истории естественнонаучных знаний в Китае Б. Рид, изучение и идентификация китайской ботанической номенклатуры — дело целой жизни еще не одного ученого [58] . То же самое с полным правом можно сказать и о зоологической и минералогической номенклатуре, которой занимались несравненно меньше, чем ботанической.
58
Read В. Contributions to Natural History from the cultural Contacts of East and West, p. 57.
Многие
59
Bretschneider E. Botanicon Sinicum, Notes on Chinese Botany from Native and Western Sources // Journal of the China Branch of the Royal Asiatic Society. 1881. Vol. 16; 1890-1891. Vol. 25; 1895. Vol. 29.
Как известно, названия предметов живой и неживой природы имеют самое разное происхождение. Иногда они даются по внешнему виду или вызываемым ассоциациям, иногда отправной точкой служит поверье, связанное с ними, иногда — их лекарственные свойства или место произрастания, жизни и т. д. [60] Одно и то же растение, животное, минерал может иметь разные названия даже на сравнительно небольшой территории, может называться по-разному в народе и в официальной номенклатуре [61] , одно и то же название может присваиваться различным объектам. Отождествление народных названий с официальными и перевод их на научную (латинскую) номенклатуру вызывают огромные трудности у ботаников и фармакологов всех стран. Тем более это трудно для древнего текста, многие термины в котором так и останутся, возможно, «вещью в себе». Здесь, может быть, уместно вспомнить, что почти 150 названий растений, упомянутых в Библии, памятнике куда более изученном, чем «Каталог гор и морей», все еще ждут своего отождествления [62] .
60
См. предисловие к кн.: Анненков Н. И. Ботанический словарь. СПб., 1878.
61
Н. И. Анненков и В. Л. Комаров приводят многочисленные синонимы названий растений в русском языке. Так, на тысячелистник B. Л. Комаров дает следующий список синонимов: деревей, белая кашка, материйка, порезник, кровепуски, полевая гречка, гулявица; на орхидею — ятрышник, кукушкины слезы, дремлик (Сбор, сушка и разведение лекарственных растений в России. С. 106-108).
62
Мунен, Жорж. Переводчик, слово, понятие // Курьер. 1962. C. 26. В этом плане должны быть приняты во внимание слова известного русского палеоботаника А. И. Криштофовича: «Я умышленно пишу "названия", а не растения, так как имею в виду не самые объекты, зачастую описывавшиеся под различными именами, а те многочисленные названия, которые фигурировали в нашей литературе. Производить сводку этих названий к единым систематическим объектам было бы бесплодной и неисполнимой задачей, поскольку большинство объектов навсегда останется для нас недоступным или утрачено» (Каталог растений ископаемой флоры СССР. М.; Л., 1941. С. 1).
При отождествлениях приходится сталкиваться и с иного рода трудностями — разным объемом содержания терминов для древности и современной научной номенклатуры. Например, термин «ян» обозначает животных, в современной систематике относящихся к подсемейству козлов и овец, и служит для них обобщающим названием. Но в древности им обозначались разные конкретные животные, и выбор названия в каждом случае представляет большие трудности: возможны переводы «козел», «баран», «кабарга» и др. В «Каталоге гор и морей» прослеживается общая тенденция развития естественнонаучной номенклатуры — создание двусложных терминов, конкретизирующих и уточняющих названия объекта. В этих случаях родовые имена входят в сложный термин, как правило, составным компонентом. Часть этих терминов поддается расшифровке, а часть, как и односложные, нет. Таким образом, естественнонаучная терминология памятника в переводе могла быть раскрыта лишь в небольшой степени и зачастую лишь условно.
Особое значение для понимания памятника имеют проходящие в нем мифологические сюжеты и образы. Мифологическая традиция зафиксирована в «Каталоге» в виде лапидарных фрагментов мифов, в которых иногда содержится костяк какого-то сюжета, а иногда упоминается только отдельный мотив мифа или имеется намек на его тему, в целом ряде случаев дается просто перечень имен героев или их деяний. Такое закрепление мифологии связано с характером самого памятника — такого же каталога (списка) мифов, как и каталог гор. Однако подобный свод мифологии для древнекитайской литературы — редкость. И ученые правы, считая «Каталог» сокровищницей мифологии, с которой могут сравниться только «Вопросы Небу». Но лапидарность и отрывочность мифологического материала затрудняет его прочтение, которое, собственно, состоит в раскрытии намеков на сюжеты и темы мифов, на содержание образов их героев. Последнее удается далеко не всегда и, очевидно, будет полностью возможным только после введения в науку новых данных, касающихся племенных и местных традиций, оставшихся за пределами канонической литературы, но закрепленных в «Каталоге гор и морей». При современном состоянии изученности как памятника, так и мифологии в целом не представляется возможным сколько-нибудь определенно наметить ареал распространения мифов, зафиксированных «Каталогом». Ориентируясь на географические рамки его «книг», можно предположить, что этот ареал очерчивается территорией центральных и юго-западных районов Древнего Китая.
