Кавказ
Шрифт:
Но христианский крест и татарский могильный камень так часто встречаются по дороге, что все пространство от Кизляра до Дербента похоже на обширное кладбище. А там, где их нет, как, например, от Хасав-Юрта до Чир-Юрта, опасность так велика, что никто не осмелился пойти туда рыть могилы для убитых и поставить над ними камень или крест.
Там тела оставляются на пищу шакалам, орлам и коршунам; там человеческие кости белеют посреди скелетов лошадей и верблюдов, и так как голова — отличительная принадлежность мыслящей породы — унесена убийцей, то не сразу, а только после беглого осмотра можно узнать, с чьими останками имеешь дело.
Нельзя сказать, чтобы горцы не брали
Они держат у себя пленников до тех пор, пока их семейства не заплатят выкуп; если пленники пытаются бежать, то у горцев есть верное средство предотвращать подобные попытки. Они прорезывают бритвою стопу ноги пленника и каждую рану набивают рубленым конским волосом.
Если семейство пленных отказывается заплатить выкуп или оно не так богато, чтобы удовлетворить требованиям горцев, тогда пленные отсылаются на трапезундский рынок и продаются как невольники. А потому в этой ожесточенной войне и те, и другие показывают примеры необыкновенного героизма.
На всех почтовых станциях можно найти картину, изображающую подвиг, который сделался столь же популярным в России, как во Франции защита Мазаграна. Эта картина изображает командира с сотней солдат за завалами из убитых лошадей, против пятисот горцев.
Генерал Суслов, еще подполковником, находился в станице Червленной. 24 мая 1846 г. дошли до него сведения, что полторы тысячи чеченцев спустились с гор и овладели деревней Акбулат-Юрт (дословный перевод: «деревня стальных клинков»).
Командующий левым флангом генерал Фрейтаг [85] находился в крепости Грозной (ныне Грозный — М. Б.), построенной генералом Ермоловым.
85
Генерал-лейтенант Роберт Карлович Фрейтаг (1802–1851).
Когда горцы нападают в большом числе и малые казачьи посты не в состоянии сопротивляться, тогда обыкновенно извещают генерала и ожидают его приказаний.
Подполковник Суслов получил из Грозной приказание двинуться навстречу чеченцам с обещанием, что он будет подкреплен двумя батальонами пехоты с двумя пушками. Собрали семьдесят лошадей, и казаки были готовы.
Подполковник отправился с этим отрядом. По прибытии к Амир-Адъюртской переправе, после бешеной гонки на протяжении тридцати одной версты, у него оказалось налицо только тридцать казаков, имевших хороших коней. Остальные отсеялись по пути.
На переправе нашли семь донских казаков и сорок линейных. Все они присоединились к отряду.
Неприятель уже оставил деревню Акбулат-Юрт и увел пленных; когда же он расположился в версте от парома, то через Терек в него стали стрелять из пяти больших орудий.
Подполковник переправился на пароме на другой берег. Его отряд состоял из девяноста четырех человек, среди которых были семь офицеров, в том числе его адъютант Федюшкин со своим приятелем майором Камковым. Переправляться решили из-за слышанных подполковником пушечных выстрелов со стороны Куринска; предполагалось, что они были произведены двумя батальонами пехоты и двумя обещанными орудиями.
Подполковник Суслов бросился со своими казаками преследовать полторы тысячи чеченцев.
Видя, что пушки замолкли, отрядил двадцать пять человек на курган, господствующий над долиной, чтобы удостовериться в происходившем на другом пункте.
Чеченцы,
Тогда только преследовавшие узнали, с каким малым числом неприятеля они имеют дело, и вернулись с этой вестью к своим товарищам.
Решено было истребить эту горсть русских; начальник чеченского отряда велел своим очистить равнину от этих чересчур неблагоразумных, но любопытных гостей.
Подполковник Суслов заметил приближение неприятеля. В ту же минуту он собрал военный совет; о бегстве не могло быть и речи, но девяносто четыре человека, ожидая нападения полутора тысяч, должны были подумать, как им умереть. Было решено образовать из лошадей большой круг, чтобы люди укрылись за ними.
Сказано — сделано. Тогда полковник приказал стрелять не раньше, чем чеченцы окажутся в пятидесяти шагах!
Чеченцы надвигались, подобно буре, и когда оказались на расстоянии пятидесяти шагов, подполковник скомандовал:
— Пли!
Грянул залп. Отряд окутало облаком дыма.
Когда же дым рассеялся, выяснилось: отряд окружен с трех сторон. Чеченцы никогда не лишают неприятеля возможности отойти, чтобы не привести его в отчаяние. К тому же, имея превосходных коней, они уверены, что настигнут беглецов и, пользуясь их паникой, доведут дело до конца.
Никто не двинулся, ведь было ясно: открытый выход сулит им неминуемую смерть.
Чеченцы имели дело с людьми, которые, несмотря на то, что могли спастись бегством, не хотели бежать. Оба противника открыли ожесточенную пальбу, но чеченские пули не наносили особого вреда казакам, так как лошади осажденных служили им надежной защитой.
Через полтора часа невредимыми остались только 20 лошадей.
Круг все смыкался, но люди, заключенные в нем, продолжали отстреливаться.
Тогда чеченцы ползком приблизились на расстояние двадцати или двадцати пяти шагов от казаков и начали целиться в ноги людей, мелькавших между ногами лошадей.
Адъютант Федюшкин был ранен пулей в бедро. Суслов понял, что тот ранен.
— Ты ранен? — спросил он его.
— Да, нога раздроблена, — отвечал адъютант.
— Эка важность! — сказал подполковник. — Уцепись за меня, за свою лошадь, цепляйся за что можешь, но не падай, тебя знают как самого храброго из нас; если ты упадешь, то подумают, что ты убит, а это обескуражит наших.
— Будьте спокойны, — отвечал раненый, — я не упаду.
И действительно, он остался на ногах; только нашел он точку опоры в себе — в своей храбрости [86] .
86
Русский офицер в этом отношении служит образцом не только храбрости, но и воли. Мы читали недавно в превосходном сочинении Базанкура о Крымской кампании следующий факт: «Первый огонь этих батарей причинил страшный урон: расстояние было так мало, что хорошо видно было все происходившее в этой колонне и беспорядок который произвела в ней наша артиллерия. Некий неописуемо храбрый русский офицер, находись в крайней опасности, бегал между рядами солдат, созывая их, разъединенных этой неожиданной атакой, схватывая их за руки и снова составляя взводы.
— Храбрый офицер! — вскричал генерал Боско с удивлением, которое всегда внушает солдату истинная храбрость — Если б я был поэтом, я обнял бы его».
Прим. А. Дюма.