Кавказская слава России. Черный гусар
Шрифт:
– Я – граф Бранский!
– Прапорщик Мадатов, лейб-гвардии Его Императорского Величества Преображенского…
– И чем же недоволен прапорщик лейб-гвардии Преображенского?
– Нарушаете указ, граф Бранский!
– Чей указ, прапорщик?!
– Императора Павла…
От неожиданности граф опустил уже занесенную руку.
– Вы что, прапорщик, с неба свалились? Сутками спите?!
– Почему я должен вам отвечать?
– Да потому, что я – поручик того же самого лейб-гвардии Преображенского!
Мадатов, не торопясь, оглядел противника сверху вниз. Тот был чуть ниже и лет на пять старше. Круглое
– Не вижу на вас мундира.
– Ты еще учить меня будешь!..
Бранский снова замахнулся, но чьи-то широкие плечи закрыли Мадатова от разъяренного графа.
– Лейб-гвардии Преображенского штабс-капитан…
– Да знаю тебя, Бутков!
– И я тебя знаю, Бранский.
Особенной радости от встречи старые знакомые не испытали. Однако граф чуть успокоился, расслабился и отступил. Бутков, не глядя, завел руку за спину и сжал запястье Мадатову, потянувшемуся было к эфесу шпаги.
– У вас претензии к моему офицеру, граф?!
– Он сдернул меня с коня!
– Скачете опрометью по тротуару. Нарушаете указ, ваше сиятельство.
– Чей указ? – Лихой наездник опять попробовал вспетушиться.
– Императора…
– Какого?!
– Государства Российского, – твердо и уверенно отрубил Бутков.
– Ваш подчиненный, кажется, до сих пор уверен, что он присягал Павлу.
– Я… – Мадатов попытался было ступить вперед, но Бутков подвинулся в сторону и перекрыл ему путь.
– Прапорщик Мадатов исполняет мои приказания. В сей тяжелый и неудобный для Отечества день он следит за порядком и тишиной на улицах российской столицы. И вам, граф, как хотя и бывшему, но офицеру-преображенцу должно бы ему помогать, а не препятствовать. Что же касается Его Императорского Величества, то сегодняшним утром мы с прапорщиком, как и весь полк, присягнули государю Александру Павловичу. Однако замечу, что указов императора Павла Петровича он еще не отменял…
Размеренная речь Буткова пронизала и отрезвила графа еще пуще невского ветра. Он выдернул поводья у Мадатова и поднялся в седло. Проехал несколько шагов и оглянулся.
– Лейб-гвардии… – Далее ветер донес выражения совершенно не уставные.
Мадатов кинулся было следом, но Бутков сгреб его в охапку и почти понес, потащил вдоль канавки. Прапорщик пробовал отбиваться, но руки старшего офицера держали его лучше стальных цепей.
Так, в обнимку, оба преображенца добежали до Миллионной, пробрались к дому, где размещался первый батальон полка, тот самый, что нес караульную службу в Зимнем. Прошли мимо часового и поднялись на первый этаж. Собственно, все осмысленные действия совершал штабс-капитан Бутков, прапорщик же, побарахтавшись поначалу и сообразив неравенство сил, мрачно подчинился почти неизбежному.
Бутков впихнул Мадатова в свою комнату, посадил на кровать и отскочил к двери.
– Хочешь – ударь, хочешь – убей. Но для начала, прошу тебя, выслушай!
Валериан подумал пару секунд, отпустил шпагу и опустился на одеяло.
– Государь Павел Петрович – мертв, – начал Бутков. – Крепко мертв государь. Сам видел. Ходил с графом Паленом и другими преображенцами… Мертв курносый! – повторил он со скрытым и не до конца понятным слушателю удовольствием. – Так что теперь, Бранский прав, многое опять можно. И слово курносый можно
Валериан вскинулся.
– Спокойно, Мадатов. – Бутков поднял ладонь, останавливая сослуживца. – Успеешь ты меня изувечить! Выслушай пока старшего. По чину, по возрасту, по уму!
– Государя убили! – буркнул Валериан.
– Убили, – спокойно согласился штабс-капитан. – Хорошо, что только его одного. Ты, я слышал, за императрицу вступился. Не дал отравить Марью Федоровну. Значит, понимаешь, как такие дела могут делаться. Насмотрелся у себя на Кавказе.
Валериан вспыхнул.
– Я за Кавказом живу. Жил, – поправился он мгновенно. – Мальчиком насмотрелся и наслушался, как люди за свои владения бьются. Мой дед своего брата убил. Всю семью его уничтожил. Хотел сам князем-меликом стать… Ханы, беки соседние тоже на свое кресло немного боком садятся. Но я думал, что здесь Россия! Не ханство Карабагское, не Персия и не Турция.
– Что Россия, Мадатов? Жаль, еще никто истории страны нашей не написал. А то бы послушали, узнали, как и у нас во все века трон поливали кровью. Да что там Россия? Думаешь, в Европе государи до старости доживают? Английскому королю голову отрубили, французскому – машинкой оттяпали. Ну у нас императора шарфом задушили – велика ль разница, если подумать. Правда, отцу его тоже не довелось много поцарствовать, – Бутков размашисто перекрестился. – Зато матушка была хороша…
– Я присягу давал, – ворвался в паузу неугомонный Мадатов.
Бутков оживился.
– Напомни-ка мне, как ты там обещался: Его царского Величества государства и земель его врагам, телом и кровию… Так кто же тебе мешает? Имя? Ну, не все ли тебе равно, прапорщик, кто там во дворце восседает – Петр, Павел, Александр, Екатерина? Твое дело от старшего приказ получить, младшему передать. И не кланяться – ни пулям вражеским, ни собственному начальству. Для этого другие характеры предназначены. Как этот Бранский.
– Кто же он?
– Бывший поручик наш. В девяносто седьмом вышел в отставку, неудобно ему, видишь, стало при Павле служить. Караулы, разводы, эспантоны, косички, букли. А теперь, должно быть, назад попросится. Теперь, думает, можно.
Он вдруг подскочил к постели и схватил Мадатова за плечи. Дохнул суровой смесью водки и лука.
– Ему – можно. Запомни, прапорщик, таким, как он, – можно! Все и всегда! А нам с тобой – только иногда и отчасти…
Снова отошел к двери и прислонился плечом к косяку.
– Я тебе скажу, парень, в дела дворцовые и не пробуй соваться. Обещал нести государеву службу, так и тащи ее до самой до смерти. Дело наше ты любишь, а стало быть, и научишься. Кому же на самом верху сидеть, пускай о том генералы наши заботятся. А таким, как мы, и без того заботы хватает. У нас рекруты, увальни деревенские, ни шагать, ни смотреть никак не научатся. Наше дело с тобой, Мадатов, из походной колонны боевые шеренги строить. Сейчас пока тихо, друг мой, но через год, через два, большие дела начнутся. К этому нам и надо готовиться. Солдат учить, самим учиться. Чины хватать, но под картечью, не на паркете…