Значение «Каталога гор и морей» как важного источника по истории культуры
Односторонняя информация и породила легенду о китайцах, абсолютно лишенных любознательности, тяги к наукам и искусствам и преисполненных лишь добродетельного рвения читать и перечитывать речения своих древних мудрецов — Конфуция и его учеников. Отсюда же пошло и представление о том, что другая литература, в том числе такая, как «Каталог гор и морей», непопулярна в Китае. Но стоит выйти за рамки канона и литературы, образовавшейся вокруг него, как станет ясно, насколько это представление ложно. Уже упоминалось об обращении к «Каталогу» Сыма Цяня и Ван Чуна. В VI в. н. э. к «Каталогу гор и морей» обратился автор знаменитого географического трактата раннего средневековья — «Комментария к "Книге рек"» Ли Даоюань. Заметим, кстати, что наряду с «Каталогом» он цитирует обширную географическую, историко-этнографическую (в том числе местные хроники и описания), художественную литературу, не входившую в узкий круг конфуцианской канонической литературы и почти не переведенную на европейские языки. В XII в. комментатор древнейшей поэтической антологии — «Чуские строфы» («Чу цы») Хун Синцзу широко привлекал данные мифологии «Каталога гор и морей». Значит, и в сунское время памятник не предавался забвению. Мифологические мотивы, зафиксированные в «Каталоге», были использованы в известном сатирическом романе рубежа XVIII-XIX вв. «Цветы в зеркале» Ли Жучжэня [63] . Наконец, в воспоминаниях Лу Синя «Каталог гор и морей» фигурирует как любимая книга детства писателя. Иллюстрированная рисунками, изображавшими диковины, описанные в ней, книга была подарена ребенку его неграмотной няней. Отсюда можно заключить, что она была широко известна [64] . Как уже говорилось, Лу Синь еще до «открытия» «Каталога» зарубежными синологами и китайскими эрудитами указывал на него как на важнейший источник по мифологии Китая [65] .
63
Ли Жу-чжэнь. Цветы в зеркале, с. 731 и сл. (в послесловии название памятника дается в транскрипции «Шаньхайцзин»).
64
Лу Синь. Ачан и «Книга гор и морей» // Собр. соч. Т. 3. С. 25.
65
Лу Синь. Очерк истории китайской повествовательной прозы. С. 10.
Таким образом, даже беглый перечень, далеко не исчерпывающий фактов обращения к памятнику в истории китайской науки и литературы, показывает его известность. Если при этом учесть, что его популярность не поддерживалась официально конфуцианской идеологией и школьным образованием, то станет понятным, насколько она была прочной. Перевод и изучение «Каталога» как одного из памятников, выходящих за рамки официальной литературы, значительно расширяет наши представления о культуре Древнего Китая.
Несколько замечаний о переводе и комментировании. При передаче географических названий в них не включаются слова, обозначающие сами географические объекты — «гора», «река», «озеро» и т. д., поскольку в русском тексте перевода эти слова употребляются в своем значимом смысле [66] . Так, если в китайском тексте пишется Лохэ, буквально: Ло река, то в переводе это дается как «река Ло».
При такой передаче снимается тавтология, которая отсутствует в подлиннике, но появляется в переводе, если в названия включать слова, уже проходящие в нем как значимые. Вместе с тем удается и избежать неправомерного расширения текста, так как он в значительной мере состоит из перечней географических названий. Такая передача названий ближе к оригиналу, где слова «гора», «река» и другие, насколько можно судить из изложения, не входят органически в названия, как можно полагать по традиционно принятой их передаче. Так, если название горы, реки, озера односложное (Цзин, Вэй, Ло и т. д.), то оно в китайском тексте пишется со словами «гора», «река», «озеро» без разделительных частиц (Цзиншань, Вэйхэ, Лохэ), создавая впечатление слитности. Но если название состоит из двух и более слов или из двусложного слова, то оно отделяется от слов «гора», «река» формальной частицей «чжи», показателем родительного падежа (Гаоюй чжи шань — Гора Гаоюй — Высокий Пик). Следовательно, слова «гора», «река» отнюдь не сливаются с названием, во всяком случае для древности (в языке памятника). К тому же при упоминании одних и тех же рек, озер, гор или употребляются разные слова-синонимы, обозначающие соответственные географические объекты, или они вовсе опускаются. Так, река Вэй пров. Шэньси называется то Вэйхэ, то Вэйшуй, то просто Вэй. Из этого вытекает и третье соображение: если при транскрибировании названия писать его слитно со словами «река» — шуй, хэ, а при отсутствии в тексте — без него, то для некитаеведа все эти названия будут звучать как разные, в то время как здесь речь идет об одной и той же реке.
66
Китайские географические названия часто передаются в русской литературе путем транслитерации, в том числе транскрибируются и такие слова, как «гора», «река» и др., которые, по законам китайского языка, стоят после названия. Так, если в китайском тексте пишется «Тянь шань» — дословно «Небесные горы», то в русском это передается как «горы Тяньшань», хотя такая передача буквально означает «горы Небесные горы». Это противоречит китайскому тексту, где имеется лишь два значимых слова: «тянь» — «небо», «небесный» (собственно название) и «шань» — «гора». Поэтому мы в данном случае (как и в других ему подобных) придерживаемся перевода «Небесные горы».
Во всех случаях, когда есть хоть какая-то возможность для этого, мы считаем необходимым раскрыть географические названия. Так, горы часто имеют в своих названиях общую основу, но разные определения: высокая — низкая, южная — северная, большая — малая и т. д. Например, в IV цзюане упоминается гора Охотниц-Прорицательниц (Гушэ) и Северная гора Охотниц-Прорицательниц (Бэй Гушэ); там же говорится о реках Чжан, Прозрачной Чжан и Мутной Чжан. При транслитерации вся эта смысловая нагрузка пропадает.